Кэролайн Грэм - Пока смерть не разлучит нас

Он боязливо замешкался на пороге, а Барнаби, который предпочел бы остаться в одиночестве, оглядел молчаливую, опустевшую комнату.

Розовый махровый халат на спинке стула. Занавеси и покрывало на постели с одним и тем же убогим узором из лиственных гирлянд и цветов. Радио-будильник. На стенах в рамках картинки из деревенской жизни, до того банально однотипные, что могли бы висеть где угодно. И над кроватью изображение двух бродяжек, мальчика и девочки. Держатся за руки и плачут. Прозрачные стеклянные бусины, изображающие слезы, приклеены к щекам.

Барнаби, который много повидал чего-то подобного, все-таки озадачился. Кем надо быть, чтобы постоянно держать перед глазами рисунок с двумя несчастными детьми?

Он заглянул в шкаф и бегло осмотрел его содержимое. Темных тонов костюмы. Одно-единственное узорчатое платье, оливково-зеленый орнамент на коричневом фоне. Несколько пар начищенных до блеска лодочек, черных и темно-синих, сплошь аккуратно надетых на колодки. Поношенное пальто.

В ящиках туалетного столика — простое хлопковое нижнее белье, плотные колготки телесного цвета. И ни помады, ни духов. Вероятно, Бренда давно осознала всю тщетность попыток с помощью косметики хотя бы приукрасить себя, не говоря уже о том, чтобы преобразить.

Возле узкой односпальной кровати — стеклянная полка на фигурных, выкрашенных в белый цвет металлических консолях. На ней — несколько мягких игрушек и стопка женских романов.

Барнаби бросился в глаза изящный старинный столик-бюро в эрекере. Он приподнял скользящую в пазах выпуклую крышку. Внутри не было ничего, кроме темно-зеленого альбома. Барнаби тут же взял его в руки и раскрыл, вызвав громкий протест Реджа:

— Инспектор, если не возражаете, я думаю, это сугубо личное…

— Именно личное и способно помочь нам больше всего, мистер Брокли.

Барнаби включил небольшую, изогнутую в виде лебединой шеи настольную лампу, повернул розовый абажур, открыл альбом наугад и стал читать.

3 апреля. Сегодня знаменательный день. А. узнал, где я работаю. Я буквально столкнулась с ним, когда выходила. У него было такое выражение лица, чуть виноватое и в то же время взволнованное, что я сразу поняла: наша встреча не простое совпадение.

В общем-то, после этой «случайной» встречи ничего особенного не произошло, за исключением одного: А. настоял на том, чтобы мы непременно пошли вместе на ланч. Мы отправились в «Лотосовый сад» и там очень много смеялись из-за моего неумения есть деревянными палочками. Он стал меня учить, как ими пользоваться. Естественно, «обучение» свелось к тому, что А. держал меня за руки. У него тонкие, но сильные пальцы. Он сжимал мои руки с особой нежностью. Или мне это лишь показалось? А глаза… Глаза его сияли радостью. Думаю, мы оба поняли, что между нами произошло нечто чрезвычайно важное для обоих.

С миной недоверчивого изумления старший инспектор пролистал еще несколько страниц, убористо исписанных ядовито-зелеными чернилами (пожалуй, тут уместнее были бы кроваво-красные), и снова ухватил конец нити:

7 мая. Вопреки моим просьбам А. взял привычку звонить мне на работу в Колпорт. Нужно ли говорить, как все зашептались! Триш Трэверс провозгласила, что у него сексуальный голос, и меня засыпали вопросами. Я хранила молчание, сказала, что нечего обсуждать. Пока.

Я полна решимости не поддаваться его чарам, но до чего же он красив! Опять зазвал меня на ланч, на этот раз в «Звезду Индии». И там наконец признался в том, о чем я сама догадывалась. Сказал, что его брак всего лишь фикция, что он отчаянно страдает. Откуда ему знать, что я тоже одинока, что и мне не дано испытать самого главного в жизни? Во всяком случае, не было дано до сей поры. Вопреки подсказкам здравого смысла, из чистого сочувствия я накрыла его руку своей. Его смеющиеся глаза вдруг посерьезнели, и он словно заглянул мне прямо в душу. И тут я поняла, что пути назад нет.

Еще трижды или четырежды Барнаби погружался в эту сагу. Пафос, слог и содержание оставались прежними. Он уже приготовился захлопнуть дневник, когда заметил фотографию, приклеенную к передней крышке с обратной стороны. Старший инспектор передал Реджу дневник со словами:

— А это вы видели, сэр?

Протянутая Реджем рука выдавала мучительную неуверенность. Желавший при жизни своего ребенка быть посвященным во все его самые сокровенные помыслы, теперь он испытывал жестокое неудобство от подобного вторжения.

— Мне кажется, в этом нет нужды.

— Просто взгляните на фото, если можете.

Редж уставился на снимок, в изумлении округлив глаза и раскрыв рот, затем вернул дневник Барнаби.

— Это Алан. — Потом, словно всматриваясь в непроглядный мрак, пробормотал: — Из соседнего дома. — На негнущихся ногах он дошаркал до хорошенького, отделанного перламутром стульчика Бренды и тяжело привалился к нему. — Что все это значит? О чем она тут пишет? Не понимаю.

— Здесь описано несколько романтических свиданий, мистер Брокли. По сути дела, ухаживание.

— С Холлингсвортом?!

— Полное имя здесь не упоминается. — Впрочем, старший инспектор не терял надежды обнаружить его при внимательном чтении. — Однако время от времени встречается инициал «А». Вкупе с фотографией…

— Но мы почти их не знали. Я об этом вам уже говорил.

— Вы с женой — возможно, однако…

— Господи боже! Вы же не думаете, что это Алан… — Лицо Реджа исказила страдальческая гримаса. — Может, он потому и решил покончить счеты с жизнью?

Вошла Одри. Она сообщила, что Айрис наконец уснула и доктор Дженнингс ушел, пообещав непременно заглянуть пораньше утром.

— Моя маленькая девочка… Бренда, о Бренда… — простонал Редж.

Одри помогла ему спуститься вниз, а Барнаби задумался над отчаянным предположением Реджа. Пока не будет задержан водитель, сбивший Бренду, нет ни малейшего шанса выяснить точное время ее смерти. Элемент неопределенности останется даже после вскрытия. Однако если предположить, что она была убита в прошлый понедельник, скажем до десяти, то Холлингсворт вполне мог это сделать. Он куда-то выезжал на машине и при отсутствии пробок на дорогах успел бы за три часа доехать до Хитроу и вернуться.

Таким образом, со средством и возможностью, можно считать, все в порядке, но что делать с мотивом? Барнаби с трудом верилось, что Бренда могла внушить хоть какой-то сексуальный интерес Алану Холлингсворту. Он догадывался, что эти ее тайные писания сродни романам на стеклянной полке. И дело даже не в том, что уродливые женщины не способны завоевать мужчину, история знает много примеров обратного. Взять хотя бы ту византийскую правительницу, которой легенда приписывает несметное число любовников, хотя у нее были бородавки на носу, одно плечо выше другого, а вонь изо рта долетала через Босфор.