Мария Амор - Вкус Парижа

– Что с того? – возмутился Мишони. – Это вам не стекляшка вместо бриллианта, это точно такой же бриллиант, как оригинал. Это музейная вещь! Чтобы смастерить такую копию, нужно быть таким же отличным мастером, да и денег потратить никак не меньше.

Елена склонилась над бюро:

– А я вижу в оригинале незаменимую мистику. У меня захватывает дыхание, когда я представляю, что эту крышку до меня поднимала сама мадам де Помпадур, а этого ящичка касалась Мария-Антуанетта!

– О! Мадам, у вас душа настоящего коллекционера! – угодливо воскликнул Серро. – Взгляните на этот le fauteuil , – ухватил мою жену под руку и поволок к одинокому голубому экспонату в середине зала. – Это кресло было сделано в 1769 году знаменитым краснодеревщиком Луи Деланнуа для частных покоев мадам Дюбарри, любовницы Людовика XV. Стареющий монарх позволил своей аманте сидеть на этом le fauteuil во время заседаний его совета министров.

Все с уважением уставились на стул, хранивший отпечаток зада бывшей парижской проститутки, выбившейся в королевские фаворитки.

Сопровождая свои слова плавными жестами, втесался неизменный Годар:

– Этот лот из наследия покойного Люпона. Ив-Рене даже своё ателье назвал Galerie le Fauteuil в честь кресел этого типа. Он видел явную связь между этим видом мебели и придворным обществом времён Людовика XV. Именно в царствие этого монарха изобрели особую новую манеру усаживаться на le fauteuil для светской беседы. Ножки этих кресел изящно изогнуты, сиденье опущено ниже к полу, а подлокотники отведены в стороны, чтобы уместились дамские фижмы.

Сюрприз Додиньи наверняка будет связан именно с этим экспонатом. Но присутствующие сделают всё, чтобы помешать ему, а Куракин и Попов задерживались. И Валюбер не явился.

– Месье Люпон считал, что les fauteuils чрезвычайно эротичны, – Серро склонился к уху моей жены, попыхивая ей в лицо вонючей гаваной. – Взгляните, мадам, насколько их форма напоминает женскую фигуру: спинка кресла изогнута и сужается к сиденью, как женский торс к талии, а само сиденье пышно и роскошно, подобно… э… – он запнулся, продолжая масляным взором рассматривать Елену.

Она манерно улыбалась кончиками губ, и эта улыбочка раздражала меня даже больше, чем назойливое внимание Серро.

Мишони перехватил инициативу ухаживания, изобразив руками песочные часы:

– Пышно и роскошно, как хорошая задница! О-ля-ля, эти кресла! Наш Ив-Рене знал толк и в них, и в женщинах!

Однако Серро не уступил мою жену вульгарному столяру:

– Перед вами исключительный пример простого, но красивого дизайна. С его ножками-флейтами, со спинкой в виде овального медальона, этот le fauteuil – прекрасный пример перехода от стиля Людовика XV к стилю Людовика XVI.

Елена старательно делала заинтересованный вид, хотя не могла бы отличить друг от друга даже самих Людовиков. Я отошёл к комоду, который инспектировал Эмиль Кремье. Все присутствующие заворожённо любовались блеском дерева и гладили изгибы резьбы. Я впервые видел коллекционеров, полностью захваченных страстью к раритетам. Инкрустации и позолоченные панели они рассматривали с обожанием матери, любующейся новорождённым.

Серро подкатил ко мне:

– Доктор, шейх Халид аль-Сауд рассказал мне о вашем визите. Вы помогаете крестовому походу чокнутого Додиньи против всех авторитетов и специалистов?

Все обернулись и уставились на меня, как стая упырей на забредшего на кладбище.

По счастью, подошёл официант с шампанским. Я взял с подноса фужер, намереваясь передать его жене, но не успел. Серро опередил меня, всучив ей другой бокал.

У меня не было причин отчитываться перед галерейщиком:

– Вряд ли я способен помочь месье Додиньи. Я совершенный профан в старинной мебели.

– Однако, несмотря на это, вы всё-таки взяли на себя труд приобретать антикварную мебель для шаха, не так ли?

– Собственно, мебель приискивает посольство, но я позволил себе воспользоваться нашим случайным знакомством и вашим мнением о мастерстве месье Мишони.

– Почему-то я полагаю, что наше знакомство не было случайным. Почему-то мне кажется, что вы по наводке Додиньи пытались уличить нас в чём-то непрофессиональном.

Мишони внимательно прислушивался, а при последних словах Серро насупился и грозно взъерошил свои табачно-пегие усищи.

Серро начал меня злить, но я заставил себя сохранить непринуждённый тон:

– Господа, я с самого начала был заинтересован только в одном: доказать полную непричастность моей жены к трагической гибели вашего коллеги. Этому, как вы догадываетесь, изрядно помогла бы поимка настоящего убийцы. Поскольку месье Люпон был антикваром, представлялось разумным познакомиться с его ближайшим профессиональным окружением, и тот факт, что иранское посольство действительно ищет мебель для шахского дворца в Тегеране, явился удачным совпадением. А ещё я хотел узнать побольше о самом месье Додиньи.

– Так к какому выводу вы пришли? Кто застрелил Люпона? Мы или Додиньи?

Мне надоел этот допрос:

– С вашего разрешения, своими соображениями я поделюсь со следствием.

Тут по залу прошло волнение. Все головы повернулись к входным дверям. Я воспользовался моментом, чтобы вместе с Еленой затеряться в толпе. В проёме возникла странная пара: нелепая, долговязая и сутулая мужская фигура и невысокая, тонкая женщина с кубистической причёской Клеопатры.

Марго была в спортивном тёмно-синем брючном костюме-тройке и ослепительно-белой блузе, под мышкой она держала небольшую сумочку. Мадемуазель Креспен скользнула по Елене невидящим взглядом, зато мне широко улыбнулась и приветственно помахала рукой в короткой шофёрской перчатке. Я в ответ слегка склонил голову и сразу почувствовал, как одеревенела рука Елены на моём локте.

Отведя жену к окну, я прошептал:

– Неужели ты не понимаешь, что она делает это специально? А твоя реакция позволяет ей торжествовать.

Елена промолчала, но я не сомневался, что счёт за благоволение Марго она мне ещё предъявит.

Марсель Додиньи являлся полной противоположностью своей щеголеватой и собранной спутнице. Он и раньше походил на клошара, ночующего на мусорной свалке, а сейчас выглядел так, будто вырвался из волчьей стаи: серый пиджак перекосился на сторону, из расстёгнутого ворота рубахи торчал острый кадык, вместо галстука на шее болтался тонкий жёлтый жгут. Перекрученные штанины ложились гармошкой на несуразно огромные, пыльные башмаки. Тонкие пальцы Марселя то беспокойно ныряли в карманы, то нервно одёргивали полы сюртука.

Марго отошла в угол. Никто с ней не поздоровался. Антиквары с кислыми физиономиями поспешно ретировались к окну, выстраивая живую стену вокруг Одри Люпон.