Максим Мартынов - побудьте понятым

– Это хорошо, я тоже рада. Признаться, давно с тобой хотела встретиться, да по душам. После того-самого суда, помнишь? Да не бойся, я ж не обидчивая. Сначала прямо закопать тебя хотелось, теперь отошла уже. Так что. Чаю хочешь?

– Это да, холодно у вас.

– Согреешься. Вась, принеси нам с Лёхой. – сказала Шевцова стоящему рядом сотруднику. – Да не супься. С сахаром. Коньяка может, для согрева? – опять к Лёхе.

– Да я не пью.

– До сих пор? Это молодец. Вот здесь чувствую стержень. Стой на своём. Хотя карьера бы по-другому пошла, застолье многое решает. А к нам-то какими?

– За репост.

– Мм, понятно, наши сумасшедшие и не за такое скоро начнут.

– Да не я. Меня понятым привлекли, а я отказался.

– Отказался? А вот это ирония. Верховного не хвалишь, понятым не хочешь. Почему кстати?

– Так свобода слова же вроде. Зачем за репосты?

– Ох, Лёшка, наивный, – засмеялась Шевцова. – хотя понимаю тебя, я бы тоже не пошла. Теперь бы как-то решить, что делать с тобой.

– Ну отпустить…

– Это понятно, но как? Ты же понимаешь – на любую бумажку должна быть промокашка. А может, подпишешь? Не тебя же судят.

– Не могу, МарьНиколаевна. Это хороший человек, я его знаю, никакой он не экстремист, чтобы судить его.

– Это ты правильно, за своих нужно стоять, правда же? – ухмыльнулась Шевцова.

– МарьНиколаевна…

– Да ладно, ладно. Поняла тебя. Подумаю, пережди ночь здесь.

Лёха напрягся:

– За ночь и сдохнуть можно, вам ли не знать.

– Не боись, не сдохнешь. Инагента вон, тоже боялись, что сдохнет. Ничего, сидит себе уже какой год, чай пьёт. Чай-то тебе так и не принесли. Ух, Вася. Жди, в общем.

Шевцова вышла из кабинета, а Лёха так и не дождался чая. Его отвели обратно в холодную камеру.

Хороший человек, МарьНиколаевна, столько лет прошло, столько выпало на неё, из-за Лёхи в том числе наверняка, а она не меняется. Вот кому памятник. Слова человек. Самый светлый человек в системе. Вот только что она делала в РОВД в кабинете заместителя, и где был сам заместитель?

Лёха смотрел на утопленниц, украдкой сравнивая все предыдущие, которые видел. Глыба ходил вокруг столов и объяснял:

– Этот труп – причина смерти – утопление. Случился сердечный приступ, она потеряла сознание, упала и ударилась головой о край ванны, затем захлебнулась.

– И? – спросил Лёха.

– Вторая – причина смерти – утопление. Случился сердечный приступ, она потеряла сознание, упала и ударилась головой о край ванны, затем захлебнулась.

– И?

– И пенсионер. От старости.

Лёха ждал от Глыбы продолжения, но тот курил и заполнял бумажки.

– Понятно, – буркнул Лёха.

– Вы бы поменьше задумывались в этом бессмысленном мире… А иначе нервы, несварение, алкоголизм, – вдруг откликнулся Глыба.

Лёха оживился. Наконец-то с ним заговорили не о конкретных причинах-следствиях.

– Ну как же не задумываться? Для чего-то эти парные случаи существуют? Для чего? Вам не охота понять? Они же точь-в-точь повторяются!

– Ну что значит, точь-в-точь? Одна бомж, вторая жена мента, третья из Приторного, четвёртая швея. И это на вашей памяти только четыре. А на моей их сотни. И где одинаковые? Приступ? Так он у всех одинаковый. Падают люди тоже одинаково. В ванной моются одинаково. В чём тут чудеса? Вот ты сегодня ушибёшься и помрёшь с бомжом под одной сосулькой. Какой это закон? Дебилизма закон, потому что под сосулькой ходить нельзя.

– Понятно, Виктор Александрович. Видимо, с возрастом это и ко мне придёт.

– Не придёт, – зачем-то сказал Глыба и добавил, – всё, прекращай.

Меньше задумываться… На работе думать запрещают, только пахать – от забора и до обеда, а затем обратно. Через телевизоры тоже намекают – думать вредно – полезно проглатывать пережёванное. Неужели человек настолько опасен, когда думает? Или бесполезен? А как же тогда к нам пришёл прогресс? Случайно или от мысли? Или думать – это привилегия высших?

Лёха возвращался из Семиболотинска. Мимо пробегали Тигры.

– Какая спокойная деревня, ни одного убийства при мне здесь ещё не было, – подумал Лёха и сразу помрачнел, опустил голову и несколько раз шлёпнул себя ладонью по голове. – Ну зачем, зачем! Дыбыл.

Водитель это увидел:

– Что, Василич, головушка? Таблетку или лекарство налить?

– Да не, нормально, – ответил Лёха, про себя добавил: – Готовься просто – вечером в Тигры поедем.

А с другой стороны, если вечером, значит всё случается уже сейчас.

– Слушай, а заедем сейчас туда – набыстро, а? Дело есть на пять минут.

– Домой не хочется, Василич?

– Хочется, но давай просто прокатимся, а?

– Мы ж целый день в дороге, – упирался водитель.

– Я понимаю.

– И бензин на нуле.

– Андреич, не переживай, заправлю, подтолкну, если что.

– Хрен с тобой, недолго только. – Андреич развернулся – куда тебе?

– Да в том и дело, что никуда. Ну то есть хорошо – мне в начало Тигров, но заезжай туда с конца и по всем улочкам, хорошо?

– Лечиться тебе надо, Василич, – Лёха понимал, что выглядит ещё большим дебилом, чем в мыслях, но чего тут сделаешь.

В прошлый раз это случилось в Приторном. Лёха вдруг вспомнил красивую скалу в Приторном и подумал, что давно её не видел. В результате этой же ночью поехал на 111—4, собутыльники затоптали собутыльника ногами. Скала стояла на месте, но только силуэт

А в первый раз это произошло при воспоминании Семиболотинска – случилось изнасилование собутыльницы. Собутыльники – подавляющая часть клиентов Лёхи. Рядом стояли только мужья с жёнами и что-то не поделившие чиновники, но чиновников Лёхе не доверяли – «мал ещё, не дорос до них» – говорили. А когда, наконец, доверили дело, в котором два судебных пристава обвиняли друг друга в служебных подлогах, у Лёхи родился сын, родился с большими проблемами, поэтому он ушёл в отпуск – в общем, не получилось у него с чиновниками. Больше не давали. Хотя изначально Лёху даже принимали в следователи с формулировкой – «хотим вырастить из тебя специалиста по расследованию преступлений коррупционной направленности». Лёха тоже хотел, но слишком рано закис.

Каждый месяц происходило что-нибудь подобное. По Лёхиной логике выходило, что любая позитивная мысль о каком-либо населённом пункте приводила туда преступление. Либо преступление приводило эту позитивную мысль в голову Лёхи. Либо ни то, ни другое. Но Лёха боялся думать хорошо о любом месте, до которого мог доехать по работе.

Тигры – обычная сибирская деревушка, разве только в ней родился известный на весь мир учёный. Родился, почти сразу уехал, но когда получил статус героя Советского Союза, каждый год возвращался на малую Родину, сажал аллею своего имени, открывал улицу своего имени, беседовал с детишками и взрослыми о своём имени. Лёха не завидовал, просто представлял себя на месте героя, и ему становилось неловко за своё имя, что бы геройского он гипотетически ни сделал. Это чистой воды торговля героем, причём не со своей стороны, а со стороны власти всех уровней. Хорошо, если герой просто беседует. А если он ещё и, например, податливый депутат Госдумы и нужные слова скажет в пользу грязного закона, отбирающего последние крохи у населения – вообще замечательно. А если не податливый – то значит молодой – наверняка скоро поддастся. Хотя это не самое страшное. Впрочем, улица имени учёного – это хорошо. Самое страшное, когда каждую деревушку опять начнут называть именем Верховного или другого культа. Если конечно, допустить, что он придёт обратно после Подверховного и такая чехарда будет продолжаться вечно, к тому времени оба станут вождями, да ещё и умрут в один день. Но пока это видится невероятным.