Александр Черенов - НЕСОСТОЯВШИЙСЯ ГОРБИ. КНИГА ПЕРВАЯ

И он его, таки, дал! И не один! Четырнадцатого ноября, накануне дня похорон «верного продолжателя дела Ленина» и «крупнейшего политического деятеля современности», группа товарищей от Политбюро ещё раз навестила Леонида Ильича в Колонном зале Дома Союзов. Почему «группа»? Да, хотя бы потому, что Романова «забыли пригласить»! На этот раз «товарищи» пришли «тесной компашкой»: Андропов, Горбачёв, Гришин, Громыко, Тихонов, Устинов, Черненко, Долгих, Киселёв, Пономарёв, Соломенцев, Зимянин, Русаков, Капитонов.

Можно было, конечно, «в оправдание» сослаться на то, что пришли только «жители столицы», без участия «иногородних». Как москвичи – к москвичу. Формально – да: не было ни Щербицкого от Украины, ни Кунаева от Казахстана, ни Рашидова от Узбекистана, ни Шеварднадзе от Грузии, ни Романова от Ленинграда. Но ведь был Киселёв от Белоруссии! Были даже люди, не входящие в состав Политбюро: Зимянин, Русаков, Капитонов! А, вот, членов Политбюро – Кунаева, Романова и Щербицкого – не было! Как не было и кандидатов в члены: Рашидова и Шеварднадзе!

Да, в этот день Романова отрядили на приём многочисленных гостей траурного мероприятия. Весьма показательно, что некоторые из самых высокопоставленных хотели переговорить именно с Романовым. Именно так: если не с самим Андроповым – то тогда «с самим» Романовым! Но ведь можно было и совместить: дать Романову возможность «заглянуть на минутку»! Так, ведь, нет: не дали! Как следствие, этот «междусобойчик» «наводил» и «заставлял».

Но и это было не самым печальным обстоятельством в эти печальные дни. Больше всего огорчал «партайгеноссе» Михаил Сергеевич: опять «затесался» и «внедрился». Опять он стоял локоть к локтю с новым Генсеком. На этот раз – даже впереди Гришина и Громыко. И только ли в приверженности алфавиту было дело? Не в наглядном ли – и столь же навязчивом – протежировании заключалось оно? Не «репетировали» ли Юрий Владимирович и Михаил Сергеевич роли из песенки времён Иосифа Виссарионовича: «А как первый сокол со вторым прощался…»?

Не примеривал ли Андропов «крылья второго сокола» к Горбачёву? Заключительный акт траурного мероприятия как будто не давал серьёзных поводов для серьёзных выводов. Хотя руки Григория Васильевича и не удостоили чести приложиться к гробу товарища – пусть даже в формате мухи, которая «и мы пахали» – но ведь и Горбачёв отсутствовал со своим плечом! К подлинным «грузчикам» пристроились – как и полагается, кончиками пальцев – лишь те, кому это полагалось не только по кончикам пальцев, но и по чину! А именно: первый ряд: Тихонов – Андропов, второй ряд: Устинов – Черненко, третий ряд: Гришин – Громыко. У гроба – точнее, под ним – субординацию полагалось блюсти так же, как и во всех остальных «присутственных местах»! И неважно, что этот коллектив «доходящих» псевдоносильщиков вызывал в памяти у широких масс трудящихся не только образ мухи, но и анекдот на тему Владимира Ильича и его «надувного бревна»!

Поэтому, по давно заведённому ритуалу возвратившись на трибуну, все снова построились не в алфавитном порядке. Речей больше не предполагалось – и пока воины Московского гарнизона отдавали дань уважения почившему лидеру, Григорий Васильевич тоже решил помянуть усопшего. Даже не помянуть – это ещё предстояло: вспомянуть. Не по причине избытка сантиментов: исключительно в контексте «О прошлом – ради будущего». И будущего не отдалённого: самого ближайшего. Фактически: настоящего в краткосрочной перспективе.

Не отдать должное Леониду Ильичу Романов не мог. Это было бы проявлением неблагодарности и необъективности. Ведь именно Брежнев «спонсировал» восхождение Григория Васильевича на политический Олимп. Правда – опять же в силу объективности – следовало признать, что «гладко было на бумаге».

На тот момент второй секретарь Ленинградского обкома, Романов, конечно же, был известен Леониду Ильичу. Ведь, если чем и был силён Генеральный секретарь ЦК – так это склонностью к работе с кадрами. И не просто склонностью: талантом. Обычно Брежнев в точности соответствовал установке баснописца Крылова: «Навозну кучу разгребая, петух жемчужину нашёл». Генсек умел искать и находить. В кадровых вопросах никто лучше него не умел отделять зёрна от плевел. Критерии зачисления в зёрна и плевела – это другой вопрос. Хотя вряд ли Брежнев так уж сильно отличался в подходе к кадрам от любого руководителя классического типа: брать умных и работящих – но не амбициозных. Последнее качество подлежало удалению на манер аппендикса. Но если оно подлежало удалению вместе с обладателем – Леонид Ильич «брался за скальпель», не задумываясь!

Возможно, именно в силу «избыточных достоинств» Григорий Васильевич поначалу «не показался» Леониду Ильичу. Что-то в нём напоминало Генсеку «ленинградский коктейль» из Жданова, Кузнецова, Капустина и Попкова времён сороковых. Этот «коктейль» был скорее не для внутреннего употребления, а для наружного – типа «коктейля Молотова», как на Западе величали зажигательную смесь КС-1, представлявшую собой раствор белого фосфора в углероде. По эффективности и взрывоопасности оба «коктейля» стоили друг друга.

И когда пришёл конец «первосекретарству» Толстикова, Леонид Ильич уже почти склонился к кандидатуре Попова – тогдашнего первого секретаря Ленинградского горкома. Такое решение было не вполне в духе номенклатуры и где-то не по-джентльменски – но этот кандидат показался Брежневу более покладистым и предсказуемым, чем тот, кого полагалось выдвинуть по закону номенклатуры. И так бы и «засыхал» Григорий Васильевич в «вечно вторых», если бы не заступничество бюро обкома и не поддержка «из логова Кремля». За Романова неожиданно вступились «авторитеты Политбюро» Косыгин и Суслов.

Хотя – почему «неожиданно»? Обоих кандидатура Романова устраивала «более чем» – пусть и с разных позиций. Косыгин, например, знал Романова как отменного руководителя промышленности и человека, способного решить вопросы, не решённые и даже не решавшиеся прежним руководством. Суслов же увидел в Романове близкого по духу консерватора, с которым можно пойти не только в разведку, но и в поход на мировой капитализм. Парадокс: Суслов и Косыгин, не терпевшие друг друга, и активно не сходящиеся ни в чём, неожиданно сошлись во взглядах на кандидатуру Романова! Сошлись во взглядах, не сходя с них! Как минимум – не изменяя себе.

Леониду Ильичу это совпадение показалось забавным, хотя и наводящим на размышления – и он уступил. Так Романов стал первым секретарём Ленинградского обкома. Но Григорий Васильевич был недостаточно глуп для того, чтобы полагать своё назначение результатом одного лишь совпадения во взглядах. Потому что в политике так не бывает. То есть, не бывает чудес: все «чудеса» – вполне земного происхождения, рукотворные.