Марк Маффин - Книга о моем убийстве

Он так и не понял, зачем отпустил Женю. Хотел протрезветь? Вряд ли. Скорее, надо было обдумать.

Всё.

И конкретно то, что сказала Тамара Михайловна.

Соседка была уверена, что на фотографии именно Дима – она сама ее делала.

После того раза родители часто оставляли ребят с ней. Как-то раз они втроем решили сходить в парк. Но ночью Егора просковозило, к утру температура была тридцать восемь, и в парк он идти не мог. Егор расстроился и заявил, что тогда в парк не должен идти никто. Тамара Михайловна заявила, что Егор – эгоист, и она пойдет с Димой в парк просто из принципа. А Дима смалодушничал и не поддержал брата. Там и была сделана эта фотография.

– Я тебе никогда этого не забуду, – обиженно сказал тогда Егор.

Потом ситуация забылась. Или нет?

Почему Егор выбрал именно эту фотографию? Хотел отомстить? Или в глубине души мечтал, чтоб это была его фотография?

С ходом болезни Егор менялся – на место тонкого ранимого мальчика приходил жестокий и саркастичный циник.

– Трикстер, – говорил сам о себе Егор.

Это типа шута, Джокера, прочитал Дима в Википедии.

Похоже на правду – шутки, которые Егор считал по-настоящему смешными, казались таковыми только ему самому.

Однажды он позвонил среди ночи, заявил, что у него большое горе, и если он будет оставаться один, то наложит на себя руки. Дима тут же примчался к брату. Посреди квартиры стоял затянутый атласом дубовый гроб. Наверху – Димина фотография. С траурной лентой и годами жизни, которая обрывалась в этот день.

Когда Дима спросил, что здесь происходит, Егор рыдающим голосом ответил:

– У меня больше нет брата.

Потом помолчал и добавил:

– Для меня это такая трагедия, что я готов разделить ее даже с таким говнюком, как ты.

И заржал.

Дима посмотрел на него. Покрутил пальцем у виска. Ушел.

Зарекся больше не приходить к нему по первому зову.

Зарекся, понимая, что обещания не сдержит.

Ублюдок.

В другой раз Дима не смог прийти на новогодний корпоратив собственной компании. Егор – как только узнал, скотина – заявился сам, устроил пьяный дебош и уволил бухгалтера Клару Семеновну за то, что та отказалась ему отсосать. Положение спасла явившаяся чуть позже Женя. Она знала Димину ситуацию, она все разрулила. Но осадочек остался.

Как и у заказчика из мэрии, которому нужна была система типа московского «Активного гражданина». Которому Егор сказал:

– Ну как тебе?

– В смысле? – удивленно спросил заказчик.

Дело было на деловом ужине, рядом с заказчиком сидела его жена.

– Та стервочка, – пояснил Егор. – Рыжая. Которую мы с тобой в баньке…

Егор выразительно ударил ладонью в кулак.

Повезло, что Дима встретил их буквально через минуту. На выходе из ресторана. Все объяснил.

И то, что заказчик был геем и при помощи жены лишь маскировался.

Когда Дима спросил брата, зачем он все это делает, тот ответил:

– Хочу вывести тебя из зоны комфорта.

Придурок.

За раздумьями Дима подобрался к дому. Промок до нитки. В ботинках хлюпало. В не-копеечных, между прочим, ботинках.

Высотка. Улучшенная планировка. Стены – кирпич. Для их города – элитное жилье. В окне мелькнула Ира.

С которой Диму тоже познакомил Егор.

***

Несмотря на свои особенности, Егор притягивал женщин как магнит. С Ирой – она тогда праздновала то ли медиум, то ли выпускной – он познакомился в баре. Сказал, что занятой бизнесмен. Что пусть звонит сама.

И продиктовал ей Димин номер.

Когда Дима с ходящей туда-сюда от гнева челюстью явился к брату, чтобы спросить, какого лешего тот лезет в его личную жизнь, Егор ответил:

– Тебе нужнее.

Потом выхватил у Димы телефон, набрал Иру, и, снова прикинувшись Димой, сказал, что несмотря на «неловкую ситуацию», ему было бы интересно встретиться с девушкой и пообщаться.

Дима попытался забрать у Егора мобильник, но тот повесил трубку, а затем, с хохотом убегая от брата по квартире, вытянул сим-карту и торжественно разломал ее.

На свидание пришлось идти просто для того, чтобы объяснить Ире сложившуюся ситуацию, но встреча прошла хорошо, а спустя месяца три они подали заявление в ЗАГС.

На свадьбе Дима спросил:

– Вот объясни мне, каким ты, сука, образом, умудряешься постоянно всех убеждать, что ты – это я?

Брат решил отшутиться:

– Я Егор, я умею объегоривать.

– А серьезно?

Егор задумался.

– Даже не знаю. В эти мгновения я просто верю, что я – это ты.

Дима нахмурился.

– Ладно, не ты. Худшая часть тебя. Поэтому мне все и верят. В каждом человеке живут свои демоны, а я, по сути, твой демон и есть.

…Дима докурил сигарету. Потушил о лавочку.

Давно не курил.

Начал дня три назад.

Зашел в подъезд. Лифт – элитное, мать его, жилье – не работал.

Поднялся на свой этаж. Пешком. Как в хрущевке.

– Как прошло? – спросила вежливо Ира, хотя, судя по ее наряду, этот вопрос интересовал ее в последнюю очередь.

На супруге был коротенький плюшевый халат, открывающий безупречно красивые ноги. В квартире было тепло – уже вовсю топили – и Дима знал, что под халатиком ничего нет, вообще ничего, только покрытое тонкой пленкой испарины восхитительное Ирино тело.

Он пробормотал что-то неразборчивое, притянул девушку к себе…

– Мне, наверно, помыться надо, – пробормотал он после долгого поцелуя.

– Не помешало бы, – улыбнулась Ира, уткнувшись носом в его подмышку и выпуская из кулачка Димины причиндалы.

Дима отправился в душ, подставил окоченевшее на промозглой улице тело под горячие струи воды… Начал трезветь.

Что происходит? У него похороны брата. Ну ладно он, он пьяный, но Ира?

(Ну он тоже, конечно, но Ира?)

Их медовый месяц после свадьбы длился год. Они с неутомимостью средневекового алхимика исследовали свои тела. Искали ключи друг к другу. Находили. Радовались. Пускались в новые поиски.

Когда все пошло на спад, Дима так и не понял. Ира стала жаловаться на головную боль. Все чаще – хотя Дима прочитал в интернете, что «головняком» после секса обычно страдают мужчины. Да и сам он стал понимать – мнение глянцевых журналов о том, что мужчина хочет всегда, не соответствует реальности.

Это было обидно и неудобно. Как мужикам в бане скажешь? Никак. Дима даже думал разжечь огонь собственной страсти, заведя женщину на стороне, но… У него все-таки есть совесть. А еще брачный контракт.

Все изменилось полгода назад. Где-то так. Ира стала хотеть секса как школьница, у которой все подруги уже, а она всё еще никак. Потребность была сильной, малонасыщаемой, вызывала у Димы уже забытое ответное желание исследовать каждый сантиметр ее молодого тела…

Ты сегодня похоронил брата, напомнил себе Дима.

Егор был бы только рад за тебя, сказал себе Дима…