Алексей Хапров - Наследник

Я не знаю, о чем в тот момент думал Радик. Лично меня одолевали беспокойные воспоминания о пережитом.

Сколько времени прошло с моего приезда в Москву? Апрель, май, июнь, июль. Всего четыре месяца! А такое впечатление, что минула уже целая вечность. И все из-за уймы событий. Событий странных, непонятных, загадочных.

Вот я приехал. Вот устроился на работу. Вот познакомился с известным всей стране актером. Вот столкнулся с тайнами Голосова оврага…

Перед моими глазами вдруг ни с того, ни с сего возник образ Митрофана Никитовича. Что это, подсказка, или просто навязчивая мысль?

Когда у меня раньше заходил с кем-нибудь разговор о чем-то необъяснимом, я зачастую говорил так: пока не увижу собственными глазами — не поверю. И вот мне представилась такая возможность. Внезапное появление человека, который давным-давно считался пропавшим без вести, иначе, как таинственным, не назовешь. Поначалу я возликовал. Я испытывал безмерную радость, что оказался в числе немногих избранных, кому дано соприкоснуться с чем-то аномальным, необъяснимым. Но теперь во мне вдруг, по какой-то неведомой мне причине, зародились сомнения относительно правдоподобности увиденного. Правда, эти сомнения были чисто интуитивными. Объяснить же их детально я, как ни старался, так и не смог.

Внешний фон произошедшего казался безупречным: зеленый туман, упоминавшийся во всех легендах, связанных с Голосовым оврагом; внешний вид, а также манера разговора человека в картузе, вполне соответствовавшие эпохе, к которой он себя относил. Но что-то во всем этом мне все равно казалось не так. Я никак не мог избавиться от ощущения, что появление "пришельца из прошлого" связано с каким-то дьявольским замыслом.

"Но ведь Карпычев своего деда признал", — возразил сам себе я…

Забрезжил рассвет.

Я поднялся на ноги, открыл люк и выглянул наружу. Солнце едва поднялось над горизонтом. Землю окутывала влажная дымка. Воздух был наполнен свежестью. Вдали блестело озеро. На его берегу копошились, раскладывая снасти, рыбаки. У меня защемило сердце. Как бы мне хотелось оказаться сейчас среди них!

Я вдохнул полной грудью и, почувствовав легкое головокружение, закрыл глаза.

— Подсади, — раздался рядом со мной голос Радика.

Я приподнял мальчика и помог ему закрепиться на крае люка. Мой спутник высунул голову наружу и, щурясь от удовольствия, подставил лицо встречному воздушному потоку.

— Долго так не виси. Простудишься, — предупредил его я. — Воздух сырой. Просквозит.

Радик внял моему предостережению и вскоре спрыгнул вниз.

— Дядь Жень, — окликнул он меня и продемонстрировал пустые баклажки. — Воды больше нет.

— Наберем на ближайшей остановке, — спокойно сказал я, полагая, что ждать оную придется недолго.

Но в отличие от ночи, когда наш состав кланялся практически каждому светофору, в дневное время его постоянно сопровождал зеленый свет. Поезд прервал свое движение лишь после полудня, прикорнув на каком-то мелком товарном полустанке.

Мы выглянули в люк, поводили глазами по сторонам и, заметив невдалеке гидрант, который торчал между путями, рядом с небольшой будкой (очевидно, это была "слесарка"), отодвинули дверную створку, и со всех ног бросились к нему. К этому моменту в наших горлах уже настолько пересохло, что мы не могли думать ни о чем другом, кроме как о глотке живительной влаги.

Утолив жажду, и наполнив водой емкости, мы стали умываться. Настроение у нас приподнялось. Мы весело фыркали, соревнуясь, у кого это получится забавнее, и в шутку брызгали друг на друга. Мы до того развеселились, что даже не заметили, как к нам подошли.

— Вы кто такие? — внезапно раздалось в наших ушах.

Грубый, чуть хрипловатый голос прозвучал столь неожиданно, что я даже вздрогнул.

Возле "слесарки" стоял какой-то чумазый человек в грязной оранжевой спецовке с ломом в руке, и изучающе смотрел на нас.

"Путевой обходчик, — догадался я. — Принесла его нелегкая".

— Да мы просто мимо проходили.

Но обходчика мое объяснение не удовлетворило. Его взгляд не сходил с моего лица. Он становился все пристальнее и пристальнее.

— Значит, мимо проходили? — подозрительно пробормотал он.

Мне стало неуютно. Я суетливо отвел глаза. Радик почуял неладное.

— Пап, пойдем, — дернул меня за рукав он.

Я нагнулся за баклажками, взял их в руки, и, стараясь держать себя как можно естественней, направился обратно к вагону. Мой спутник последовал за мной. Мне стоило немалых усилий, чтобы не оглянуться. Взгляд обходчика ощущался настолько явственно, что моя спина буквально горела.

Навстречу нам шел Рыжий с пустым ведром в руке. Очевидно, ему тоже требовалась вода. Мы приветственно вскинули руки.

— Как самочувствие? — поинтересовался он.

— Как после пребывания в бетономешалке, — нашел в себе силы пошутить я.

Запрыгнув в вагон, я задвинул дверную створку, и украдкой выглянул из люка. Рыжий стоял возле обходчика. Тот что-то горячо ему выговаривал. По тому, как они опасливо косились в нашу сторону, я понял, что речь шла обо мне.

— Ну, что там? — беспокойно спросил Радик.

— По-моему, меня засекли, — упавшим голосом ответил я. — Черт! Дернуло же меня вылезти наружу!

— Рванем, пока не поздно?

— Погоди, — остановил его я. — Может, все еще не так страшно. Может, в нас попросту заподозрили "зайцев", только и всего.

Мне так не хотелось покидать наше движимое пристанище, что я был готов цепляться даже за самую последнюю надежду.

Железнодорожники тем временем скрылись в будке. Когда они появились обратно, на Рыжем буквально не было лица. Он засеменил вдоль поезда. Обходчик же побежал в сторону станции. Видимо, за подмогой. Я понял, что мои надежды тщетны.

— Придется уходить, — с досадой произнес я. — Подождем, пока наш проводник залезет к себе, и делаем ноги.

Но тут произошло то, чего мы никак не ожидали. Поравнявшись с нашим вагоном, Рыжий вдруг подпрыгнул и закинул затвор. Заперев нас снаружи, он пустился наутек, пригнув голову, словно в него кто-то целился.

Я подскочил к двери и попытался ее сдвинуть. Та не поддавалась. Я стал нервно дергать ее то вперед, то назад, но все без толку.

Мое сердце заколотилось, как сумасшедшее. В голове застучали молоточки, а в животе словно зашевелились мириады цепких паучьих лапок.

Я принялся в исступлении колотить ногами по двери. Конечно, я понимал, что таким образом ее не открыть. Просто мне нужно было выплеснуть наружу раздиравшую меня злость. Злость прежде всего на самого себя за собственную неосторожность и непредусмотрительность.

Радик в растерянности смотрел на меня.

— Дядь Жень, — чуть не плача, проговорил он. — Нас, что, поймали?

— Черта с два! — ободряюще крикнул я. — Сейчас выберемся!