Алексей Хапров - Сын Духа Святого

Наконец, моей матери удалось найти себе работу. Как и в прошлый раз, ее взяли в котельную, куда в основном трудоустраивали пьяниц и бывших уголовников. Работать там ей было, конечно, тяжело. Тамошнее окружение было не ее кругом, и не ее уровнем. Но она терпела, и с честью выносила это испытание судьбы. Она никогда не жаловалась, хотя по ее лицу, на котором заметно прибавилось складок и морщин, было видно, сколько мучений доставляет ей такая жизнь.

В день школьного выпускного вечера я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Дважды прожить столь запоминающийся праздник удается далеко не каждому, если вообще кому-нибудь удается. Вполне вероятно, что я был единственным таким счастливчиком на земле.

Школьный выпускной вечер запоминается навсегда, ибо он — своеобразный рубеж, который четко разграничивает два основных периода жизни любого человека — детство и зрелость. Когда мы рассказываем кому-нибудь про свое детство, мы неизменно подразумеваем школу. Но мы никогда не скажем "это было еще в детстве" про то событие, которое произошло уже после того, как мы покинули парту.

Сквер. Играющий в свете фонарей фонтан. Мы сидим кучкой, нарядные, в новых, специально купленных к этому дню, костюмах, в белых рубашках, с красными лентами через плечо, на которых золотистыми буквами выведено "Выпускник", радостные и счастливые, немножко пьяные. Пьяные не столько от водки, купленной втайне от родителей, а сколько от осознания открывающейся перед нами свободы.

Кто-то бренчит на гитаре, и мы нестройным хором распеваем популярные в те годы песни.

Птица счастья завтрашнего дня

Прилетела крыльями звеня.

Выбери меня, выбери меня,

Птица счастья завтрашнего дня.

В моей голове каким-то непостижимым образом перемешивались воспоминания об ушедшем и действительность. Я как бы одновременно присутствовал сразу на двух выпускных вечерах. На том, который был сейчас, и на том, который был в моей прошлой жизни. Много лет назад, в этот же самый день, правда, в другом месте, недалеко отсюда, — в парке, который располагался рядом с моей старой школой, — я вот так же находился в кучке одноклассников, и распевал песни под гитару. На ум невольно приходили сравнения. Песни, вроде, и там, и здесь пели одни и те же. Тогда я был так же весел, так же счастлив. Таким же было пьянящее чувство приближающейся свободы. Но не было одного — ощущения единства с теми, с кем я тогда сидел. Тогда я не переживал, что мы собираемся всем классом вместе в последний раз. А сейчас переживаю.

Последний раз мы, наверное, сидим вместе и со Славиком. За эти годы мы с ним очень крепко сдружились. Настолько крепко, что нас в шутку даже иногда называли братьями.

— Ну ты, что, твердо решил ехать в Москву? — спросил его я. Спросил просто так, ради разговора. Хотя мог бы, конечно, и не спрашивать. Ведь я прекрасно знал, что Славик после школы поступит в Московское художественное училище. Так же, как знал и то, что после окончания этого училища популярность его работ начнет стремительно расти. Славик об этом пока даже и не задумывался.

— Да, — пробасил он, утвердительно кивнув головой. За последний год он сильно изменился: заметно вырос, возмужал, и уже ничем не напоминал того маленького, щупленького мальчика, каким был раньше.

— Ну а ты? — спросил он. — Не изменил своего решения?

— Не изменил, — ответил я.

Славик вздохнул. В его глазах промелькнула печаль. Ему тоже было грустно от предстоящего расставания. Но оно было неизбежным. У каждого своя дорога. У каждого своя судьба. Увидимся ли мы с ним когда-нибудь еще — этого я не знал.

Что касается моей дороги, то я определил ее не без колебаний. Сперва я хотел выбрать какой-нибудь другой ВУЗ. Не сельскохозяйственный институт, как в прошлой жизни, а что-нибудь попрестижнее, посолиднее. Основания для этого были. У меня теперь и аттестат был получше, и знаний в голове побольше. Но затем я рассудил иначе. Изучать то, что уже раньше изучал, мне будет гораздо легче. Именно исходя из этого я решил не рисковать, и идти по уже знакомому мне пути.

Поступать в институт в этот раз я решил сразу после школы, а не после армии, как в прошлой жизни, пока школьная программа еще прочно сидела в моей голове, и не выветрилась из памяти.

Поступил. Причем поступил довольно легко. Экзаменационные билеты не вызвали у меня никаких затруднений, и после завершения вступительных экзаменов моя фамилия значилась в списке принятых.

Говоря о том времени, а это был 1980 год, невозможно обойти стороной событие, которое осталось в памяти каждого жившего в нашей стране человека — Олимпийские Игры в Москве.

Найдется, наверное, достаточно много людей, мучимых ностальгией, которые готовы пожертвовать очень многим, лишь бы вернуться в эти незабываемые летние две недели, и заново пережить этот грандиозный общегосударственный праздник, торжественная атмосфера которого ощущалась буквально везде и во всем.

Да, я, наверное, самый счастливый человек на земле, ибо только мне довелось пережить Московскую Олимпиаду второй раз. А всем остальным, как бы сильно они этого ни желали, остается только ностальгически вздыхать, и довольствоваться лишь воспоминаниями.

В дни Олимпиады я не отходил от телеэкрана. Советское телевидение показывало Игры в самом полном объеме. Трансляции соревнований шли с утра до вечера. Мои глаза были красными от напряжения. Я снова восхищался церемонией открытия, красочней и масштабней которой мир еще не знал. Радовался победам наших легкоатлетов, боксеров, гимнастов, пловцов. Переживал обидные поражения наших футболистов и баскетболистов. А во время церемонии закрытия, когда Олимпийский огонь в чаше Лужников погас, а талисман Игр Мишка под грустную песню улетел со стадиона на воздушных шарах, в моих глазах, как и много лет назад, выступили слезы.

В сентябре начались занятия в институте. Но, не проучившись даже месяца, я вынужден был их прервать. Причина была простая — меня забрали в армию. В те годы студентам дневных отделений ВУЗов еще не предоставлялись отсрочки от призыва, что появилось позже, поэтому институтскую аудиторию пришлось заменить на армейскую казарму.

Армии в этот раз я не боялся. Я помнил все свои связанные с ней трудности, поэтому, не желая их повторения, стал готовить себя к службе загодя. В течение последних двух лет я каждый день упражнялся с гантелями, гирей, эспандером, и к моменту призыва выглядел уже не смазливым хлюпиком, как в прошлый раз, а атлетичным, натренированным человеком, способным постоять за себя в случае необходимости.

Наступил день призыва. Я рано проснулся и выглянул в окно. Погода стояла такая же, как и в прошлый раз. Небо было затянуто облаками, прохладный ветер теребил листву обвитых желтым пламенем деревьев, в воздухе царила сырость, наводившая на мысль о скором дожде. Но никакого дождя сегодня не будет. Это я помнил точно. Напротив, к середине дня облака рассеются, и в момент, когда я буду садиться в поезд, небо станет чистым, и солнце будет светить ярко-ярко.