Рауль Мир-Хайдаров - Двойник китайского императора

Услышав, что шум воды в ванной стих, поднялся и Наполеон. В просторной спальне у Шарофат и ее мужа, Хакима Нурматова, у каждого -- свой лич-ный гардероб. Четырехстворчатый полированный шкаф Хакима занимал стену слева; по мусульман-ским обычаям, предписанным шариатом, именно с этой стороны должен спать муж. Вспомнил он из шариата еще одну любопытную заповедь: если про-столюдин женится на женщине из рода ходжа, что бывает крайне редко, что называется, в экстремаль-ных условиях, то каждую ночь он должен проползти под одеялом под ногами жены, и только тогда имел право лечь рядом с ней. Вот что значит принадлежать к роду ходжа!

Анвар Абидович распахнул створку знакомого шкафа, отыскивая какой-нибудь халат, и от удив-ления присвистнул.

-- Охо, сколько за месяц нанесли! -- Он давно уже не был у Шарофат -дела, дела, комиссии, ко-мандировки.

Анвар Абидович отобрал халат, похожий на тот, в котором встретила его Шарофат, только золотые драконы паслись на черном атласе; особенно по-нравился ему тяжелый, витой, шелковый пояс -- словно золотой цепью опоясывал.

Обилию халатов он не удивился, да и в шкафу оказались лучшие из лучших. А сколько их сложено где-нибудь в углу -- сотни! Так же, как и у него дома. А куда деться? По народной традиции везде, куда ни попадешь, норовят на тебя надеть чапан или халат, а уж начальника ОБХСС области порою в день в три халата облачают.

Наполеон завязал пояс с кистями, оглядел вни-мательно, как и Шарофат, свое изображение в трель-яже и, довольный, засунул руки в карманы и тут же моментально вынул их -- в каждой руке у него поблескивала золотая монета, царский червонец; он знал, что по нынешнему курсу цена монетки -- ты-сяча рублей.

-- Хитер свояк, и он, значит, золото решил со-лить, -- и тут же неожиданно вспыхнул. -- А что же он мне, своему родственнику и покровителю, носит грязные бумажки? Приедет, разберусь...

Секунду он раздумывал, как поступить с моне-тами, -- о том, чтобы оставить их в кармане, он и не помыслил. И вдруг, улыбнувшись, по дороге в ванную заглянул на кухню, где Шарофат уже на-чинала хлопотать насчет обеда.

Он подошел к ней тихо и, ласково погладив по спине, сказал:

-- Вот тебе, голубушка, от меня подарок, -- и раз-жал перед ничего не понимающей Шарофат пухлую ладошку.

У Шарофат руки оказались в масле, и он опустил монеты ей в карман, а сам, насвистывая песенку, довольный, что отделался за счет ее мужа, напра-вился принимать душ.

Мылся он долго и с наслаждением, и все время не шел у него из головы муж Шарофат, Хаким Нурматов.

"Как же он тайком от меня начал собирать зо-лото? -- думал он. -Почему посмел так своевольни-чать, не поставил в известность, не согласовал?"

И вспомнил, как поднял, возвысил безродного и нищего пса, ничтожного лейтенантика районной милиции, сделал своим родственником, доверенным лицом. Теперь этот мерзавец, заполучив полков-ничьи погоны, тайком от него собирал золото, ко-торое по праву должно принадлежать только ему.

Учиться в Москве они с Шарофат закончили одновременно, но Анвар Абидович настоял, чтобы она задержалась еще на два года в столице -ос-тавляли ее на кафедре, и появилась возможность защитить кандидатскую диссертацию по творчеству поэтессы прошлого века Надиры Бегим. Так надо, сказал Анвар Абидович, и Шарофат перечить не стала.

Вернувшись домой и вновь возглавив район, Ан-вар Абидович не забывал о Шарофат, о том, что следует как-то определить ее судьбу и сохранить на нее права.

Однажды в застолье у начальника районной ми-лиции, с которым он сдружился за время учебы в академии, пришла ему спасительная идея. Он спро-сил у полковника, нет ли среди его подчиненных заметного жениха, с одним ярко выраженным ка-чеством -- жадностью. Полковник рассмеялся, поду-мал, секретарь шутит, и ответил: что-что, а жад-ность -- главная черта всех его сотрудников, и старых и молодых. Посмеялись они тогда от души, но, сообразив, что гость не шутит, он тоже всерьез сказал: надо подумать. Через три дня он показал ему одного парня и, характеризуя его, сказал: этот за деньги мать родную продаст, а отца удавит. Пар-нем оказался Хаким Нурматов.

С месяц приглядывался к нему Наполеон и по-нял, что парень неглупый, беспринципен до предела и действительно патологически жаден. Когда план окончательно созрел, секретарь вызвал Нурматова к себе и без обиняков спросил: не хочешь ли ты со мной породниться? Безродный лейтенант опешил, он знал: у Анвара Абидовича незамужних сестер нет, все они давно состояли в браке и имели детей, и о разводах он ничего не слышал, в ближайшей его родне ни одной хромоножки, -- на иную девушку из рода ходжа он рассчитывать не мог.

Видя его растерянность, хозяин кабинета пояс-нил: мол, в Москве у него учится в аспирантуре свояченица, Шарофат Касымова, сестра его жены, и на каникулах она вроде видела его, и он ей понравился, и на правах родственника он решил поговорить с ним. Мол, есть и ему возможность поехать в Москву на полуторагодичные курсы ра-ботников ОБХСС, а там он может встретиться с Шарофат.

Лейтенант был неглуп, он знал, как покрывают свои шалости большие люди, выдавая своих любовниц и блудливых дочерей замуж за покладистых людей, обещая им свое покровительство. Здесь он сразу почувствовал подобное.

Конечно, лейтенант знал Шарофат, учился с ней в школе, в параллельном классе, видел летом, какая она красивая и важная стала, пожив столько лет в Москве; прямо француженка, как сказал кто-то из его сослуживцев. Видя его колебания, Наполеон об-ронил как бы случайно: если будешь хорошо учить-ся, сразу после окончания станешь начальником ОБХСС района. Нурматов на меньшее и не рас-считывал -- через неделю он уехал на курсы. Из Москвы он вернулся капитаном и с женой.

С тех пор Анвар Абидович и опекал мужа Ша-рофат, держал его рядом с собой, а став секретарем обкома, доверил ему пост начальника ОБХСС об-ласти. Надо отдать должное, проблем с Нурматовым у него не возникало: он знал свое место и понимал, за что ему выпала величайшая милость, догадывался, что любое его ослушание будет стоить ему не только выгодной должности, без которой он себя уже не мыслил, но и жизни -- при желании на полковника можно было каждый день по три дела заводить.

Но вот золото в карманах его халата не давало покоя -- Наполеон сам любил золото именно в мо-нетах. Сколько же он смог уже накопить червонцев, и не означает ли сей факт, что Хаким вышел из-под контроля?

"Ну монеты-то я у него все до одной отберу -- золота в области не так много, чтобы я мог терпеть еще одного конкурента", -- решил он вдруг и пове-селел.

Распаренный после горячего душа, надушенный парфюмерией полковника, Анвар Абидович появился в столовой.

-- Ну и нагулял я аппетит, милая, где моя боль-шая ложка? -- сказал он, озоруя, с порога.