Лев Портной - 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского

Булгаков утратил спокойствие и, глядя на меня, смешно двигал бровями.

— Извольте объясниться, — потребовал граф Ростопчин.

— Простите великодушно, — ответил я. — Но отвечать я буду перед его величеством или перед главнокомандующим армией.

— Скоро ответите, — едко произнес граф. — Я получил письмо от его светлости. Выбор сделан: будет генеральное сражение, скоро все решится.

Неожиданно послышался страшный шум. Кто-то ругался, не стесняясь в выражениях.

— Кажется, сражение уже началось, — сказал генерал- губернатор.

Он поднялся из-за стола, взял какие-то бумаги и вышел. Мы направились за ним. В холле находились драгуны.

— Идите за мной, — приказал им граф Ростопчин.

В соседнем кабинете стоял тяжелый дух — водочный перегар смешался с кислым запахом пота. Незнакомый мне подполковник, увидав графа, закричал:

— Ваше сиятельство! — Изъяснялся он по-русски, но с сильным акцентом. — Объясните мне… как… как мне понимать… как понимать слова генерала?!

В глубине кабинета, развалившись в кресле, сидел генерал Матвей Иванович Платов. От него-то и исходил невыносимый аромат.

— Что же я вам объясню, милостивый государь, если я не слышал, о чем вы тут спорили? — проворчал граф Ростопчин и бросил невеселый взгляд на казацкого атамана.

Матвей Иванович с презрительной усмешкой наблюдал за подполковником.

— Что, испугался, граф?! — прогремел генерал Платов, подмигнул взволнованному подполковнику и, обращаясь уже к Федору Васильевичу, объяснил: — Да я всего-то рассказал этому мусье, что отдал приказ аванпостам убить его, случись, он появится там!

— Какие аванпосты?! — возмутился подполковник. — Все ваше войско разбежалось! Казаки ваши мародерствуют, опустошают деревни, бесчинствуют, грабят своих же! Целые обозы с краденым добром уходят на Дон! И теперь я вижу, с кого казаки берут пример!

— А коли войско разбежалось, стало быть, казацкий аванпост может где угодно повстречаться, — ничуть не смутившись обвинениями, выдал генерал Платов. — Да вот хоть я сам сейчас тресну вас кулаком!

— Ваше сиятельство! — подполковник вновь призвал на помощь графа Ростопчина.

— Успокойтесь, милостивый государь, — ответил тот. — Ни к каким аванпостам более вы не попадете.

— Но как я должен понимать упреки в мой адрес? — возмутился подполковник.

— Как вам будет угодно, так и понимайте. — Граф Ростопчин протянул офицеру бумагу: — Это письмо от генерала Барклая, которое вы доставили. Прочитайте.

Подполковник взял документ, пробежал глазами и побледнел. Рука его безвольно опустилась, глаза сделались жалкими.

— Это неправда, — произнес он.

— Отдайте шпагу, — велел генерал-губернатор и показал второй документ: — Вот мой приказ. Вы немедленно под конвоем отправляетесь в Пермь.

Драгунский унтер-офицер вышел из-за спины графа Ростопчина и остановился перед подполковником. Тот смерил конвоира ненавидящим взглядом и двинулся к выходу, намеренно толкнув драгуна плечом.

— Это граф Лезер, — сказал мне Федор Васильевич. — Очередной подозреваемый от Барклая. Вы, сударь, сделаете благое дело, если сопроводите его до Перми.

— Не ранее, чем стану подозреваемым от Кутузова, — вполголоса ответил я.

— Матвей Иванович, дайте мне еще немного времени, и я — в вашем распоряжении, — попросил граф Ростопчин знаменитого гостя.

— Не волнуйтесь, без меня генеральное сражение не начнут, — с куражом в голосе ответил генерал Платов.

— Оставайтесь пока здесь, — тихо приказал мне Федор Васильевич. — И не забудьте, что вы под арестом. Пока под домашним.

Мы остались втроем: генерал Платов, Булгаков и я.

— А с другой стороны, — сказал казацкий атаман, — и меня Барклай от дела отстранил. Что в армии, что здесь — чёрти что творится! Приехал в Москву, тут шум какой-то, воздушный шар! Говорят, пятьдесят человек за раз поднимает. Эх, мне бы десяток таких! А то мы все обозы на Дон отправляем…

Мы с Булгаковым переглянулись. Бывалый атаман — и тот поверил в историю с воздушным шаром. И пожалуй, не стоило сейчас разочаровывать его. Впрочем, применение воздушным шарам генерал Платов придумал отнюдь не военное.

— Ваше высокопревосходительство, — обратился я к казацкому атаману, — знаю, в ближайшее будущее его величество пожалует вам титул графа.

— И вы уже слышали? — Матвей Иванович оживился, надежда со страхом вновь обмануться заиграли в глазах.

— Никаких сомнений, все уже знают об этом.

— Должно быть, фельдъегерь запаздывает, — насупившись, промолвил атаман. — А кто вы?

— Граф Воленский, Андрей Васильевич.

— Давайте будем накоротке, — предложил Матвей Иванович.

Он приподнялся, и мы скрепили знакомство рукопожатием.

— Я только что из Лондона. Там наслышаны о вашей славе, англичане почитают вас в числе первых героев, — заверил я атамана.

— Англичане? — переспросил генерал Платов и посмотрел на меня с недоверием.

— Уверяю вас, — улыбнулся я. — Знали бы вы, как потрепали им нервы, когда отправились в Индию.

— Э-эх! Сейчас бы мыл сапоги в Индийском океане!

Атаман с досадою взмахнул сжатым кулаком, сожалея,

что не ослушался молодого императора, прервал поход, начатый по повелению Павла, и вернулся с половины пути. Некоторое время его глаза смотрели в какие-то нездешние дали, вероятно, наблюдая картины несостоявшейся истории завоевания Индии. Наконец Матвей Иванович встряхнул головой и взглянул на меня.

— Чем же я могу быть полезен, милостивый государь?

— Вы направляетесь в армию. Осмелюсь обратиться к вам с просьбой, — проговорил я.

— Извольте, граф! Без всяких церемоний! Я к вашим услугам!

— Ввиду особой важности донесения я попрошу вас передать письмо его светлости князю Кутузову.

— Давайте свое письмо, — согласился казацкий атаман.

— Мне потребуется десять минут, — сказал я и повернулся к Булгакову: — Вы позволите?

— Вы можете воспользоваться моим кабинетом, — предложил Александр Яковлевич, изрядно удивленный разговором.

Я в нескольких словах описал итоги своей розыскной деятельности, а самое важное — изложил свои соображения относительно сведений, которыми владела шпионка. Запечатав письмо, я передал конверт генералу Платову. Тот заверил меня, что в ближайшие два дня донесение будет доставлено главнокомандующему.

Генерал-губернатор, избегая новых споров, очевидно, из давнего дружеского расположения ко мне, распорядился препроводить меня на Петровку и оставить там караул, чтобы я не покидал дом до особых распоряжений.

Охваченный унынием, я вернулся к родным пенатам. Увидав меня в подавленном настроении, Жаклин забыла свои обиды и окружила меня заботой и лаской. Одна отрада была в случившемся — я получил возможность некоторое время побыть с семьею.