Лев Портной - 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского

— Поедешь с нами. Вдруг окажется, что ты опять что-нибудь напутал.

Субъект протестующе замычал, но я неумолимо тащил его за собой. Парасейчук и Косынкин, обернувшиеся на шум, замешкались в сенях.

— Вперед, вперед, господа! — приказал я.

— Как вы узнали, что он обманул нас? — спросил Касторский, когда мы спускались по лестнице.

— Я бы удивился, поступи он иначе, — ответил я. — К тому же из Алексеевского она не приехала бы так быстро.

Мы вышли на улицу. Парасейчук и Косынкин забрались в коляску, и в ней стало тесно.

— Вы остаетесь, — сказал я подполковнику Касторскому.

— Но… — протянул он.

— А коляску мы забираем, — перебил я и извиняющимся тоном добавил: — Война, сударь.

Мы подъехали к усадьбе. Старинные палаты возвышались над садом, и чем-то недобрым сразу же повеяло от дома. Ворота были закрыты. Я спустился на землю и подошел к ним. Думал, что хозяйский пес поднимет лай и кто-нибудь явится на шум. Но ни единого звука я не услышал и ни одной живой души не заметил, если не считать черного кота, лежавшего на крыльце и, судя по глазам, желавшего, чтобы я поскорее провалился.

Двери в дом оказались заколочены досками. Хозяева бросили его, бежав из Москвы вместе с челядью. И только черный кот полагал, что как-нибудь поладит с французами.

В маленьких окнах второго этажа мелькнула чья-то тень. Я взмахнул рукой, но неизвестный соглядатай более не показывался.

— Что-то народ здесь негостеприимный! — крикнул я подручному Яковлева.

— Там сбоку еще один вход, свободный, — отозвался он.

Подошел полковник Парасейчук, надавил плечом, раздался треск, и ворота открылись. Коляска проехала во двор. Мы с Олегом Николаевичем поднялись по лестнице, он без всяких усилий оторвал доски, вновь поддал плечом, двери с шумом распахнулись, и мы вошли внутрь.

Странный дух царил в этом доме: пустота сочеталась с необычной чистотою. Хозяева аккуратно собрали и увезли с собою все ценные вещи. Но перед тем как покинуть дом, тщательно прибрались в нем. Очевидно, они рассчитывали по истечении непродолжительного времени вернуться и зажить прежней жизнью.

Я представил себе, какое жестокое разочарование ожидало их. Сейчас они укрылись где-нибудь в Нижегородской губернии, у родных или в собственном имении. А здесь, в Москве, их дом уже облюбовала команда поджигателей.

— Эй, кто здесь есть? А ну выходи! — крикнул я.

На узкой лестнице, ведущей наверх, показалась сумрачная фигура. Мужик — по виду из числа таких же оборванцев, каких я видел в «Волчьей долине». Но теперь он обогрелся, нашел кров над головою, и хамство поперло наружу.

— Че надоть? — отвратительным скрипучим голосом спросил он.

— Где дама, которую вас оставили сторожить? — спросил я.

Из-за его спины вышел еще один бродяга с топором за кушаком. Насупив брови, он выкрикнул:

— Ступайте-ка отседова, господа, по-хорошему!

Я поднялся по лестнице, схватил одного за ворот, рванул, и он загромыхал вниз по ступенькам. Второго я треснул по морде. Из носа его хлынула кровь.

— Веди к барыне! — приказал я и добавил мужику по уху.

Внизу охал и матерился его товарищ. Отворилась входная дверь, в дом вошли надворный советник Косынкин и подручный Гаврилы Яковлевича. Они с пониманием посмотрели на корчившегося и стонавшего мужика и поднялись за нами наверх.

— Еще в морду? — рявкнул я.

Мужик пошел вперед. Мы пересекли анфиладу комнат, в которых обнаружилось целое племя отребья. Смрад шибанул в нос.

— Как же это нижний этаж вы не загадили? — спросил я.

— Нижний этаж в порядке должен быть, — пояснил товарищ Яковлева. — Чтобы француз без опаски внутрь зашел.

— И что? Вы рассчитываете, что это войско расправится с солдатами Наполеона? — Я кивнул на оборвышей.

— Подожжем, авось сгорят, — ответил тот.

— Тоже мне партизаны, — хмыкнул я.

У входа в последнюю комнату дежурила баба неопределенного возраста с испитой физиономией. Она подняла на нас бесцветные глаза и неожиданно заботливым голосом сказала:

— Дохтур ей надобен, дохтур.

— Разберемся, — буркнул я, достал рубль и протянул женщине.

Она взяла монету, посмотрела на нее с сомнением и спросила:

— А что же, у Аполиона разве рубли в ходу?

— Экая ж ты прыткая! Извини, наполеондоров [54] Наполеондор (фр. Napoleon d'Or, буквально «золотой Наполеон») — французская золотая монета чеканилась во Франции с 1803 по 1814 гг. не держим. Ладно, посторонись-ка. — Я повернулся к подручному Яковлева и сказал: — А теперь вон отсюда! Забирай весь этот сброд, найдите другое пристанище.

Я открыл дверь, вошел внутрь. Окна в комнате оказались заколочены. Слабый свет пробивался через щели. Послышался шелест, с кровати поднялась фигура в белом.

— Ты? — раздался голос графини де ла Тровайолы.

Говорила она по-французски.

— Я. Как ты? Твоя нянька сказала, что тебе нужен доктор.

— Не нужен мне доктор, — резким тоном сказала она и, смягчившись, добавила: — Со мною все в порядке. Все- таки ты поймал меня…

— Да. Я же знал, как ты неравнодушна к воздушным шарам, — промолвил я.

— И не придумал ничего умнее, как выставить на потеху розьер [55] Тип аэростата, изобретенный Пилатром де Розье. . Тот самый розьер, на котором мы путешествовали с тобой, — рассмеялась она.

— Да уж, тут я дал маху, — признал я. — А впрочем, под рукою все равно другого воздушного шара не было.

Она повернулась к моим спутникам и с насмешкой сказала:

— А сколько людей с собою привел! Испугался, что не справишься один?

— Познакомьтесь, господа, — обратился я к полковнику Парасейчуку и надворному советнику Косынкину. — Это графиня де ла Тровайола. Когда-то она спасла мне жизнь. Но, к сожалению, в нынешнем театре военных действий выбрала враждебную роль. Несколько лет назад графиня вышла замуж за графа Селинского…

— Ты жалеешь об этом, — вставила она.

Я продолжил, оставив ее реплику без внимания:

— Их брак не задался. Помнишь, Вячеслав, в Твери ты вышел из церкви и заметил, что я как-то странно смотрел куда-то вдаль? Так вот, я провожал взглядом карету графини. Она поджидала генерала Лозу, но встретила меня и поспешила скрыться. Эх, если бы в ту минуту я догадался! Графиня вошла в доверие к генералу-провиантмейстеру Лозе и к принцу Ольденбургскому. Впрочем, довольно.

— Что теперь? — спросил полковник Парасейчук.

— Граф Ростопчин был столь любезен, что обещал придать вам взвод драгунов, — напомнил я. — Возьмите этот взвод и поставьте здесь караул. Отправляйтесь. А я подожду вас здесь. Нам есть о чем поговорить с графиней.

Полковник Парасейчук подошел к окну и оторвал доски. Дневной свет хлынул в комнату. Графиня зажмурилась и прикрыла лицо руками.