Елена Басманова - Карта императрицы

Елизавета Викентьевна мужественно взяла на себя трудную миссию и подробно рассказала профессору о событиях, происшедших в его отсутствие.

В гостиной повисло тягостное молчание.

– Хорошенькое дельце, – сурово изрек отец семейства, – мои любимые дочери по ночам ходят на квартиру к дерзкому убийце...

Девушки виновато молчали, Клим Кириллович потупил голову. Полина Тихоновна аккуратно опустила саквояж на пол, рядом со стулом, на котором сидела.

– Но это оставим. Пока, – подчеркнул со значением Муромцев. – А почему же теперь Клим Кириллович думает, что его обвинят в убийстве этой вышивальщицы?

– Понимаете, дорогой Николай Николаевич, – вступила вместо понурого племянника Полина Тихоновна, – убийцей мог быть не только художник, но и человек, который заказывал жертве вышивку на холсте. Карл Иваныч думал сначала, что это пелена к образу благоверного святого князя Дмитрия Донского... Все очень странно, – затараторила Полина Тихоновна.

Профессор посмотрел на доктора.

– Не лучше ли самолично явиться к следователю с этой самой картой и отвести от себя подозрения? – неуверенно предложил он.

– Боюсь, это сильно попортит мою репутацию, – замялся доктор Коровкин, – я влип еще в одну неприятную историю.

– О чем вы говорите? – холодно поинтересовался профессор.

– Не имею права разглашать, – покраснел доктор, – чтобы не вызывать паники в народе. Но городу грозит катастрофа. – Помолчав, он решился: – Я, как друг вашего семейства, обязан вас предупредить: во время моей поездки в Чумной форт кто-то похитил пробирку с чумными бациллами. Меня допрашивали.

Доктор засуетился, бросился к роялю, схватил разложенный холст и пытался его сложить, чтобы засунуть в саквояж.

– Не надо, милый Клим Кириллович, – остановила его Мура, – не торопитесь. Карту никто искать не будет. Ручаюсь вам.

– Это почему же? – ехидно поинтересовался профессор.

Мура выдержала паузу.

– Потому что там, в Екатерингофском дворце, уже висит на стене копия, из-за которой убили вышивальщицу Аглаю Фомину.

– И убил ее господин Холомков? – с надеждой спросил доктор Коровкин.

– Не знаю, – покраснела Мура, – но он мог быть причастен к убийству.

– А зачем ему надо было менять оригинал на копию? – спросила Елизавета Викен-тьевна. – Я помню его, приятный молодой человек.

– Все просто, – буркнул Николай Николаевич, – хотел выручить деньги за раритет, заменив его фальшивкой.

– Нет, все обстоит гораздо хуже! – строго возразила его младшая дочь. – Он хотел уничтожить подлинную карту императора Петра Великого, хоть, возможно, тот и не был законным императором.

– Довольно о пустяках, не сводите меня с ума вашими домыслами, – прервал ее отец. – Вещи, за которые можно выручить неплохой капиталец, не уничтожаются.

– Ты не понимаешь, папа! – воскликнула Мура. – Дело не в деньгах, а в решениях Международного исторического конгресса, который недавно прошел в Риме. Там было велено писать историю по единому плану.

– Ну и что? – пожал плечами профессор. – Каждая научная дисциплина имеет единый план развития.

– А как же Александр Македонский на Амуре, пищаль? – Мура ткнула пальчиком в надпись на карте. – Это не сходится с общим планом!

Профессор задумался. Прошла тягостная минута.

– Нет, все-таки в химической науке больше порядка и осмысленности, чем в исторической, – заметил он, – люди делают полезное дело. Коллеги из Мюнхенского университета сказали мне, что получили прекрасное снотворное барбитал. Жаль, не попросил у них по дружбе грамм-другой...

– Кстати, дорогой, – встрепенулась Елизавета Викентьевна, – коли уж мы дошли до химических проблем. Скажи мне, не купишь ли ты для своей лаборатории грамм-другой радия?

Резкий звонок в прихожей заставил побледнеть всех собравшихся в гостиной квартиры профессора Муромцева.

– Полиция! – выдохнул доктор Коров-кин. – Что делать?

– Срочно прячьте эту несчастную карту... быстрее, – бросилась к роялю Мура.

– Вместе с саквояжем? – бормотал доктор, вдвоем с девушкой запихивая кое-как сложенный холст в кожаный зев. – Но куда?

– В каминный дымоход, – подсказала Полина Тихоновна.

– Под крышку рояля! – выпалила Брун-гильда.

– Довольно! – прервал дамские фантазии профессор. – Сидите смирно. Не суетитесь. Авось пронесет. Мы ни в чем не виноваты. Нам нечего скрывать. Следствие разберется.

Клим Кириллович опустился на стул, оставив закрытый саквояж с опасным содержимым на рояле, Мура присела поближе к сестре.

Дверь из прихожей приоткрылась и, отодвинув тяжелую зеленую портьеру, на пороге появилась суровая Глафира.

– Господин Багулин, страховой агент товарищества «Саламандра», – сообщила она. – Прикажете принять?

– Зови, – велел профессор. – Это всяко лучше, чем полиция.

Маленькое общество в гостиной с облегчением вздохнуло.

– Имею честь представиться, – раздался голос с порога гостиной, – Модест Макарович Багулин, лучший страховой агент Санкт-Петербурга.

Облаченный в мешковатый пиджак и полосатую рубашку, ворот которой у горла стягивал объемный галстук отвратительного розового цвета, румяный толстячок улыбался, переводя взгляд с Муры на Брунгильду и на всех остальных... Его глаза скользнули по стенам, обитым узорчатой темно-зеленой тканью, по картинам в золоченых рамах, потом обследовали этажерки, полочки, столики, заставленные фарфоровыми и бронзовыми безделушками. Наконец он сделал шажок вперед и робко протянул розовую пухлую ручку:

– Если я не ошибаюсь, профессор Муромцев?

– Совершенно верно, – пожал руку агента вставший ему навстречу профессор. – Чем обязаны?

– Простите, что нарушил ваш покой, – заулыбался Багулин, – да уж такая планида у меня – бегаю по городу, устали не знаю. События последних дней на пользу мне пошли – народец-то напуганный пожарами охотно полисы оформляет. Вот даже Роман Закряжный свое полотно застраховал, отпущен следователем на свободу.

– Так, значит, Карл Иваныч больше не подозревает его в убийстве Аглаи Фоминой? – насторожилась Мура.

– Нет, уважаемая Мария Николаевна, не подозревает, – сказал агент и подмигнул ей. – Нижайше прошу меня простить, но есть у меня вопросец небольшой. Позволите?

Недовольный профессор представил неожиданному гостю свою супругу и Полину Тихоновну, после чего подвинул ему стул, а сам с удобством расположился в своем любимом кресле.

– Я вот хотел полюбопытствовать, не вызывал ли барышень на допрос господин следователь? – Лицо агента излучало благодушие.

– Нет, не вызывал, – разомкнула уста Брунгильда. – А что?

– Искусство следствия ныне вышло на необозримые высоты, – пролепетал агент, – есть совершенно удивительные методы.