Йоханнес Зиммель - Ответ знает только ветер

— Завтра в одиннадцать привезете еще раз, — сказала Анжела шоферу.

— Да, мадам.

На прощанье Джорджия сделала мне книксен, а Анжелу чмокнула в щечку. Уже в дверях она сказала в раздумье, обращаясь скорее к самой себе:

— Папочка все еще очень любит мамочку. А мамочка живет с дядей Фредом. Так кто же из них был душевно черствым? — Дверь за ней и шофером захлопнулась.

Я увидел, что Анжела стоит передо мной.

Я дотронулся до ее левой груди прямо через запачканный халат.

Она расстегнула мою рубашку. Я распахнул ее халат. Под ним оказались только трусики. Халат упал на пол. Мы не смогли дойти до спальни. Мы любили друг друга на ковре в прихожей. Лишь намного позже, когда я сидел на корточках рядом с Анжелой, а она лежала, распростершись на ковре, до меня наконец дошло, что она сказала.

— …не было. Что с тобой, любимый? Я сказала, что еще никогда, ни с одним мужчиной мне не было так хорошо, как с тобой.

— А мне — ни с одной женщиной, — сказал я.

— Что с тобой? У тебя что-то болит?

— Ничего не болит, с чего ты взяла?

— Но ты не слышал, что я сказала.

— Верно, не слышал.

— А почему?

— Потому что не мог оторвать глаз от твоих губ, — сказал я. — Где уж мне было услышать, что они говорят.

Мы ехали по шоссе, которое повторяло извилистые очертания побережья, направляясь в Хуан-ле-Пен. Городок был переполнен отдыхающими; я увидел очень много машин с немецкими номерами, и на улицах часто слышалась немецкая речь. Хуан-ле-Пен произвел на меня впечатление большой и пестрой ярмарки. Пивная за пивной, лавка за лавкой, и все шумит и суетится — вот каким был городок Хуан-ле-Пен.

— Зимой здесь уныло и пусто, — заметила Анжела. — А летом — невыносимо шумно. Но я обнаружила поблизости один магазинчик, мне кажется, там намного больше вкуса, чем во всех остальных. Только поэтому я сюда и езжу.

Здесь всем было тесно — и людям, и машинам. Мне сразу пришло на ум сравнение с Лас-Вегасом и с Санкт-Паули, с маленьким городом на американском Западе времен Золотой лихорадки. Мы поставили машину под кронами старых деревьев, росших перед казино. Потом прошлись пешком до модной лавки, что была всего в нескольких шагах. Она называлась «Старая Англия». Мадам Грегуар, ее хозяйка, и мастерицы радостно поздоровались с Анжелой. Она представила меня как своего будущего супруга. Я был тронут естественностью жеста, каким она как бы совершенно случайно обращала внимание человека, с которым разговаривала, на обручальное кольцо с бриллиантами, сверкавшее на пальце.

«Старая Англия» была модным салоном весьма скромных размеров, но я сразу понял, что Анжела действительно выискала нечто первосортное. Ее повели по винтовой лестнице на второй этаж, чтобы сделать примерку, а я опустился в кресло между платьями и образцами тканей. Одна из служащих предложила мне рюмку виски. Когда я уже взял его, по лестнице сбежала девушка-ученица и сказала:

— Мсье, не подниметесь ли наверх? Мадам очень хочется услышать ваше мнение.

Я поднялся по узенькой винтовой лестнице в комнату, заваленную платьями. Только в середине оставалось немного свободного места. На этом пятачке и стояла Анжела в одних трусиках. Ее золотисто-шоколадная шелковистая кожа блестела в лучах солнца. Одна из мастериц только что принесла платье.

— Я заказала сразу три вещи. И мне хочется, чтобы ты их все оценил. Потому что отныне я буду носить только то, что тебе нравится, — сказала Анжела.

Она держалась совершенно непринужденно, ничуть не стесняясь своей наготы. Видно было, что и остальные женщины, суетившиеся вокруг нее, не находили ничего странного в том, что я, мужчина, уселся в кресло с рюмкой виски в руке.

За спиной Анжелы было окно. Я выглянул в него и увидел улицу, старые деревья перед казино и в их тени машину Анжелы.

Первое платье было из зеленого муслина, с высоким воротом, длинными и широкими рукавами, отороченными двумя рядами рюшей. Оно было вечерним, ниспадало до самого пола и по подолу тоже оторочено несколькими рядами рюшей.

— Ну как — нравится? — спросила Анжела.

— Очень, — живо откликнулся я. — Зеленый цвет тебе удивительно к лицу. — Портнихи воткнули булавки в некоторых местах платья — видимо, оно все еще сидело не так, как надо. Я прихлебывал виски и глядел на Анжелу.

Она вновь разделась, и я вновь увидел ее нагое тело и ощутил желание. Второе платье было из черного шелка и едва прикрывало колени, но ворот тоже был глухим и так обрамлен пышными рюшами, что казалось, будто шея растет прямо из них, подобно чашечке цветка. Грудь прикрывал прозрачный шелк. Рукава были длинные, а подол опять-таки оторочен рюшами. Очевидно, рюши входили в моду.

Вдруг я заметил, что человек в костюме цвета хаки подошел к «мерседесу» Анжелы и присел на корточки у левого переднего колеса. Я встал с кресла, подошел к окну и выглянул. По фигуре было видно, что он молод, но лица разглядеть я не смог. Он коснулся рукой шины. Я хотел было крикнуть, но он, видимо, почувствовал, что за ним наблюдают. Мгновенно вскочив, он в два прыжка скрылся за стволами старых деревьев.

— Там что-то случилось? — спросила Анжела, стоявшая спиной к окну.

— Нет, ничего, — успокоил ее я, но остался на том же месте, чтобы посмотреть, вернется парень или нет.

Третье платье было из муслина лимонного цвета. Оно ниспадало до пола, причем вся юбка была покрыта рядами воланов. От этого платья я пришел в совершенный восторг.

— Но самым красивым я нахожу все же короткое черное!

— Тогда я надену в день нашего рождения именно это черное, — сказала Анжела. — Ведь тринадцатого июня у нас с тобой общий день рождения, Роберт.

Она сняла вечернее платье и вновь облачилась в то платье с блузой покроя мужской сорочки, которое было на ней в тот день. Оно было из настоящего шелка с геральдическими знаками в золотых и лиловых тонах на белом фоне.

В платьях нужно было еще кое-что переделать, поэтому решили доставить их Анжеле домой. Я попросил дать мне счет. Пока я платил, мимо окон, шатаясь и спотыкаясь, прошествовали трое краснорожих туристов в пестрых рубашках навыпуск и шортах. Все трое были сильно под мухой и шагали в обнимку. Нестройный хор горланил на всю улицу по-немецки: «Почему так прекрасен берег Рейна?»

Близился вечер, начинало смеркаться. Мы с Анжелой сидели за столиком кафе прямо на тротуаре, рядом со знаменитым ночными скандалами рестораном «Вум-Вум», потягивали шампанское и глядели на потоки людей и машин, несшихся мимо. Я то и дело поглядывал на «мерседес», однако тот парень больше не появлялся. И вдруг я почувствовал, что Анжела сует мне в руку деньги.

— Это еще что такое?

— Это деньги, которые ты заплатил за платья.