Татьяна Адаменко - Патрик Леруа. Годы 1821—1830

– При помощи братьев, я думаю. Потом все-таки добилась своего, вышла за Арно и стала готовить декорации для маленького домашнего спектакля, И ведь тела мало было выкрасть из склепа и обработать, их надо было хранить, проверять, ухаживать за ними… Я не знаю, для чего сначала предназначались эти статуи, но для их замысла подошли просто идеально… – Леруа говорил словно бы даже с восхищением.

– И почему ты думаешь, что именно она все это затеяла?

– Жан это самостоятельно проделать бы не смог – он бы с первого раза попался на какой-нибудь глупости. Второй брат, наш благоразумный негоциант, слишком рационален для таких фокусов. Он бы без затей сыпанул Арно в суп побольше мышьяку. Нет, это придумал человек, который получал от сложности этой многоходовки самое искреннее удовольствие… А Сильвия всегда любила играть в шахматы.

– Думаете, это было представление, всё было разыграно? Я помню Сильвию храброй девчонкой, но такой риск…

– Надо различать декорации для спектакля и само действо, – терпеливо продолжал объяснять инспектор, – Редко всё получается, как задумывают, а импровизации на сцене почти всегда от проблем с суфлёром. Думаю, Арно нашел головы раньше, чем хотела Сильвия. Это ведь он застал её в комнате, когда она навещала своих кукол… Если бы ему хватило собранности и хладнокровия – он бы попросту задушил её, а потом пристрелил бы братцев. Да если бы ей чуть меньше повезло, и он просто был бы сейчас жив – мы бы наблюдали громкий процесс, с вонью на всю страну. Но Арно сообразил, кто свёл в могилу его женщин, от ярости схватил первое, что попалось под руку, и погнался за Сильвией…

Теперь полицейский слушал его очень внимательно.

– Если бы мадам де Бенаж остановилась на муже, всё это были бы пустые рассуждения в память о покойном друге. Интрига герметична. Но тут мы возвращаемся к закрытому гробу. Несколько лет губить всех своих соперниц, потом обрабатывать их тела, хранить, как залог своего будущего триумфа… Сильвия давно стала охотницей на людей, и решила, что коллекцию надо не только оберегать, но и пополнять. Ну чем ей могла помешать Николь? Разбила любимую вазу? Вытащила из шкатулки ожерелье с брильянтами? Что такого должна сделать служаночка, чтобы бить её ножом? А у Шарля и у Жана была чистая одежда и руки – они прибежали буквально через минуту. И угол удара говорит о том, что его нанес человек еще ниже ростом, чем Николь… а много таких в замке найдется?

Гийом всё больше мрачнел.

– И даже если с телами это чистой воды предположение, есть по крайней мере еще один человек, которого наша обожаемая Сильвия попытается убить. Наверняка. Это дочка Арно.

– У него всё-таки остались дети?

– Я сам видел его дочку. Сходство лица есть, документы имеются. Сильвия просто ничего не знает о ней, иначе бы та не протянула столько месяцев. Или вы представляете её в роли заботливой мачехи?

– Она не выпустит замок из родовой собственности, – кивнул Гийом. – Сама замуж больше не хочет, но рано или поздно женит Шарля на девице Рожиссар, дочке старой Шарлотты, и будет надеяться, что их дети не окажутся такими простаками, как Жан.

– Это дело надо выводить из плоскости застольных разговоров, – Леруа сдвинул в сторону графин.

Полицейский подпёр руками подбородок, уставился в точку на стене. Думал. Инспектор не мешал ему и только прислушивался к еле слышному скрипу черепицы.

– Значит так, дорогой парижский инспектор, чтобы убедиться в том, что ты тут наговорил, надо вскрывать могилу. Поднимайся, идём, – и Гийом залпом осушил свой стакан.

– Прямо сейчас? – опешил Леруа.

– А чего рассиживаться? Но имей в виду, – он положил ладонь на плечо инспектора, – Если там все будет чисто, ты же по голове и получишь. Потому как чуется мне, что ты хочешь оказаться среди опекунов той маленькой наследницы.

– Ну, так проверим. Лопату брать будешь?

Из участка вышли налегке, только с фонарями. Гийом не стал гасить лампу на столе и воспользовался задней дверью. На улице было ветрено, шел мелкий, отвратительный дождь. Заступ и лопаты хранись в маленьком сарае рядом с кладбищенской оградой. Инспектор помолился и первым вогнал лезвие в землю.

Копали не меньше получаса, извозились в грязи. Леруа был уверен в своих рассуждениях, но нельзя сказать, чтобы он ощущал себя абсолютно спокойно.

Наконец, когда расчистили крышку и настолько освободили все вокруг, что можно было вскрывать гроб, Гийом выбрался наверх.

– Ты дело затеял, ты и показывай всё.

Леруа, сплёвывая грязь, попавшую на губы, молча кивнул. На секунду зашевелилось в нем подозрение, что Гийом куплен, сейчас даст ему заступом по голове, да и засыплет могилку. Захоронение свежее, никто разницы и не заметит, а дождь смоет все следы. Но что-то было в полицейском надежное, уверенное. Не стал бы он убивать людей за деньги, взятые у бывшей соплюшки, которую помнил ещё живущей в хлеву.

Леруа заступом поддел крышку.

Поначалу они оба ничего не поняли. Тело, обряженное в хорошее платье, лежало, как положено покойникам, только вот плечи и голова были забинтованы, будто у египетской мумии.

– Сейчас, покажу, где на шее рана, – инспектор сообразил, что надо резать платье, а ножа нет, однако Гийом уже протягивал сверху свой, охотничий.

Леруа начал разрезать воротник, но тут сообразил, что не так с этим телом, и одним движением вскрыл «погребальные пелены».

Вместо головы у покойницы был обмотанный бинтами кочан капусты.

– Ну ты и шлюха, – меланхолично произнёс Гийом. Потом он сел на край могилы.

– Сколько ты людей можешь собрать к утру? – спросил у него инспектор.

– ?

– Мы не можем ждать и суток. Надо искать в замке коллекцию, – Леруа, тяжело дыша, раскопки дались ему не просто, положил крышку на место, – Иначе всё попрячет, ничего не докажем.

– Правда твоя, – полицейский потирал руки, будто у него сильно болели пальцы, хотя может, и правда суставы ныли от холода. – Но вначале вскроем ещё один гроб.

– Так до рассвета провозимся…

– Спокойно, это же склеп де Ризо, надо просто сбить пару замков. А людей я тебе за час соберу.

* * *

В сиреневой гостиной всё было как раньше. Как хотелось мадам де Бенаж.

Моды за треть века поменялись, и уже не было на дамах ни страусовых перьев, ни такого слоя белил и румян, густо усеянных мушками, как до Революции; но у дверей вытянулись во фрунт лакеи, и общество гостей было подобающим, без тени республиканства. Сама Сильвия, её братья, падре Себастьян и дальние родственники – пожилые супруги, которые только вчера приехали из Лиможа.

Падре вдохновенно, хоть и вполголоса, рассуждал о том, как трудно приводить в лоно церкви катакомбных отступников – хоть помазанник божий уже несколько лет законно правит страной, и все храмы открыты для верующих, но люди упорно собираются по подвалам и сараям.