Маргарита Ардо - Новая жизнь Нефертити

— Je vous aime, ma reine Soleil [44] Я вас люблю, моя королева Солнце! (франц.) ! — раздался внезапно истошный вопль, когда мы спустились с площадки.

Из ряда арестованных в нашу сторону метнулась тонкая женская фигура в бордовой футболке и джинсах, с коротким хвостиком растрёпанных волос на затылке. Лили…

Каирцы и Лембит окружили меня плотной стеной. Спецназовец в защитной светлой униформе с бронежилетом поверху с рыком вернул гримёршу обратно. Я содрогнулась: надеюсь, таких неистовых фанатиков больше мне не встретится, очень надеюсь!

Что-то толкнуло меня повернуть голову влево, и я опешила, увидев Финна. Он вытянул шею из-за одной из служебных машин, скользнул по нашей группе опасливым взглядом и спрятался снова. Мы прошли мимо. Я глянула ещё раз. Безупречно красивый, одетый, как для съёмок сафари в модном журнале, Финн героически снимал селфи.

А меня не узнал.

Немудрено, мы не в Лувре.

— Зачем он здесь? — тихо спросила я, когда мы миновали ряд военных авто и героя от кутюр.

— Помог обнаружить через спутниковую связь телефон Беттарид. Взяли свидетелем, — выяснил у каирцев и перевёл мне Роберт. — Сначала послал детективов, когда мы исчезли. Потом нашёл их почему-то сам и выдал контакты Беттарид. Во всём лагере гаджеты были отключены, кроме её телефона со спутниковым интернетом и навигатора, по которому я вызвал бойцов.

— Всё решают детали, — пробормотала я.

— Угу. За GPS схожу помолюсь.

— Мне не верилось до последнего…

— Нам повезло, что нас искали. И красный циркуляр мне удалось провести на Беттарид в аэропорту. Повезло, что полковник уже был здесь: не отклонил, как раньше.

— Красный циркуляр?

— Международный запрос на арест особо опасных преступников.

— А-а…

С каждым новым шагом мне всё больше казалось, что сейчас я обрушусь наземь, как песочный ком, и развеюсь по пустыне. А ноги продолжали идти.

Уже перед вертолётом Роберт добавил:

— Странно, что у звезды зашевелилась совесть.

— Да…

Я подумала о нашем последнем разговоре с Финном. Значит, всё-таки что-то в нём нормальное есть? Я обернулась: Финн был занят собой и, видимо, Тик-Током. Разрушать эту идиллию не стоило. И не хотелось.

Я коснулась руки Роберта, и мы стали забираться в вертолёт. Ну вот и конец мистике.

Когда вертолёт поднимался над скалами навстречу солнцу, землю сотряс ужасающий грохот. Мы резко обернулись — из пещеры наружу вырвались серо-рыжие клубы каменной пыли. Люди на площадке ниже разбегались в разные стороны с криками, прикрывая голову. Даже арестанты. Но выплюнув облако гнева, скалы не сдвинулись с места.

— Обвал внутри. Хорошо, что все уже вышли, — сказал сидящий рядом с нами египтянин, от которого разило одеколоном так, что можно было задохнуться.

Роберт перевёл мне. Я вспомнила звук струящегося песка и задержала дыхание, глядя на удаляющиеся меловой гребень, палатки, вооружённых людей и военные авто. Старушка из Абидоса говорила не вскрывать гробницу Нефертити и была права. Некоторые тайны вскрывать не стоит, об этом знают даже горы.

Выдохнув, наконец, я вспомнила о браслетах. Они по-прежнему были на мне, скрытые под покрывалом. Собралась было снять их, напоследок провела пальцем по спинке громадного синего скарабея с золотыми прожилками и застыла от ощущения чего-то до боли знакомого. Сосредоточилась, и вдруг в моей голове щёлкнула догадка. Поражённая, я провела пальцами по изображению Хепри снова. А затем накрыла скарабея всей ладонью. Прикрыла веки. И вспомнились выемки в основании саркофага, в которые идеально бы вписались спинки древних жуков, как ключи в паз: вот эти крылышки, головка, зазубринки выступающих лапок… А затем моя память вынесла на поверхность резные цветы в панели библиотеки особняка Бель Руж и то, как мсьё Фёдор нажал на них ладонями с двух сторон, открывая тайный ход. Меня прошибло до макушки волнением, как электричеством.

Да, верно, предок Беттарид любил египетскую энигматику! И Катрин не ошиблась — тайник действительно существовал! Но никто не догадался, что искать его стоит под кенотафом, а открывать — скарабеями на этих браслетах. Даже Катрин Беттарид. Боже…

Моё сердце учащённо забилось, я оглянулась на горы. Облачко рыжей пыли у зева пещеры рассеивалось на глазах. Жезл первых фараонов теперь погребён под завалом? Я не могла оторвать от скал взгляд.

— Что с тобой? — спросил Роберт.

— Всё нормально. Нормально, — пробормотала я, стараясь не задумываться о том, что было бы если…

— Точно?

Я сглотнула. Нет, на этом стоит поставить точку. И с ощущением, что расстаюсь с чем-то по-настоящему моим, я сняла браслеты один за другим, с ног тоже — но то была лишь бутафория. «Всё так, как должно быть», — сказала себе я.

Обернулась ещё раз на суровые скалы, которые решили за меня, и отшвырнула сожаления.

— Мы забыли, — хрипло сказала я и протянула древние украшения Роберту. — Пора отдать.

Рукам стало легко. Может, на сердце тоже станет?

Он коснулся плеча каирского коллеги. Тот обнаружил артефакты на ладони Роберта и перевёл взгляд на меня, в чёрных глазах египтянина блестели восторг и благодарность. В словах тоже, гораздо более красочных, чем скудный перевод Роберта. Но мне было достаточно.

— Надеюсь, в музее Каира теперь лучше охрана? — спросила я на ломаном английском.

Полицейский закивал и принялся мне что-то рассказывать цветисто и многословно, с раскатистым «р», словно это был драконий, а не английский. Я понимала только отдельные слова, из которых складывался весьма странный смысл, мол, «звёздные врата не пробить внутрь даже красным атакам туристов» или… «популярных террористов». Хм, лучше и не пытаться понять, я безнадёжна. Из вежливости я кивнула с улыбкой и отвернулась к окну.

Солнце гигантскими мазками раскрашивало пустыню. Огромное, яркое и божественное в своём великолепии, оно просило помолчать. И то, что было внутри меня, тоже. Слова забирают слишком много сил.

Вскоре впереди показался город, бутылочно-зелёный Нил в искрах утра и пальмы.

— Эль-Минья, — сказал каирец. — Город Нефертити, она даже на гербе изображена.

Я закрыла лицо ладонями и тихо рассмеялась. О, нет! Снова она…

И вдруг началась жизнь. Местами красивая, местами ободранная Эль-Минья удивила подобием голливудских букв, установленных на красноватой горе, современной больницей, блестящими от масел волосами местных жителей, туниками по щиколотку для любого пола, розовыми носками в жёлтых шлёпанцах, растянутыми свитерами и разноцветными кедами, запахами по-восточному сладких, вырви-нос парфюмов, стоящими в воздухе так, словно они были необходимы, как защитное облако от мух.