Джейн Корри - Я отвернулась

Майкл крепко держал меня за руку, настаивая, чтобы я села сзади вместе с ним. Когда мы наконец добрались до дома — Шейла водила неуверенно и никогда не превышала двадцати пяти миль в час, — он побежал за мной в спальню и наблюдал, как я распаковываю одежду, из которой по большей части выросла.

— Ты поедешь с нами во Францию? — спросил он.

Его речь стала такой быстрой за время моего отсутствия. Подумать только — ему уже пять лет!

— Да, — ответила я, подхватив его и закружив в воздухе, прежде чем осторожно поставить на пол. — Мы осмотрим несколько замков. Разве это не чудесно?

Он боязливо нахмурился:

— А там водятся драконы?

— Нет. — Я посадила его на колени, вспоминая, как меня отчитали за историю про крокодила. — Драконы — это просто выдумка.

Он извернулся, заглядывая мне в глаза:

— А мы пойдем в парк?

Шейла нам разрешила, при условии, что я буду «аккуратна». Мы отлично покатались на качелях.

— Не могу налюбоваться на таких молодых мамочек, — сказала мне пожилая женщина, раскачивающая внука. — У вас так много энергии!

Я покраснела. Одна из девочек в школе научила меня пользоваться тушью, так что я выглядела взрослее, чем обычно.

— Я ему не мать, — сказала я. — Это мой младший брат.

— Да что ты говоришь!

Но мне скорее понравилось, что незнакомым людям Майкл кажется моим сыном. Это было особое чувство. И я понимала, как разозлится Шейла, если узнает.

Когда мы возвратились домой, Майкл еще не устал, так что мы отправились играть в футбол на лужайке.

— Еще, еще! — кричал он. — Лови этот, Элли!

— Ого, я вижу, кое-кто вернулся! — донесся голос отца из дверей во внутренний дворик.

— Папа! — завопил Майкл, бросаясь к нему.

Я почувствовала укол боли, хотя понимала, что слова отца относились ко мне. Майкл и так находился в его компании каждый день. Сейчас моя очередь. Я не удержалась и сама побежала к нему, как ребенок.

— Рад тебя видеть, — сказал он, заключая меня в такие чудесные теплые объятия.

За его спиной я увидела сердитую Шейлу.

— Нормально добрались? — спросил отец.

— Конечно! — ответила Шейла, хотя спрашивал он не у нее. — А что могло случиться?

— Предвкушаешь поездку, Элли? — Отец будто не обращал на Шейлу никакого внимания. Я чувствовала между ними напряжение. Может, они поссорились? Это хорошо!

— Ага.

— Прости, что не встретил тебя на вокзале. Нужно было кое-что забрать для твоей матери.

Я тут же почувствовала обиду.

— Я думала, что ты на работе.

— Так и было. — Он выглядел смущенно. — Но, как я уже сказал, на обратном пути меня попросили заняться домашними делами.

Теперь я все поняла. Мачеха не захотела, чтобы он встречал меня. Предположила, что я разочаруюсь, не увидев его. Так и вышло.

— Мы только что получили приглашение на званый обед Дэниелсов, Найджел, — сообщила Шейла бодрым голосом.

У меня ёкнуло сердце. Семейство Дэниелс было широко известно в округе. Они жили в большом доме и часто устраивали увеселительные мероприятия. Они регулярно покупали канцтовары в магазине отца, а моя настоящая мама и миссис Дэниелс приятельствовали и ходили в одну церковь.

Хотя Шейла и не любила общаться с теми, кто знал маму, она явно была рада сделать исключение в данном случае — по снобистским соображениям. Гордоны тоже их знали, а Питер даже упоминал этот прием в последнем письме. Он сообщил, что идет туда с родителями и надеется, что я тоже появлюсь там. Я пообещала, что постараюсь.

Отец застонал:

— Нам обязательно идти? Это ведь в пятницу к тому же. Наверняка многие люди будут на работе. Мне самому придется устроить себе выходной.

Шейла закатила глаза.

— Это серебряная свадьба Дэниелсов, и они хотят отпраздновать ее в тот самый день. Большинство гостей могут позволить себе взять отгул на работе. Откровенно говоря — для меня честь быть приглашенной, пускай и в последний момент. Нас, наверно, позвали вместо кого-то, так как многие люди уже разъехались в отпуска. — Она поджала губы. — Детей тоже. Бог знает зачем. В любом случае я согласилась. Ты всегда говоришь, что хорошо бы почаще выбираться куда-то всей семьей.

— Ладно, хорошо, — сказал отец с несколько бо́льшим энтузиазмом. — А теперь пойдем в дом, Элли. Расскажешь мне все о твоей школе.

— Осторожней, если пойдете на кухню, — предупредила мачеха. — Я там кое-что разбила и еще не успела подмести.

Пол усеивали осколки желто-голубого фарфора.

— Нет! — Я упала на колени. — Мамина чашка!

Я подобрала маленький кусочек с цветочным узором, который мгновенно перенес меня на годы назад.

Я вскочила и схватила отца за руку:

— Она ее разбила! Она нарочно.

— Ну что ты, Элли, перестань, — увещевал отец. — Я уверен, что это не так.

Конечно, это было так! Почему он никогда не принимал мою сторону? Все, чего он всегда хотел, — угодить этой глупой женщине.

Это было несправедливо. Рыдая, я побежала наверх, бережно держа в руках осколки фарфора.

— Что же мне делать, мамочка? — плакала я, упав на кровать. — Я так больше не могу.

Тим убеждает меня занять единственную кровать.

— Тебе нужнее, — говорит он с грубоватой заботой. Этого парня явно воспитывали.

Сам он вместе с Лакки устраивается на узкой скамейке возле стола.

Жизнь постепенно устаканивается. Мы просыпаемся поздно, потому что так теплее. По очереди ходим собирать созревшие каштаны. Вместе идем в магазинчик за новыми банками. Я стою на шухере, пока Тим заползает внутрь через разбитое заднее окно. После обеда мы слушаем радио — на стене висит старый транзистор, и мы нашли свежие батарейки в магазине. Мне нравится шоу Стива Райта — там звучат хорошие песни. Мы гуляем с собакой. По вечерам играем в шашки или в другие настольные игры, которые нашли в шкафу.

Впервые за долгое время я расслабляюсь. У нас есть все необходимое. Чайники — большой и даже маленький красный, заварочный. Внутри вагончика нет воды, но снаружи мы нашли колонку и ведро. Здесь есть даже стопка бело-голубых полотенец, которую хозяева оставили в шкафу.

Это почти как отпуск — только вот я не помню, когда в последний раз он у меня был. В ящике стола среди ножей и вилок я нашла колоду карт. Тим учит меня играть в «Верю-не-верю». Я не подаю виду, что уже умею.

По ночам он разговаривает во сне. «Мама», — стонет снова и снова. От его вскриков иногда просыпается Лакки, дремлющий в его объятиях так, словно всегда здесь был. Пес лижет Тиму лицо, и они снова засыпают.

Однажды вечером Тим оставляет собаку со мной и уходит.

— Мне надо кое-что сделать, — говорит он.

Я начинаю дергаться, когда темнеет, а его все нет. Злюсь на себя за то, что начала на него полагаться. Разве не поэтому я всегда путешествую одна? Все усложняется, когда ты вместе с кем-то.