Камилла Лэкберг - Серебряные крылья

— Что скажешь по поводу Мадрида? — спросила она. — Мне все равно надо поехать туда ради деловых встреч. Может, там и отпразднуем мидсоммар? [29] Мидсоммар — шведский праздник, отмечаемый в двадцатых числах июня.

Давид взял ее руки в свои и притянул ее к себе.

— Знаешь, я как раз из тех, кто любит мидсоммар. Стопочка, селедочка, сыр «вестерботтен», украшенный венками шест… Но ради тебя, моя дорогая, я готов пожертвовать всем. Yo amo Madrid [30] Я люблю Мадрид ( исп .). .

Фэй взяла Давида за руку, пока они шли вдоль Страндвеген. Ей вспомнился тот вечер, когда они, пробравшись на чужой катер, впервые занялись любовью. Отношения с Давидом во многих отношениях оказались самым легким и естественным романом в ее жизни.

С Яком она часто чувствовала себя неуверенно и приспосабливалась, чтобы сделать ему приятно. Постоянно боролась с собственными побуждениями из боязни потерять его. В общении с Давидом Фэй и в голову не пришло бы от чего-либо отказываться. Он явно и совершенно искренне показывал ей, что хочет видеть ее рядом с собой такой, какая она есть. Может быть, это возраст? Или просто дело в том, что они с Давидом лучше подходят друг другу, чем она и Як?

— О чем ты думаешь? — спросил Давид, с улыбкой наблюдая за ней. — Ты улыбаешься…

— О нас.

— «О нас» звучит отлично, — откликнулся он. — Мне нравится, что ты думаешь о нас.

Солнце палило нещадно, наступила жара.

Они миновали набережную Нюбрукайен, где паромы до Юргордена ждали, пока их заполнят туристы, а справа от них простирался парк Берцелиуса. Люди полулежали на траве в тени и обедали.

Когда они добрались до «Гранд-отеля» на Блазиехольмене, Фэй осталась в фойе, а Давид поднялся на лифте в свой номер.

В фойе было прохладно и приятно. Фэй закрыла глаза, наслаждаясь мерным гулом голосов, звучащих среди каменных стен.

Она с нетерпением ждала поездки в Мадрид, ведь это их первое совместное путешествие. У нее там деловая встреча, но потом она позаботится, чтобы они с Давидом провели несколько чудесных дней и ночей вместе.

В сумочке завибрировал телефон. Фэй достала его.

— Хенрик только что приходил в офис, — сказала Керстин.

— В «Ревендж»? Ты шутишь?

— К сожалению, нет. Меня там не было, но мне позвонила Сандра из отдела внешних связей.

— «Ревендж» ему не принадлежит, он не имеет права… Что сказала Сандра — что он делал? — Фэй пришла в такое возмущение, что вскочила с кресла.

— Он обошел офис, представился сотрудникам. Посмотрел помещения. По словам Сандры, он вел себя так, словно уже стал хозяином. Попросил всех выслать свои резюме, чтобы, как он выразился, «он мог решить, кто в будущем станет важным ресурсом для компании».

— Наглец… Ирена рассказала, как он обращается с женщинами в своей нынешней фирме, с теми немногими, кого берет на работу, — убогий образчик мужского шовинизма. — Фэй чуть не столкнулась с маленькой седовласой дамой в шубе из шиншиллы, с жемчугами на шее. — Простите.

— Что ты сказала? — переспросила Керстин.

— Нет-нет, это я не тебе. Но как ты думаешь, что он затеял? Все это служит одной-единственной цели — вывести меня из себя. И ему это удалось.

— Что ты намерена делать?

— Постараюсь держаться спокойно, не совершать необдуманных действий, а пока реализовывать план Ильвы.

— Стало быть, в Амстердаме все прошло успешно?

В голове у Фэй пронеслось несколько воспоминаний о поездке в Амстердам, однако она решила: о том, что там произошло, Керстин следует знать как можно меньше.

— Сверх всяких ожиданий.

— Ну хорошо. Тогда будем пока игнорировать Хенрика и делать то, что задумали.

— Да, будем игнорировать его, — сказала Фэй и отключилась, но почувствовала, что скрипит зубами.

Возмущенный голос заставил ее обернуться. Женщина с длинными черными волосами, стоящая возле стойки, спорила с администраторами. Фэй тут же узнала ее. Само собой, она «погуглила» ее. Оказывается, та обожает платья от «Шанель». Это была Юханна Шиллер, жена Давида. Фэй достала телефон, приложила к уху и, сгорбившись, поспешила к выходу. Если Юханна увидит ее, то, скорее всего, устроит сцену. Должно быть, она явилась сюда, чтобы разыскать Давида. Выходя через вращающиеся двери, Фэй услышала, как Юханна продолжает ругаться с администраторами.

— В каком смысле вы не можете дать мне ключ? Здесь проживает мой муж, Давид Шиллер. Я — Юханна Шиллер. Само собой, я могу получить ключ от номера моего собственного мужа.

Сжав руки от злости и огорчения, Фэй быстро спустилась по лестнице и пошла дальше вниз, к воде. Все, что делала Юханна, казалось ей такой низостью… Она никак не может оставить Давида в покое. Даже здесь. А детей использует, чтобы шантажировать его… Какой чудовищный эгоизм!

Фэй остановилась на набережной. Однажды она примет вызов, но не сегодня. Пусть Давид разбирается сам. Найдя свободную скамейку, Фэй опустилась на нее. Пока она не рассказала Давиду о том, что Юханна пыталась с ней связаться. Она и сама не могла бы объяснить, почему колеблется. Когда они были вместе, ей не хотелось ни думать о Юханне, ни говорить о ней. Если Давид хотел о ней поговорить, Фэй ему не мешала. Но на самом деле ей не хотелось впускать Юханну в их маленький мирок.

Тут зазвонил мобильный телефон, который она по-прежнему держала в руке. Это была Ильва.

— Привет, Ильва! Ну что, ты уже пришла в себя после наших выходных?

Фэй тут же поняла: что-то случилось. Ильва говорила отрывисто, всхлипывая:

— Он приходил сюда, Фэй. Як был здесь.

Томас и Рогер пытались оттащить меня на кровать, но я так брыкалась, кричала и кусалась, что парни уронили меня на пол. Тогда они схватили меня за ноги и поволокли за собой. Я видела суровое лицо Себастиана вверх ногами, пока они тащили меня туда. Почему-то это заставило меня замолчать — по крайней мере, на время. Их трое. У меня нет шансов. Я осознала это. Они положили меня на кровать, стащили с меня брюки и трусики.

— Нет! — умоляла я. — Не надо! Я не хочу!

Но не сопротивлялась. От этого все могло стать еще хуже. Казалось, все мое тело окаменело и больше не повиновалось мне.

Глаза у них были потухшие, не выражали никаких эмоций, когда я просила их не делать этого. Рогер крепко держал меня за руки. Томас достал свой член и решительно раздвинул мне ноги. В глазах его по-прежнему плясали искорки. Но уже совсем другие.

Он запихал его в меня.

Меня жгло, было так больно…

Томас стал двигаться взад-вперед. Все быстрее и быстрее. Я сжала челюсти. Закрыла глаза. От его тела пахло пивом и дымом от костра. Через пару минут я ощутила его конвульсии; стало жарко и липко, когда он выпустил в меня свое семя.