Эр Джейкобс - И вдруг тебя не стало

– Ты со всем справишься. Просто тебе нужна небольшая помощь. Сейчас.

Хотела бы я, чтобы он был прав.

– Помнишь историю, которую ты мне рассказывала? Про помощь людям?

Глаза Марти, казалось, засияли. Я знала, что он имел в виду. Марти вспоминал об этом дюжину раз. Я знала, к чему он клонит, и это было как раз подходяще вовремя.

– Ты была в какой-то аптеке…

– В аптеке медицинского центра. – Я отчетливо помнила, потому что ждала тогда бабушку. Я расплачивалась там картой после какой-то очередной ерунды, в которую она вляпалась. – Да, – подтвердила я.

Он тепло улыбнулся и прижал пальцы к вискам.

– И краем глаза ты увидела женщину. Она шла прямо к окну, к огромному стеклу. Она куда-то смотрела, но не видела, что находится прямо перед ней. А ты видела.

– Верно.

– Она вошла прямо в стекло, и оно разбилось. Разлетелось на кусочки. Ты пожалела, что не успела вмешаться, предупредить ее. Ты не обязана быть идеальной, чтобы помочь, Эмили.

Вдруг я кое-что вспомнила. О том, что он делал раньше.

– Помнишь ту уловку, которую ты проделывал? Перерезанную веревку, которая снова становится целой?

Он кивнул, и по его глазам я поняла, что он уже давно не делал этого.

– Раньше мне это нравилось.

– Почему ты начал это делать?

– Люди хотят видеть что-то необъяснимое, чего они не понимают. Верить.

– Но пытаются ли они понять?

– Некоторые пытаются. Некоторые – нет. Дети хотят понять больше, чем взрослые. Взрослые чаще хотят забыться в фантазиях. Мир может быть жестоким. Они хотят отдохнуть от него.

– Ты мне покажешь? – попросила я, снова присев на край дивана.

Он нашел в ящике стола ножницы и шнурок, накинул его на руку. Артистично приподнял брови и потянул за него, поворачивая руку так, чтобы я могла увидеть, как он делает вторую петлю, разрезал и отпустил обратно.

Затем он потянул его.

Шнурок снова стал целым.

Потом он протянул шнурок мне, чтобы я проверила. Напряжение в моих руках и ногах ослабло, и я почувствовала желание отплатить Марти за его доброту. Он был прав: трюк был безумно прост. Никто не поверит, что он разрезал веревку и соединил обратно, если действительно этого не захочет.

Потом он вывел меня в коридор. Там я заметила еще одну лестницу. Я и не представляла, что в здании есть третий этаж. Я кивнула в ее сторону.

– Куда она ведет?

– О, это крыша. Летом я там загораю, – добавил он без тени стыда.

Я не смогла удержаться от смеха.

– Я уверена, что персонал медицинского центра ценит это.

– Это верно, – рассмеялся он, озорно приподняв бровь. – Вероятно, так оно и есть.

С приближением осени воздух стал свежее, а облака казались высокими и были будто тоньше, как клочья изорванного хлопка. Мама отвезла меня на ферму. Я нашла черный семейный «Форд», терпеливо ждавший меня под россыпью сосновых иголок. Я забралась на знакомое сиденье и потянула скрипучую дверь, которая закрывалась только с усилием и жутким грохотом, положила руку на треснувшую ручку коробки передач и нажала ботинком на сцепление. Я не могла поверить, что автомобиль заведется, но машина загудела; запах пыли и скошенной травы напомнил мне время, когда я училась водить. Я показала маме большой палец и увидела, что она сворачивает на дорогу. Я поскребла ногтем высохший кетчуп по углам лампы и запыхтела в сторону дома.

Три дня спустя мама вошла в мою комнату.

– Мне так жаль, дорогая. Тетя Кэрол упала. Мне нужно к ней.

Я съехала со съемной квартиры в спешке и перевезла все вещи в мамин дом. Я слышала, как люди постоянно описывают колоссальность своего имущества, так что удивилась, насколько мало вещей было у меня. Большая их часть уместилась в мамином подвале.

Мама нажала на газ, я помахала ей с крыльца. Энди устроился рядом со мной. С одной стороны, мне было жаль, что мама уехала, но с другой – я почувствовала облегчение от того, что исчез ее контроль. Как она ни старалась это скрыть, она явно хотела, чтобы я почувствовала то, чего не чувствовала, и приняла то, чего не могла принять, – что исчезновение Паоло было роковой случайностью, а его тело просто до сих пор не нашли. Наблюдая за тем, как задние фары ее машины пересекают небольшой подъем в конце улицы, я думала о том, что отъезд мамы даст мне большую свободу, чтобы как следует проанализировать то, что произошло. Даже если это не имело смысла ни для кого, кроме меня.

Звонили из лицензионной комиссии. Они одобрили Марти в качестве моего руководителя – луч света, который заполнил всю мою жизнь. Надежда вернулась. Я как будто возвратилась в родной дом после долгого отсутствия.

Я отпраздновала это с помощью моей кредитной карты – в торговом центре, в магазине подержанной мебели, потом в комиссионном магазине, где я нашла диван и журнальный столик моей мечты. Обычно, когда я покупала три или больше вещи сразу, внутри меня сразу вспыхивал сигнал тревоги: осторожно, притормози. Однако, когда я вспомнила, как тратила деньги, когда мне было около двадцати, я поняла, что сейчас это просто пустяки. Тем более эти вещи, напомнила я себе, действительно мне пригодятся.

Я ехала на переднем сиденье рядом с водителем. Ветер пел в открытое окно. Мурашки бежали по рукам. Водитель подпевал кантри-станции и флиртовал со мной. Он пошутил, что мои волосы даже короче, чем у него, но ему нравится.

Марти прислал мне несколько рекомендаций, и я разместила объявление на популярном сайте. Каким-то чудом телефон начал звонить. Мой график был совершенно свободным – я запланировала три встречи на следующую неделю.

Я открыла крышку одного из контейнеров, привезенных из дома, и провела пальцами по острым краям деталей Lego – тут была и старая добрая классика базовых цветов, и пастельные детали, которые выглядели как конфеты. Это я запихнула в багажник. В другом контейнере я нашла несколько коробок цветных карандашей. Они были потрепанные, ими много пользовались. Их специфический запах напомнил мне о той радости, которую приносила самая замечательная работа на Земле – моя. Я должна была просто играть с детьми, но в то же время делать их жизни лучше.

Даже будучи сломленной, я должна была помогать детям.

Пот выступил у меня на лбу. «Документы, соглашения о конфиденциальности, блокноты, ручки», – подумала я. Помнить. Помнить. Теперь все зависело от меня. «Лицензионная комиссия». Я сделала глубокий вдох.

Следующее утро я провела, потягивая кофе и просматривая формы, которые мне необходимо было заполнить. Это была медленная, нудная работа – мне действительно надо было все их прочесть, – но чувство ответственности дарило мне удовлетворение. В колледже я с гордостью рассказывала девочкам из футбольной команды, что до окончания средней школы не открывала ни одной книги. Оглядываясь назад, я не могла взять в толк, что меня так радовало в этом факте. Думаю, так я хотела продемонстрировать свою активность. Но в тридцать лет это стало проблемой.