Хелене Флод - Терапевт

— Как вы думаете, что понравилось бы Сигурду? — спрашивает она.

Мне приходится закусить губу, чтобы сдержать закипающий в груди вскрик. Что понравилось бы Сигурду? Ему понравилось бы жить дольше, чем до тридцати двух лет. Но какой смысл говорить об этом… Трудно представить себе, что он предпочел бы, выбирая между розами и лилиями в качестве украшения на собственных похоронах.

Высказать мнение за время разговора мне представляется всего один раз. Мы обсуждаем музыку. Маргрете предлагает на выбор «Песню Сольвейг» Грига и « Bridge over Troubled Water » Саймона и Гарфанкела.

— Вторую не надо, — говорю я. — Сигурду эта песня не нравилась.

— Мы с ним всегда ее слушали, когда он был маленьким, — немного обиженно отзывается Маргрете. — Он сидел, прижавшись ко мне, и слушал.

— Она ему не нравилась. У одних наших знакомых она играла на свадьбе, и Сигурд сказал, что, на его вкус, она банальна.

— Мне он такого не говорил, — заявляет она.

Я пожимаю плечами.

— Не знаю, насколько сильным было его неприятие, но я не хочу сидеть там и слушать песню, о которой он мне сказал, что считает ее банальной. Сигурд терпеть не мог банальщину.

— Ради бога, Сара, прекрати повторять это слово, — раздражается Маргрете, и мне чудится, что на какую-то секунду из тумана, в который окутали ее успокоительные, проглядывает она прежняя. — Мне эта песня нравится. Она напоминает мне о Сигурде.

Агент осторожно покашливает.

— Мы советовали бы выбрать произведение, которое устроило бы всех, — говорит он, и Маргрете вперяет взгляд в него.

— Речь идет о моем сыне, — говорит она. — Мне с этим жить всю свою оставшуюся жизнь. О себе ты можешь так сказать, Сара?

У меня при этом слезы наворачиваются на глаза. Маргрете всегда умела больно задеть тех, кто ей перечит, и как любая настоящая язва она знает, что обиднее всего услышать правду. Как я буду вспоминать Сигурда через десять лет или через двадцать? Какое место он займет в истории моей жизни, если ее когда-нибудь придется рассказывать? Я об этом еще не успела подумать. За неполную неделю, которая прошла с исчезновения Сигурда, я пыталась в первую очередь справиться с собственным существованием. Мысль о грядущих годах ужасает меня. Что я буду делать со всем этим временем?

Харальд, пошевелившись на стуле, говорит:

— Мама, ты ведь, наверное, и другие песни слушала с Сигурдом, когда он был маленьким.

Я краем глаза взглядываю на него — с нежностью за то, что он принял мою сторону. Ведь я уже не вполне член семьи, к тому же мы с ним так поверхностно знакомы… Теперь я вижу, что они с Сигурдом похожи. Та же несгибаемость в принципиальных вопросах. Та же манера выпячивать подбородок, когда он осмеливается перечить матери. Может быть, это у них от отца.

Маргрете, всхлипнув, отводит глаза.

— Помнится мне, мы слушали Боба Дилана, когда были маленькими, — говорит Харальд.

— И что ты тогда хочешь услышать? — спрашивает Маргрете. — «Like a Rolling Stone» ?

Харальд не отвечает. Несколько секунд мы все просто ждем, а потом он говорит:

— Как там она называется, спокойная такая? О том, что все изменяется.

— «The Times They Are a-Changin’» , — говорит агент.

— Да, та самая, — отвечает Харальд. — Может, эту?

Маргрете откликается не сразу. Тихонько покачивается вперед-назад. Сигурд был ее любимцем.

— Вообще-то это вашему отцу нравился Дилан, — сдается она.

— Я знаю одну молодую певицу, которая берется петь на прощаниях, — говорит агент. — Я однажды слышал ее исполнение, и это было замечательно. Совсем другое впечатление, чем от записи. Как-то более достойно… Я могу узнать, сможет ли она.

Маргрете тихо кивает.

— А Грига она сможет спеть? — примирительно спрашиваю я, и агент тут же подхватывает: он уверен, что сможет.

Мне тоже разрешают выбрать песню. Это агент предложил. Я выбираю песню Битлз «Blackbird» . Почему, сама не знаю. Она не была «нашей песней», так сказать. Но есть в ней некая легкость. Как в Сигурде, думаю я. Было в нем и другое… Но если я хочу пережить эту церемонию, лучше вспоминать о хорошем. «Take your broken wings and learn to fly» [8] «Возьми свои сломанные крылья и научись летать» (англ.). .

Похороныназначенынапонедельник . Точное время не играет для меня никакой роли, других планов у меня нет. Единственное чувство, которое я испытываю при упоминании понедельника, — это ужас перед предстоящей долгой неделей.

Визит в бюро ритуальных услуг измотал меня, но еще нет и часа дня. Со стоянки возле бюро Харальд заказывает такси, а Лана Мей, Маргрете и я молча смотрим на него. Они поедут к Маргрете. Когда такси уже на подходе, Харальд спрашивает, куда мне надо. Предлагает поехать с ними, если мне по пути, а поскольку я не хочу им навязываться, говорю, что пройдусь пешком до папы. Тут совсем рядом, заверяю я его; лучше прогуляюсь, подышу свежим воздухом. Он кивает. С видимым облегчением. Я его понимаю. Я им теперь чужая. Они скорбят, им нужно побыть вместе, только им втроем. Мы прощаемся, я всех обнимаю; скоро увидимся, говорим мы. Слова «похороны» никто не произносит. Лана Мей говорит, что рада была познакомиться со мной. Я бреду по парковке в сторону ведущей на Холмен дорожки, оборачиваюсь и вижу, что они стоят спиной ко мне и смотрят в ту сторону, откуда подъедет такси. Харальд обнял мать за талию, а она склонила голову ему на плечо. Во мне все переворачивается.

Вообще-то я не собиралась к папе. Слишком уж устала, нервы на пределе… Просто мне нужно удалиться от этой троицы на стоянке; дождусь, пока они не уедут, вернусь туда и поеду домой на метро. Я иду по узкой тропинке прочь от шумного перекрестка на Сместаде, бреду между старыми домами на две семьи, построенными, когда это был район как район, по направлению к старинным элегантным виллам и недавно построенным дорогим особнякам. Совсем рядом проходит шоссе на Сёркедал; жители Сместада забаррикадировались от него высоченными деревянными щитами. Этим способом анклав особняков пытается сохранить ностальгическую веру в то, что здесь они живут на природе, хотя прямо за порогом гостиной ревут машины, мчащиеся от станции «Майорстюа» к Рёа и Восточному Бэруму.

Я рада, что не пришлось ехать к Маргрете. Что я не втиснута на заднее сиденье такси между Харальдом и его подругой. Что не надо чопорно сидеть в гостиной Маргрете, где я, кажется, всегда нарушаю порядок, подвинув стул или переложив подушку на диване. Что удастся избежать пребывания во всегда напряженной атмосфере у нее дома; а теперь, когда огромное бесформенное горе так плотно стиснуло нас, что не сделать и вдоха, не втянув его в легкие, атмосфера будет еще более напряженной. Да, я рада, что не поеду к ним. И все же. Они уезжают вместе. А я ухожу одна.