Лейла Аттар - Бумажный лебедь

Дамиан забрался на кровать МамаЛу и лег, свернувшись калачиком. Он покинул этот дом мальчишкой, вернулся взрослым мужчиной. Как и прежде, он был одинок. Разница – жестокая, горькая разница – заключалась в том, что он упустил единственный шанс на искупление. Истово лелея свою ненависть, он потерял любовь.

Дамиан вспомнил день, когда в последний раз видел Скай.

Тебя по-прежнему гложет ярость.

Только теперь он понял, что значили эти слова.

Восстановление особняка и сада требовало больших усилий, впрочем, Дамиан располагал и временем, и средствами. Все восемь лет, проведенные в тюрьме, он по-прежнему управлял судоходной компанией. Личное присутствие большой роли не играло; главное – он продолжал вести дела. Дамиан достиг всего, чего хотел, однако это не принесло покоя. Он нашел утешение в реставрации дома: увлеченно красил стены, ремонтировал мебель. Избавил фасад от плюща, почистил фонтаны и нанял команду ландшафтных дизайнеров, чтобы озеленить сад. Крышу он покрыл терракотовой черепицей, а стены выкрасил в белый цвет.

Дом потихоньку становился прежним. Сад запестрел цветами, вернулись бабочки и колибри. За годы запустения в доме не раз побывали грабители, но кое-где сохранилась прежняя мебель. Мать Скай, Адриана, любила вычурные вещи, а вот Дамиан сомневался, оставлять ли бархатные портьеры в столовой. Он сидел за столом, за которым когда-то Уоррен Седжвик беседовал с Эль Чарро, и рассматривал тяжелую, багряного цвета ткань. Портьеры казались ему неуместной роскошью, зато хорошо защищали комнату от солнечных лучей.

Его раздумья прервал тихий стук. У рабочих выходной. Мало ли какие шорохи мог издавать старый дом? Дамиан не обратил на звук внимания и направился к шторам, чтобы рассмотреть их поближе.

Стук повторился. Дамиан определил, что звук доносится из старого буфета, где они со Скай частенько прятались в детстве. За резной решеткой кто-то заскребся – птица или бездомная кошка? А может, кто-то менее безобидный? Змея? Дамиан встал на четвереньки и медленно открыл дверцу.

В шкафу сидела худенькая смуглая девочка с длинными, заплетенными в неряшливую косу волосами. Прижав колени к подбородку, она моргала огромными карими глазищами. На ней была белая рубашка с гербом какой-то школы и темно-синяя юбка. На ногах красовались гольфы: один натянут до колена, другой гармошкой морщился у щиколотки.

– Не бойся, – сказал Дамиан в ответ на ее настороженный взгляд. – Тебе незачем прятаться. – Он протянул руку.

Девочка не сдвинулась с места.

Меньше всего он ожидал, что обнаружит в буфете ребенка. Возможно, это дочь одного из рабочих забрела сюда в поисках отца. А может, ее привело любопытство: долгое время особняк стоял заброшенный, а сейчас в нем кипела жизнь. Рабочие целыми днями сновали туда-сюда: приезжали на грязных пикапах, сверлили стены, гремели и бряцали, стучали молотками, свозили к воротам тачки со старой черепицей и паркетом. На живых изгородях распустились цветы, и все, что казалось мертвым, зазеленело и заколосилось. Девчушка стала первой гостьей обновленного особняка и, конечно же, боялась, что ее поймают.

– Я тебя не обижу. – Дамиан терпеливо сидел на корточках, пока девочка с опаской его разглядывала.

Должно быть, ее детектор доверия счел незнакомца безобидным, потому что она выползла из буфета и выпрямилась, оправив подол юбки.

Дамиан прекрасно помнил чувство, когда понимаешь, что набедокурил, но еще не знаешь, как тебя накажут. Ожидание порой казалось хуже самого наказания.

– Как тебя зовут? – спросил он у девочки.

Та поглядела на него исподлобья, а потом опустила глаза. Ее стоптанные туфельки, похоже, немало пережили на своем веку.

– Ты живешь по соседству? – Дамиан наклонился, стараясь поймать ее взгляд.

– Отстаньте! – вдруг крикнула незваная гостья и с размаху пнула его между ног.

За что?!

Дамиан изумленно посмотрел на девочку, а потом осел на пол, схватившись руками за самое драгоценное.

Ой-ой-ой-уффф! Как. Же. Больно. Черт возьми!

Он скрючился, тяжело дыша.

Боль распространилась по телу, огнем охватив брюшные мышцы и угнездившись где-то в области почек. Каждый мускул от коленей до груди будто бы свело судорогой. Кружилась голова. Дамиана замутило, он подавил рвотные позывы, потому что малейшее движение могло сделать только хуже. После нескольких резких, мучительных вдохов острая боль уступила место тупой пульсации.

Когда Дамиан открыл глаза, девочка уже убежала. Улегшись на пол, он проверил сохранность частей тела.

Ноги?

На месте.

Руки?

Здесь. И вроде шевелятся.

Живот?

В порядке.

А пониже?

Эй, есть кто живой?

Да, капитан. Но приятного мало.

Облегченно вздохнув, Дамиан посмотрел на дверцы буфета. Он пережил восемь лет тюрьмы, однако пинок какой-то пигалицы поверг его в агонию. Не обращая внимания на боль, он расхохотался. Он смеялся так долго и громко впервые с тех пор, как расстался со Скай.

В особняке оставалась нетронутой одна-единственная комната – спальня Скай. Дамиан избегал туда заглядывать, хотя его тянуло к закрытой двери как магнитом. Когда он наконец осмелился войти, проснувшиеся призраки детства бросились ему навстречу. Они смеялись, хохотали, прыгали на кровати; они сыпали ему под ноги выцветших бумажных зверьков и наполняли голову шелестом забытых мгновений. Дамиан не мог противиться демонам прошлого. У него не осталось ни барьера, чтобы от них отгородиться, ни цепей гнева, чтобы их сдержать. Он слышал их, видел, осязал.

Вот здесь Скай вырвало шоколадным мороженым – спасибо, что не ему на ботинки.

А здесь она, вертясь перед зеркалом, мечтала о зубе из картона.

А тут он, Скай и МамаЛу взялись за руки, и девочка произнесла молитву.

Когда Дамиан подмел пол и смахнул паутину, воспоминания стали ярче, четче и болезненнее и в то же время – слаще, словно он перекатывал языком прозрачные леденцы со вкусом ностальгии.

Дамиан свернул в рулоны пыльные одеяла и выломал фанеру, закрывавшую окно. В комнату хлынули солнечные лучи, озаряя каждый уголок. Дерево за окном вытянулось; ветка, по которой Дамиан забирался в комнату, теперь царапала крышу. Задрав голову, он увидел пару загорелых детских ножек, торчавших из густой листвы. Это была бьющая-по-больному девочка в своих стоптанных, бьющих-по-больному туфельках. Она сидела на ветке, прислонившись спиной к стволу, и читала учебник, не подозревая, что за ней наблюдают.

Дамиан инстинктивно прикрыл руками промежность.

Какого черта она вернулась?

Он нырнул обратно в комнату и подумал даже, не заколотить ли окно снова. Боль между ног напоминала о себе до сих пор. Дамиан признал очевидное: девочка умела за себя постоять.