Джиллиан Макаллистер - Все, что вы скажете [litres]

«Джоанна поступила в Оксфорд», – повторял он снова и снова. Это было приятно. И тот вечер, один недолгий вечер, определил весь мой подростковый период.

Я смотрю на Рубена, выражение его глаз изменилось, а тело напряжено.

– Лоре, и больше никому.

Он кивает, уголки рта слегка опущены, взгляд прикован ко мне. Думаю, он понимает, что это – мой позор.

– Чем ты сегодня занималась? – Муж пытается завязать легкий разговор, и это непохоже на него.

Эту беседу он выстраивает как общение с непослушным ребенком, который не хочет идти в школу, но его все равно поторапливают.

– Ходила в полицейский участок, все по тому же поводу. Провела там вечность.

Выражение его лица изменилось всего на секунду, но я успела заметить. Осуждение.

«Ты знаешь, каким он может быть».

Отворачиваюсь. Я должна буду отмечаться в полиции еще шесть месяцев. Даже после позднего воскресного завтрака. Я буду ходить туда каждый божий день вместо работы. Несмотря на простуду, грипп или отравление. И он это знает.

Больше нельзя встать в одиннадцать утра и вместе принимать в ванну. Визит в участок стал краеугольным камнем моего дня.

Я устраиваюсь в кабинете Рубена и бесцельно открываю свой ноутбук. Он возвращает меня к жизни. В нем хранится заявление на грант на курс искусства, который я, очевидно, даже не смогу закончить. Я собиралась написать роман. Даже открыла новый файл и написала «Я» наверху чистой страницы, на этом дело закончилось. Мне неловко от этих воспоминаний, и я снова закрываю ноутбук, поворачиваюсь в кресле и смотрю на пустую кровать. Слышу, как Рубен идет из кухни.

– Прогуляемся, пока готовится еда? – Ловлю его взгляд в дверную щель. Виден только один глаз и половина брови, ничего больше.

– Давай.

– Там холодно, – предупреждает Рубен.

– Ага.

Он открывает дверь:

– Достать тебе подарочное пальто? – Муж смотрит мимо меня – на ноутбук.

Скорее всего, он видел заявку на грант, у нас один компьютер на двоих. Но он никогда сам не заговорит об этом, не захочет меня смущать. Зато скажет, что будет счастлив, даже если я буду решать судоку до конца своей жизни, если мне того хочется.

– Оно у судмедэкспертов, – отвечаю я. Прекрасное пальто, которое он купил мне на день рождения.

Муж морщится, словно допустил оплошность на рабочей встрече, а не обидел свою жену, с которой знаком уже девять лет.

– Извини, – говорит он, слегка отодвигаясь от меня.

– Нет, это ты прости.

Я делаю шаг к нему. Но он отступает еще, глаза смотрят на меня настороженно, голова слегка откинута назад. Неужели он тоже меня боится, как и все остальные? Неужели они все задаются вопросом, на что еще я способна?

Внезапно мне хочется почувствовать прикосновение его кожи к моей. Его руки, обнимающие и защищающие меня. Его теплую щеку, прижатую с моей. Мягкие, полные губы – я люблю их, то, как они вздрагивают за секунду до поцелуя. И услышать хриплые тихие слова, сказанные только для меня.

Я делаю шаг к нему навстречу и кладу руку ему на плечо, ожидая, что он крепко обнимет меня, несмотря ни на что. И будет любить вопреки всему.

И он обнял меня, но перед этим замешкался буквально на секунду. Это было едва заметно, но я почувствовала. Он не хотел этого делать, но решил, что должен.

Когда муж обнимает меня, я чувствую, как он вздрагивает. И даже вижу это мимолетное движение в зеркале, висящем над кроватью. Зеркало я купила, когда прочитала о том, что оно сделает комнату визуально больше, а у меня было желание обставить ее в минималистическом скандинавском стиле.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– Ничего, – говорит он предсказуемо. – Ничего.

Сейчас мой вес пятьдесят один килограмм.

Теперь я взвешиваюсь регулярно, со странным восторгом наблюдая за тем, как копятся внутри меня секреты, а вес падает. Но хватит смотреть на цифры, пора собираться на работу.

Должно быть, это профессия моей мечты – библиотекарь. Я с детства любила читать – на моей прикроватной тумбочке всегда лежит книжка с завернутым уголком, – но я хотела и чего-то… большего. Большего, нежели книги, и проверка задолженностей, и напоминание о том, что в конце рабочего дня надо заправить автобус. Одной любви к книгам не хватает.

Я приехала на работу с пакетом с одеждой в багажнике – решила спрятать ее в офисе библиотеки.

Пальто, шарф и перчатки я собираюсь положить в ящик потерянных вещей. Никто не приходит за потерянными вещами, и Дейзи каждое лето просто их выбрасывает, не разбирая. Никто и не узнает. Пальто достаточно приметное, но если спросят, не мое ли оно, – я не признаюсь. Никто ни разу не видел мои туфли, поэтому неважно, насколько они необычные. Они совершенно новые и не связаны со мной. И, в конце концов, их тоже выбросят. А пока я буду точно знать, где они, и главное, что они не в моем доме и их не обнаружат. И при этом я смогу за ними приглядывать. Мне не нужно волноваться, что туфли найдет незнакомец или полиция.

Зимние дни идут один за одним, но животное с моей груди не исчезает. Напротив, оно только увеличивается в размерах, матереет, становится самым большим зверем в мире. Синий кит на моей груди.

Это самый короткий день в году, и я была бы рада, если бы это не означало еще и самую длинную ночь. Этот день пройдет быстро, а за ним следующий, а потом еще один.

Декабрь всегда был для меня любимым месяцем, а 21 декабря – особенно хорошей датой. Разве не у каждого из нас есть счастливые даты?

Каждый год в такие дни происходит что-то хорошее. 21 декабря я сдала на права – вспотевшая, чрезмерно восторженная девчонка – с четвертой попытки. В то время я была правильной отличницей, которая уже через год поступила в Оксфорд. Я играла Сэнди в школьной постановке мюзикла «Бриолин», выиграла соревнования по плаванию, была капитаном хоккейной команды. Короче, разносторонне одаренным человеком. Сейчас я вроде как тоже мастер на все руки, но не преуспела ни в чем. У каждого есть свой узкий круг интересов, кроме меня. Мой широкий и рассредоточенный – и ничего конкретного. Я ничего не делаю. Я сама ничто.

21 декабря, почти через десять лет, Рубен сделал мне предложение. Я рада, что это произошло после Оксфорда, что Рубен попросил моей руки у моей второй ипостаси, а не первой – успешной. Так его любовь казалась мне безусловной.

И вот снова эта дата. Колесо сделало очередной оборот, и все изменилось.

Весь день сыплет мокрый снег, через который едва пробивается дневной свет, и поток машин еле едет. Мы добираемся до Брентфорда дольше обычного. Иногда, пока мы ползем в пробке, я представляю себя знаменитостью в торжественном кортеже. Рубен считает это глупым, Эд об этом не знает.