Джиллиан Макаллистер - Все, что вы скажете [litres]

Это случилось в 11:03 утра. Мы только подъехали на наше обычное место стоянки, и там уже кто-то ждет. Высокая женщина, держащая за руку маленького мальчика. У него мягкие темные волосы, вздернутый носик и полные щеки, как у хомяка. На женщине светло-зеленые кеды и черная кожаная куртка, покрытая мокрым снегом.

Я притворяюсь, что не узнаю ее, и занимаюсь расстановкой карточек в шкафчике. Эд открывает дверь, впуская облако холодного декабрьского воздуха. Но как только посетители окажутся внутри, я не смогу их больше игнорировать.

Женщина поднимаясь по ступенькам, мальчик идет позади нее. У нее длинные, костлявые ноги, как у кузнечика, и один ее шаг по длине равен двум обычным.

Я стою за стойкой, прислушиваясь к падающему с неба дождю со снегом, специально смотрю вверх, но не на нее. Когда все-таки перевожу взгляд, женщина смотрит на мальчишку, который стоит на верхней ступеньке и ловит снежинки. В нетерпении она подходит и дергает его, как собаку, которая слишком увлеклась обнюхиванием травы.

Мальчик подходит к ней, и теперь они оба смотрят на меня. И я узнаю ее темные глаза, родинку. Ее печаль. В уголках глаз и на лбу еще больше морщин, чем прежде.

Мое тело вспоминает случившееся, в желудке как будто зажглось огненное колесо. Оно крутится и нагревает все вокруг. Я чувствую подступающую тошноту. Пот выступает по всему телу: на пояснице, верхней губе, стекает из подмышек. Она здесь из-за меня. Все кончено.

Аиша, сестра мужчины, которого я убила. И ребенок. Чей он?

– Привет! – здоровается Эд, подходя к женщине, и смотрит на меня.

Мимолетный взгляд, но я знаю, что он значит. Ему интересно, почему я застыла посередине автобуса, вместо того, чтобы помогать нашему единственному посетителю. Наверняка он пытается понять, почему я так пристально смотрю на нее, может быть, он даже уловил панику на моем лице. Эд очень восприимчивый и проводит время так же, как и я, наблюдая за людьми. Мы часто обсуждаем свои наблюдения. Точнее, обсуждали.

Но сейчас мне все равно, что он думает. Мне нужно выйти из автобуса. Отвернуться от ее лица. Мне нужно вдохнуть холодного воздуха.

– Я снова нехорошо себя чувствую, – тихо говорю я Эду. И это почти правда.

– А-а-а, – нерешительно кивает Эд. На стойке за нами лежит раскрытая книга, которую он недавно начал читать, когда я перестала с ним разговаривать. – Тебе нужно выйти?

– Да.

Спускаюсь по ступенькам и выхожу на мороз. Что она здесь делает? Чей это мальчик? Дыхание вырывается облачками пара. Падает мокрый снег, такой же холодный, как и обычный, и такой же быстрый и острый, как дождь. Чувствую, что замерзаю, но мне все равно.

Слышу голоса Эда и Аиши. Вытягиваю голову, стараясь разобрать слова.

Аиша старается приучить мальчика – Биляля – к чтению. С лондонским акцентом она объясняет, что недавно у них были некоторые проблемы в семье. Я и забыла, насколько хриплый у нее голос.

– Очень недавно, – добавляет она. – Всего две недели назад, но ведь никогда не слишком рано попробовать что-нибудь новое, не так ли? Может быть, чтение книжек с картинками поможет ему отвлечься?

Эд как обычно молчит, пока посетитель что-то объясняет.

– Итак, тебе нравятся книжки с картинками? – в конце концов он мягко спрашивает мальчика. Его голос был более приглушен, чем должен быть. Наверное, присел на корточки, ищет книги, подходящие Билялю по возрасту. Я бы справилась с этим гораздо лучше, чем Эд. При всем хорошем отношении к Эду, его молчаливость нервирует. Я бы выяснила, что нравится мальчику: приключения, книжки с картинками, уход от реальности.

– Мой брат был… Хотя мы не знаем, что случилось, – говорит она. – Биляль хотел, в смысле его дядя был… Ну, то есть я думаю, он должен… В общем, разве книги не должны хорошо отвлекать?

Кровь застучала в голове. Дядя Биляля. Вина и сожаление ударили по мне, как первые морозы. Я думаю о множестве вещей, которые дядя и племянник никогда не сделают вместе. Да и дядю он никогда по-настоящему не узнает. Они уже не проведут вечер за просмотром «Крестного отца». Биляль не сможет позвонить ему и поделиться секретом, который не может рассказать родителям. Не будет и дальнейших взрослых отношений между дядей и племянником. Я настолько живо могу представить все эти сцены, как будто они разворачиваются передо мной прямо сейчас. Бедный Биляль, думаю я, возвращаясь в реальность. Я чувствую себя разбитой. И я противна самой себе.

– Отвлекаться – это хорошо, – говорит Эд.

– Да, – отвечает Аиша так мягко и тихо, что я едва ее слышу.

Возможно… возможно, она здесь и не из-за меня. Может быть, она не знает. Может, это действительно из-за книг и того, что чтение может сделать для человека. Я бы точно пошла в библиотеку после трагической ситуации. Почему и ей так не поступить?

К моему разочарованию, Эд ничего не говорит Аише. Разве он не может утешить ее вместо меня? Но за утешением – это не к Эду. Сколько раз он сидел молча, жуя конфеты, когда я жаловалась на проблемы? (Он любит конфеты, а у меня особых предпочтений нет, так что в автобусе мы чаще всего едим грушевую карамель и банановое суфле.) Такое случалось сотни раз, и всегда Эд просто слушает. Без осуждения и с пониманием. И раньше меня это не раздражало.

Остаюсь на воздухе, пока не слышу шаги Аиши и Биляля, спускающихся вниз по ступенькам. У Биляля в руках две книжки с картинками, и еще несколько у Аиши. Я замечаю, что она мельком смотрит на меня. Эд выходит на верхнюю ступеньку, машет им вслед и осторожно поглядывает на меня.

Избегая его взгляда, я поднимаюсь в автобус. Моя травмированная рука ударяется о косяк, и я морщусь от боли. Эд пропускает меня внутрь, но сам остается снаружи. Он запрокидывает голову и смотрит наверх, в его огромных толстых очках отражается небо. Некоторое время мы оба молчим.

И вдруг Аиша возвращается, стоит у ступенек и смотрит на меня, шмыгая носом.

– Эй, – окликает она меня звонким, будто не ее, голосом.

Я замираю, зная, что произойдет дальше.

– Как дела у вашего брата? – спрашивает она.

Эд смотрит на нас, переводя взгляд то на нее, то на меня.

– Я узнала вас, когда увидела тут на улице, – добавляет Аиша.

– Ох, – только и говорю я, не имея возможности что-либо объяснить.

В мечети мои волосы были покрыты шарфом. Может, сделать вид, что я ее не знаю… Но ведь она не спросила, была ли это я, – она точно уверена, что узнала меня. Нет, не могу соврать. Снова прилив жара и тяжесть в груди. Я переступаю с ноги на ногу, сглатываю, стягиваю с шеи шарф. Тот самый шарф, вот же я недогадливая. Зачем я туда поехал? Как я могла быть такой глупой?

– Мой брат…

Она ободряюще кивает мне, но на лбу появляется легкая морщинка. Она уже жалеет, что спросила меня, смутив своим вопросом. Еще и поэтому я не могу сделать вид, что она ошиблась. Нечестно притворяться, что я не знаю, о чем она говорит. Я оказалась в каком-то новом странном мире с противоречивыми правилами.