Джиллиан Макаллистер - Все, что вы скажете [litres]

И ниже фото Имрана. Я задыхаюсь, в первый раз глядя ему в глаза. Они широко расставлены, почти выпучены. Он улыбается кривоватой, застенчивой улыбкой. Его выдающиеся скулы бросают тени на щеки. Несомненно, он был привлекателен.

Пролистываю страницу дальше, потому что не могу больше на него смотреть.

Я везде: на клятых журналистских сайтах в интернете и написанных женщинами статьях – дама по имени Кэролин так сочувственно пишет о моем положении, и в разделе комментариев на сайте газеты «Гардиан». «Была ли я права, напав первой? Может ли самооборона быть превентивной? Обязана ли я была проверить? Это вопрос феминизма?»

Есть масса статей о том, что женщин всегда обвиняют во лжи в суде, и все же они редко врут в реальности. Мы же не обвиняем людей, которые были ограблены, в случившемся и не говорим, что они сами на себя это навлекли. «Давайте поверим Джоанне», – весьма страстно пишет одна женщина, поясняя, что я же немедленно спасла мужчину. Давайте поверим, что это была чистосердечная ошибка; что, если бы это был в действительности мужчина из бара, ее бы оправдали. Давайте перестанем обвинять женщин, сразу считая их виновными, а не наоборот.

Шокированная, я таращусь в экран. Мои руки и спина покрылись гусиной кожей. Лицо освещено синим от экрана компьютера – вижу свое отражение в окне.

Статья сочувствующая и страстная, и написана хорошо. Но внутри меня тихий голос говорит: я соврала. И я продолжаю врать. Я оставила его в луже, пока сама теряла время, пока решала, что делать. Может ли одна ложь, которая дополняет основную историю отвратительным образом, ослабить мою защиту? Я не знаю и никогда не узнаю. Не знаю, как это трактуется законом, и не могу спросить Сару.

Закрываю ноутбук, и мое лицо погружается в темноту, полностью исчезая из окна.

Потом мне звонит Сара.

– На следующей неделе я встречаюсь с Сэдиком, – говорит она. – Я возьму у него показания.

– Хорошо.

Январь проходит, и я едва это замечаю. В новостях постоянно говорят о погоде – сколько было снега, насколько устойчивы морозы. Даже Рубен иногда пытается обсудить со мной эту самую банальную из тем, но я не могу говорить с ним даже об этом. Не могу вспомнить, когда последний раз смотрела ему в глаза. Я плохо сплю и совсем не сплю рядом с ним. Лежу без сна большинство ночей, слушая вой сирен, ожидая звонка в дверь, вздрагивая от вибрации телефона, лежащего на прикроватном столике. Снова и снова переживая случившееся: как я его толкнула, как потом ушла. Представляю, как это виделось ему. О чем он мог думать, пока просто бежал позади меня. Каково это – чувствовать, что заканчивается жизнь здесь, в Маленькой Венеции, в то время как твой убийца стоит в паре метров, даже не пытаясь помочь.

На дворе снежный февральский день, и Эд подробно рассказывает мне о планах расширения своего дома. «Мы не можем просто взять и перестроить чердак из-за этой бюрократии, ну ты знаешь…»

Повязку на руке я больше не ношу, но рука до конца не восстановилась. Наверное, надо было сразу идти к врачу.

Перестаю слушать Эда, когда появляется Аиша. Она возникает как раз в тот момент, когда я, игнорируя болтовню босса, думаю о том, насколько сильно хотела бы ее увидеть.

Она выглядит по-другому. Или, может быть, она изменилась только у меня в голове. Стала еще красивее, чем я запомнила. Этот широкий, гладкий лоб.

– Простите, что так задержала, – говорит она, показывая на стопку книг, которую держит. – Это те самые, которые я… Черт, это было месяц назад. Я почти решила не возвращать их, так стыдно было, что нарушила срок. Но потом подумала: «Нет, Аиша, отнеси их обратно!»

На обеих ее руках розовые с золотом браслеты. Они звенят, когда Аиша поднимает обе руки, чтобы остановить Биляля, карабкающегося по ступенькам.

– Ох да, простите, даже не поздоровалась. Добрый день.

Запрокидывает голову, глядя на меня и, видимо, вспоминая про Уилфа. Ту самую ложь.

– Привет, – здороваюсь я в ответ.

Биляль стал выше и стройнее, повзрослев всего лишь за несколько недель, и он машет мне. Хотя его руки пухленькие и с ямочками, это уже руки ребенка постарше.

– Во сколько оценивается моя вина? – спрашивает она, взмахнув книгами.

– Да ни во сколько, – бормочу я. Как вообще можно оштрафовать ее?

Она с Билялем идет в конец автобуса, и я, как луна в притяжении Земли, следую за ними. Бессильна остановиться.

В автобусе работает обогреватель, и Аиша останавливается рядом с ним. Она такая худая, и, наверное, мерзнет. Но я думаю только о том, как мне повезло: никто не услышит наш разговор – гул обогревателя поглотит наши слова. Я могу спросить ее… обо всем.

Биляль садится на пол и вытаскивает книгу Джулии Дональдсен с нижней полки, разворачивает ее, как бабочку на своих коленях.

– Бил, – говорит Аиша мягко, а затем на месте поворачивается ко мне, так что ее правая и левая ступни оказываются перепутанными.

– Как у вас дела? – спрашиваю я.

– Измотана всеми этими родительскими штуками… А как ваш брат?

Пожимаю плечами, стараясь не выглядеть глупо.

– Он будет в порядке. Он уже в порядке, ему лучше.

– Хотела бы я, чтобы и мне стало лучше.

– Понимаю.

– Все такие злые, – добавляет Аиша. – И это не помогает.

– Кто злой? – уточняю я резко.

– Всем все равно, представляете? – Она моргает, а затем, кажется, слышит мой вопрос с задержкой в несколько секунд и отвечает: – В интернете. Люди на форумах. И во всяких организации. Они думают, что возможно, полиция не расследует это дело как следует из-за того, что мой брат был мусульманином. У нас была небольшая акция протеста, снаружи мечети, но пришло всего восемь человек. – На ее лице появляется горькая улыбка.

– А что сейчас делает полиция? – спрашиваю я странно участливым тоном, как будто бы я не заинтересованная сторона. Скорее как тетушка или дружелюбный семейный врач. Даже не как сочувствующий библиотекарь. Я хочу быть уверенной, что у Биляля все хорошо и что она сама в порядке. И конечно, мне отчаянно хочется знать, что меня не подозревают.

Смотрю вниз, на Биляля. Эта его новая худоба – возрастное или что-то еще? Он водит пальцем по верхушкам книг, поправляя их так, чтобы все корешки стояли на одном уровне. Меня захлестнула ностальгия от воспоминаний, как я в пять, десять, пятнадцать лет сама ходила в библиотеку. Уилф направлялся в секцию научной фантастики, а я к полкам с романтическими историями и книгами из серии «Клуб нянек». Потом мы встречались у выхода из автобуса, со стопками книг в руках, и радостно несли их домой. Мы почему-то никогда не брали с собой сумки. Читали по книге в неделю, передавая друг другу особенно интересные. Мой брат жив, и я могу позвонить ему хоть сейчас. Смотрю на Аишу и представляю, как бы я чувствовала себя на ее месте.