Джиллиан Макаллистер - Все, что вы скажете [litres]

Уилф кивает, снова берет бокал и делает глоток. Потом ставит его на место и накрывает мои руки своими. Его ладони холодные и мокрые из-за конденсата.

– Я рад, что ты первая, кто познакомиться с Минни, – говорит он.

– Я тоже. Я тоже.

Я пишу окончание финальной сцены и делаю перерыв на кофе. Забавно, несмотря на все, мой разум становится умиротворенным. У меня нет смартфона, я не пользуюсь «Инстаграмом», никаких постов в «Фейсбуке». Конечно, люди знают, где я нахожусь – я не прячусь. Просто… отдалилась.

Откидываюсь на спинку стула и смотрю на последнюю строку. Меняю одно слово и снова откидываюсь. Вот оно.

Готово. Сто тысяч слов. Никогда бы не подумала, что способна на это. Но я писала по тысяче слов в день, каждый день после работы. Не обращая внимания ни на время, ни на планы, которых было немного. Это было нелегко, но я не сдавалась. Просто собирала историю кирпичик за кирпичиком.

Когда мне было восемь, я написала книгу под названием «В глубине души Денниса». Уилф был редактором. Мы распечатали десять копий на новом домашнем лазерном принтере и продавали ее в школе по пять пенсов за экземпляр. Интересно, помнит ли про это брат?

Повинуясь импульсу, захожу на «Фейсбук» с компьютера и ввожу в поиск имя брата. Уилфред. Он ненавидит полную форму.

Он поменял фотографию профиля: крупный нос, очки-авиаторы и отражение его руки в стеклах. Селфи. На всех других фото он всегда один: на вершине горы, во время марафона, на лодке в открытом море. Это всегда селфи.

Девушки у него не появилось, но я и не ожидала. Слишком уж он скрытный и отстраненный. Вот и нечего смотреть. Я закрываю страницу и внезапно чувствую себя одинокой в этой спальне. Как будто я только что заглянула в свою прошлую жизнь.

Роман в безопасности хранится на моем ноутбуке. Я еще раз перечитаю его и тогда отправлю. У меня есть список агентов, прилепленный к стене. Я снимаю его и забираю с собой.

Небольшой чемодан уже упакован, ноутбук я положила в первую очередь. Забавно, но я благодарна за эти два года свободы. Это была абсолютно чистая, неомраченная свобода, когда было можно делать абсолютно все, что хочется. Я писала книгу. Смотрела все, что хотела. Работала там, где хотела – часто выбирала передвижные библиотеки. Мне нравилось сидеть в окружении книг, вдыхать их запах. Автобус мягко покачивался, когда заходило слишком много читателей. Возможно, я не готова провести так всю свою жизнь. Но в тот момент все было прекрасно.

А сейчас время пришло.

Прежде чем выйти, достаю коробку с обувью. Я разрешила себе только одну коробку.

Роюсь в ней, вытаскивая предметы один за другим, будто это мои реликвии. Хотя так оно и есть: в этой коробке свидетельства моей прежней жизни. Они сохранились и даже не покрылись пылью, а сейчас я держу их в руках. Свадебный браслет. Список, который я записала в день переезда сюда: все пункты нашей с Рубеном любви, что я смогла вспомнить. Всего лишь двадцать пунктов или около того. На большее после аварии я была неспособна. Записала хоть что-то, прежде чем они совсем исчезли из моей памяти. Сейчас я перечитываю его, и по телу разливается приятное тепло, как после чашки горячего шоколада с бренди на Рождество.

Закрываю глаза, пытаясь почувствовать вкус времени «До». Той беззаботной жизни с прекрасным человеком. Тогда я ее такой не считала, но сейчас все видится по-другому.

В коробке были и другие вещи. Вырезка из газеты о протесте против закрытия библиотеки – Рубен стоит в центре снимка и держит плакат «Знание – сила». Я любила его за участие в той акции. Это означало, что мою работу он воспринимал так же, как и другие, более важные, политические вопросы. Но это также и выбивало меня из колеи. Я сама стоять с плакатом не хотела. Обычно он оставлял меня в покое, но в тот день никак не могу понять, почему стояние на холоде с плакатом в руках не было моим приоритетом. На этом снимке прекрасно видна воинственная сторона его характера, которую я любила. А еще я любила его недостатки. Я принимала его цельным, как мать принимает и любит своих детей.

Но многого в коробке и не было: его взглядов через всю комнату и фривольных сообщений, которые шокировали и возбуждали меня. И того, как он организовывал свою жизнь со мной, терпя весь хаос.

Моя квартира расположена на чердаке. Я открываю окно в крыше и смотрю на город сверху, вдыхая летний воздух. Последние несколько недель стояла жара, в комнате было душно и не хватало воздуха. Мне нравится смотреть на крыши Бирмингема. В Лондоне, с нашей квартирой на цокольном этаже, такого роскошного вида, конечно, не было. Рубен бы возненавидел жизнь здесь и те мелочи, что мне нравятся. Отдельные баки для вторичного мусора и ухоженная подъездная дорожка. Соседка, которая иногда приглашает меня на барбекю, даже зная, что я отшельник. Веревки для белья, натянутые прямо во дворе. Рубен был бы потрясен банальностью этого пригорода, живущего тихой жизнью вдали от огней города и круглосуточных магазинов. Я слегка улыбаюсь, думая об этом.

Смотрю в темнеющее небо и гадаю, живет ли он все в том же районе? Может, нашел новую квартиру, также расположенную в шаговой доступности от сотни пабов, тысяч выставок и реки. Нашей реки. Нет, не стоит о нем думать.

Достаю из коробки пачку бумаг. Кстати, травмированная рука болит сегодня немного меньше.

Имя моего адвоката – Уэстон Майклс – написано на обороте письма. Развод был безболезненным, как я и предполагала. Не то чтобы я действительно раньше думала о разводе с Рубеном. Он проявил свою рациональную, бесстрастную сторону. Был спокойным и последовательным.

«Прилагаю окончательное решение суда, уже вступившее в силу», – гласит письмо. Никаких лишних слов, «мне приятно сообщить» и всего такого. Это мне нравится в этом адвокате: он прекрасно знает, что ничего приятного не было.

Вытаскиваю один из листков: постановление суда с кроваво-красной печатью. Вожу пальцем по именам. Джоанна Олива, заявитель. Рубен Олива, ответчик.

Я могу сменить фамилию, если встречу кого-нибудь другого. Пытаюсь представить этого человека – он должен быть противоположностью Рубену. Каким бы он был? Он бы не ходил на выборы, не читал бы книг. Ему бы нравились простые вещи, вроде двухнедельного отпуска в Испании каждый август. Его бы не волновало, как обходятся со скотом – сырьем для дешевой говядины для «Макдональдса». Он был бы солнечным и теплым. Ему бы нравился секс субботним утром и футбольные матчи. Может быть, он играл бы в казино, или скачивал фильмы, или делал что-то еще, почти незаконное. Содрогаюсь при мысли об этом. Такой человек не для меня.

Интересно, получил ли Рубен точно такую же бумагу? Он ничего не говорил. Вообще ни слова после того, как я сказала, что хочу развода. Классический Рубен, с чувством собственного достоинства.