Питер Мэй - Локдаун

– Именно так. Мы знали, что играем с огнем, но действительно считали, что сумеем взять все под контроль. Создадим версию H5N1, которая легко передается от человека человеку, а затем сделаем вакцину, предотвращающую заражение. Конечно, не раньше, чем выполним все заказы на «Гриппобой». Естественно, мы понимали, что вирус будет мутировать. Но рассчитывали, что вакцина все равно почти наверняка будет работать. Боюсь, в этом мы ошиблись.

Он посмотрел на Макнила, и шотландец увидел в его глазах сожаление. Но Макнил знал, что Блюм сожалеет не о потерянных жизнях. Блюм жалел о том, что все пошло не так, по тем же самым соображениям коммерции, которые и послужили мотивом для всех его действий с самого начала.

– Миллионы людей умрут, – сказал Макнил. – Миллионы уже погибли.

Блюм раздраженно выдохнул.

– Да какая разница? Одна жизнь, миллион, десять миллионов. Это лишь вопрос масштаба.

– Действительно. Но лишь потому, что важна каждая отдельная жизнь. А когда это затрагивает вашу жизнь или кого-то близкого, то становится личным.

– Именно так.

– Например, потеря сына.

Блюм посмотрел на него, и впервые его самоуверенность заметно пошатнулась.

– Сожалею, – сказал он.

– Нет, не сожалеете. Это вы его убили. Так же наверняка, как если бы вытащили пистолет и всадили пулю ему в голову. С такой же непреклонностью, как вы убили ту китайскую девочку и отделили плоть от костей. Вашу собственную дочь!

Блюм презрительно фыркнул.

– Она не была моей дочерью. Даже приемной. В документах значится, что ее удочерили мистер и миссис Уолтер Смит, кем бы они ни были. На самом деле мы ее купили. На международном рынке. Удивительно, насколько дешево в наши дни можно купить человека. В буквальном смысле. Дети с подобными уродствами стоят гроши.

Макнил вспомнил голову, которую воссоздала Эми по черепу девочки, и задумался, какие несчастья ей довелось перенести. Отверженная кровными родителями, купленная и проданная, контрабандой перевезена через несколько границ. Можно представить, как с ней обращались и как она страдала в руках тех, кто пользовался ею в своих целях. И вдруг она оказалась в зажиточном лондонском предместье, ходила в местную школу и отправилась на каникулы в лагерь «Бег и плавание». Наверное, решила, что попала в рай. А ее заразили смертельным гриппом, и когда тот не сумел ее убить, те самые люди, которым она, вероятно, начала доверять, прикончили ее.

– Она должна была умереть от гриппа, – сказал Блюм, – и ее кремировали бы вместе с остальными. Кто мог предположить, что она выживет? Нельзя было позволить, чтобы она осталась поблизости, живое доказательство того, что мы сделали. Тем более, когда та женщина из агентства по охране здоровья всюду совала свой нос.

– Вы не человек, – сказал Макнил.

Он шагнул к Блюму, и тот вытащил из кармана пальто маленький пистолет, который наставил на полицейского, хотя и не очень уверенно.

– Не подходите ближе, – сказал он. – Я правильно понял, что вы не собираетесь договариваться, мистер Макнил?

Макнил почувствовал, как его губы затряслись от ярости.

– Нет.

– Тогда придется вас пристрелить.

– Видимо, да.

Боковым зрением Макнил заметил движение с правой стороны – доктор Кастелли решительно вышла из-за монумента, замахнулась и врезала прикладом винтовки Блюму по голове, попав чуть выше виска. Блюм растянулся на земле, пистолет заклацал по булыжникам мостовой.

– Ах ты кусок дерьма! – выплюнула она. – Убил стольких людей ради денег! Поверить не могу! Ты… послал эту девочку к людям, как маленького ангела смерти, чтобы заразить нас своей дрянью. Ты… ты…

Она не могла подобрать слова, чтобы выразить свой гнев, а вместо этого приставила винтовку к плечу и неуклюже нацелила ее на Блюма. Тот приподнялся на одном локте и поднял руку, словно она могла защитить от пули.

– Нет, не надо! – закричал он.

Но тут вмешался Макнил, подняв ствол винтовки, а потом забрал ее у доктора Кастелли.

– Вы что, не хотите его прикончить? – бушевала доктор Кастелли. Трудно было представить, как такая хрупкая оболочка вмещает столько ярости и негодования. – Он убил вашего сына!

Но Макнил покачал головой.

– Мне не нужна месть. Мне нужно правосудие. Я хочу, чтобы он столкнулся с последствиями своих действий. Чтобы предстал перед присяжными и коллегами, чтобы все человечество вынесло ему приговор. Хочу, чтобы он гнил остаток жизни в тюрьме и каждый день, каждый час размышлял о том, что сделал.

Доктор Кастелли засопела и надулась.

– Я в любом случае не знаю, как стрелять из этой штуковины.

– Лучше сначала снимать с предохранителя, – объяснил Макнил.

Грохнул выстрел, и доктор Кастелли вскрикнула. Макнил развернулся к Блюму. Тот по-прежнему лежал на земле, но дотянулся до своего пистолета и выстрелил. А теперь прицелился в Макнила и снова нажал на спусковой крючок. Но ничего не произошло. Он попытался еще раз. Опять безрезультатно. Блюм отшвырнул пистолет, вскочил и помчался к колесу обозрения.

Доктор Кастелли привалилась к статуе и тяжело осела вниз. Правую руку она прижимала к груди, и между пальцами проступила кровь.

– Меня подстрелили, – сказала она, недоумевая, как легко это случилось.

Макнил опустился рядом с ней на колени.

– Что мне сделать?

– Бегите за ним.

– Я не могу вас бросить.

– Он не попал в сердце, иначе я была бы мертва. А раз я еще дышу, значит, и в легкие не попал. Бегите!

Макнилу не требовалось еще одно приглашение. Он развернулся и рванул за Блюмом. Ведь тот до сих пор удерживал Эми. И вероятно, она не одна в кабинке наверху.

Но у колеса Макнил понял, что потерял Блюма из вида. Он побежал вверх по пандусу к будке управления. Она была пуста. А потом услышал клацанье металла под ногами Блюма и поднял взгляд на спиральную лестницу, огибающую огромный двигатель с северо-восточной стороны Глаза. Медленно и неуклюже Блюм поднимался против часовой стрелки к внешнему краю кольца. Макнил побежал за ним, но когда оказался на спиральной лестнице, Блюм уже перебрался на перекладины, идущие по внешнему краю колеса обозрения. Макнил смотрел на него, не веря своим глазам. Это же просто безумие! Он, очевидно, решил, что сумеет вскарабкаться до самого верха колеса, к кабинке, где держали Эми. У Макнила не осталось другого выбора, кроме как подниматься за ним, хотел он того или нет.

На последней ступеньке спиральной лестницы он посмотрел вниз и заметил доктора Кастелли. Опираясь на ограждение пандуса, она задрала голову и смотрела на него.

– Попробуйте запустить эту штуку! – крикнул Макнил, а потом развернулся и прыгнул на перекладину колеса. Запрокинув голову, он глянул вверх. Блюм опережал его метров на двадцать пять или больше, карабкаясь от перекладине к перекладине как одержимый. Макнил начал подъем, и ожоги под повязкой сразу дали о себе знать резкой болью.