Наталья Веселова - Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

Помочь ей было нельзя. Еле мы ее успокоили, она побрела домой, волоча ноги… Вот такая печальная история почти при мне приключилась.

Слушатели оживились и затараторили наперебой, на этот раз полностью сойдясь во мнениях:

– Это точно, они часто вокруг кладбищ промышляют!

– Меня однажды у нас в Питере у Смоленского чуть так же не ограбили!

– Они прекрасные физиономистки!

– И гипнотизерши!

– Матери, дети – все действуют сплоченной бандой!

– А дети еще опаснее родителей!

– Да, как хищная саранча!

– И управы на них нет – полиция их крышует!

– Или даже сама боится!

– Стойте!!! – гаркнул вдруг, перекрывая все голоса, Борис. – Слышите?!!

Все замерли в разных позах, с разинутыми ртами, накрытые очередным приступом глухой тишины. И, когда она уже почти перезрела и кто-то даже с облегчением прошелестел: «Показалось…», – издалека и сверху раздался отчетливый удар железом по железу…

Эпилог

Как была рассказана десятая история

…и другой, и третий, и четвертый. А вслед раздалось негромкое, но вполне ясно слышное жужжание, переходящее в пока далекий, но уверенно обещающий вскоре стать пронзительным визг.

– Не лазер. Газовая, причем, хилая, – как мог спокойно, сказал Максим. – Долго еще провозятся – дверь, хоть и не очень толстая, но солидная, и вскрывать им ее придется по периметру, так что у нас минимум четверть часа.

Катя подошла к мужу и молча припала головой к его плечу; она не видела, как он зажмурил глаза, изо всех сил сохраняя уверенный тон:

– Тебе нечего бояться. Мы же обо всем договорились. Сейчас пойдем, спокойно возьмем твои вещи и, когда дойдет до тебя очередь, без нервов скажешь им, что у тебя начинаются роды…

– Ага, – небрежно бросил Борис. – Это если они не откроют огонь, так сказать, с порога.

– А м-могут?.. – трясущимися губами еле выговорила Татьяна, мертвой хваткой прижимая к себе дочь.

– Не знаю, – честно ответил Максим.

– У нас вообще правовое государство или нет?!! Мы что им здесь – крысы, которых можно просто перестрелять?!! Что, чума отменяет демократию?!! – замахал руками Соломоныч.

Оля Большая и Станислав молчали, крепко взявшись за руки, Митя, хоть и на дрожащих ногах, но подошел к матери и жестом защиты положил ей руку на плечо, стиснул.

– Мужчины!!! – истерически вскрикнула вдруг Маша. – Да сделайте же что-нибудь! Вы мужики или кто?!! Неужели мы будем все это время вот так покорно стоять и ждать своей участи?!! Примите какое-нибудь решение, если вы нормальные мужики!!! Ну, придумайте же!!!

– Разве что еще раз колесико в конце коридора попробовать крутануть напоследок… – усмехнулся Борис.

– А это идея, между прочим, – неожиданно согласился Станислав. – Что-то мы про него забыли последние дни…

Визг наверху тем временем звучал все отчетливей, постепенно переходя в оглушительный треск – видно, работа шла споро. Коллективный разум подземных жителей спрашивать личное мнение каждого не стал: повинуясь единому тайному импульсу, все десять человек, не произнеся более ни слова, метнулись в тупик, к заколдованной двери, – трое мужчин и мальчик с уханьем налегли на штурвал, старик держал в поднятой руке керосиновую лампу, женщины сбились в стайку неподалеку – и лишь любопытная Оля Маленькая подошла близко с явным намереньем поучаствовать в процессе.

– Дохлый номер… – первым сдался Станислав, утирая лоб, но на место выбывшего бойца в строй немедленно встал другой:

– Я тоже хочу!!! – пропищала Олечка, и, никем вовремя не остановленная, встав на цыпочки, ухватилась пальчиками за колесо.

Раздался негромкий щелчок, потом что-то брякнуло – и трое мужчин упали вправо вместе с легко крутанувшимся штурвалом; еще не веря происходящему, потянули дверь на себя – и она тяжело и почти бесшумно подалась наружу. Из черной щели пахнуло теплой затхлостью. Открывалась дверь несколько секунд, и все поразились ее неимоверной толщине; с обратной стороны торчал точно такой же штурвал.

– Бронированная… Почти полметра… – пробормотал пораженный Максим.

– Скорей!!! Внутрь!!! – спохватился Станислав. – Вещи!!!

Уже не обращая внимание на треск и визг резки, заполнявший собой все вокруг, карантинники толпой рванулись в кухню за своими манатками. Запихнув их внутрь вслед за женщинами и Соломонычем, вновь судорожно схватившим лампу, мужчины переглянулись и бросились назад, подсвечивая путь айфонами. Через неполную минуту за дверь перекочевала канистра с остатками бензина и несколько первых попавшихся ящиков с провизией. Третья вылазка не удалась: звук бензореза прекратился, и почти в тот же миг в коридоре под спусковым люком показался яркий свет налобного фонаря – сунувшийся было из-за двери Стас отпрянул и зверски скомандовал:

– Навались!!!

На дверь кинулись все, кто мог. Максим всем телом повис на штурвале, и тот со скрежетом провернулся. Борис, не растерявшись, заблокировал его торчавшей слева рукояткой и для надежности задвинул огромный тугой засов. Только после этого, забрав у Соломоныча лампу, Макс открутил фитиль до предела и осветил окрестности. Горстка людей с вытаращенными глазами стояла у немой железной двери, от которой вглубь и вниз, в кромешную тьму, уходил широкий покатый цементный коридор без единой двери.

– Что там? – спросила одна из женщин.

– Пойдем – узнаем, – ответил, переводя дыхание, Максим.

– Дядя Макс, а они могут эту дверь тоже разрезать? – спросил Митя.

Тот отдышался и помотал головой:

– Вряд ли. Для такого специального техника нужна – дорогостоящая. Это ведь не какой-то люк. Тут целая операция требуется… Не думаю, что из-за нескольких нарушителей карантина они ее будут организовывать. Скорей, плюнут на это дело и уйдут.

– Но, может, просто откроют? Мы же – открыли! – пытал Митя.

– Нет, я заблокировал… Кстати, а как мы ее открыли, я не понял? – Макс вдруг обвел присутствующих совершенно обескураженным взглядом.

– Так это Оленька сделала, а не мы, – усмехнулся Борис.

– Да, там такая пупочка была! Как в той истории, которую я хотела рассказать! – охотно доложила девочка. – Посередине!

– Какая пупочка, какая история, что ты бредишь… – выдавила помертвевшими губами Татьяна.

– Господи… Я думал, это заклепка… Прямо в центре… Незаметная такая… – хрипло прошептал Максим.

– Да, как у бабушкиной деревянной собаки! – быстро похлопала в ладошки Оля.

– Точно… Этот случай… У мамы… – пробормотала Татьяна.

– Да я просто не успела! – торжественно сказала девочка. – Сейчас расскажу!

История десятая, рассказанная находчивой девочкой Олей Большой, о том, как она нашла у бабушки клад, а бабушка заплакала.

Бабушкин папа любил вырезать всякие фигурки из дерева. Это у него было, ну… Вспомнила – хобби, вот! И потом он их раскрашивал… Он давно умер, я еще не родилась, даже мама маленькая была, в школу не ходила… У бабушки много фигурок сохранилось – везде стоят в квартире. Я с ними иногда играю, когда к бабушке прихожу. Ну, и там одна собака стояла в углу на подоконнике – такая большая и пыльная вся – фу. Я раньше с ней никогда не играла, а однажды решила просто посмотреть. Она такая вся… Облезлая… Только нос черный и блестит. Смотрю – а он железный! Я и говорю – «Би-бип!» – и нажала на него. А голова у собаки ка-ак отскочит назад! И внутри доллары лежат, такие, в трубочку свернутые. Я кричу: «Бабушка, бабушка, я клад нашла!». Она пришла, такая, медленно, и говорит – ну, какой у нас клад – а я ей деньги показываю… Бабушка посмотрела, такая, пощупала собаку, на нос ей нажала и говорит: «Надо же, тут пружинка была, а я и не знала!». Потом стала доллары смотреть… Смотрит, смотрит… И вдруг ка-ак заплачет! Я говорю: «Бабушка, что ты плачешь, вон сколько денег!» А она все равно плачет и отмахивается, слезы так и льются… Потом говорит: «Иди играй в игрушки… Ты все равно не поймешь…» – и опять плачет и все повторяет: «Если б я знала! Если б я знала! Ах, папа, папа, почему ты мне не сказал!». Ну, потом она успокоилась немножечко и говорит: «Это мой папа от мамы заначку сделал – и умер, никому сказать не успел… Десять стодолларовых бумажек… Тысяча долларов… Теперь они уже никуда не годятся, а тогда… Тогда ведь они спасти нас могли… А мы такого хлебнули, такого…». Потом мама за мной приехала – а бабушка так все и плакала…