Джейн Харпер - Силы природы

– Пока нет. Все это только предположения.

Выключив телевизор, она стала разглядывать его стеллажи.

– Хорошая коллекция.

– Возьми что-нибудь, если хочешь, – ответил Фальк. Он читал все подряд, в основном художественную литературу от премированных произведений до бульварных романов. Пока Кармен изучала стеллажи, он помешал в кастрюле, и комнату наполнил аромат. Кармен вела пальцами по корешкам, пару раз наклоняя голову, чтобы прочитать название. На середине полки она остановилась и осторожно вытянула что-то тонкое, зажатое между двумя романами.

– Это твой папа?

Фальк замер у плиты, прекрасно зная, о чем она спрашивает. Он энергично помешал бурлящую кастрюлю, прежде чем обернуться. Кармен показывала ему фотографию. У нее в руке была еще одна.

– Да, это он. – Фальк вытер руки о кухонное полотенце и потянулся через барную стойку за фотографией, которую она показывала. Она была без рамки, поэтому он взял ее за самые края.

– Как его звали?

– Эрик.

Фальк толком не смотрел на фотографию с тех пор, как распечатавшая ее медсестра отдала ее ему вместе с карточкой после похорон. На фотографии рядом с ним сидел в кресле-каталке болезненный мужчина. Лицо отца было исхудавшим и бледным. Оба они улыбались, но деревянной улыбкой, словно подчиняясь указаниями человека за объективом.

Кармен смотрела на второе найденное ею фото. Показала ему.

– Вот эта милая. Когда ее сделали?

– Точно не знаю. Явно давно.

Фальк с трудом сглотнул, глядя на второй снимок. Изображение было не таким качественным, не таким смазанным, но улыбки на нем выглядели искренними. Ему было, кажется, года три, он сидел на плечах отца, держа его за голову и положив подбородок ему на волосы.

Они шли по дорожке, которая, как помнил Фальк, огибала большой загон позади дома, и отец показывал на что-то вдалеке. Фальк множество раз безрезультатно пытался вспомнить, что же привлекло его внимание. Что бы это ни было, оно их рассмешило. Из-за погоды ли или оттого, что фотографию засветили, когда проявляли, только ее заливал золотой свет, отчего создавалось ощущение непреходящего лета.

Фальк не видел фотографии много лет, пока не принес домой из больницы отцовский рюкзак и не выложил его содержимое. Он даже не знал, что у отца она была, не говоря уж о том, что тот так долго держал ее при себе. Больше всего в своей жизни Фальк сожалел о том, что отец не показал ему фотографию, когда еще был жив.

Не совсем понимая, что чувствует по поводу всего этого: смерти отца, похорон, оставшихся после него вещей, – Фальк запихнул рюкзак с картами Эрика в глубь гардероба и сунул фотографии между двумя своими любимыми книгами, чтобы потом решить, что с ними делать. С тех пор они оставались там.

– Ты просто вылитый он, – сказала Кармен, опустив голову и поднеся фотографию к самому носу. – То есть, конечно, не на той, которая сделана в больнице.

– Да, на той он совсем плох. Он вскоре умер. Раньше мы были более похожи.

– Да, это видно по фотографии, где ты еще ребенок.

– Знаю, – она была права. Человек на фотографии мог сойти за самого Фалька.

– Наверное, ты скучаешь по нему, даже если вы не всегда ладили.

– Конечно. Я очень по нему скучаю. Он был моим отцом.

– Но ты не поставил фотографии в рамку.

– Да. Я не из тех, кто украшает свое жилье, – он попытался обратить это в шутку, но она не засмеялась. Только смотрела на него поверх стакана.

– Знаешь, ничего нет плохого в том, чтобы сожалеть.

– О чем?

– О том, что вы не были близки, когда у вас была такая возможность.

Он ничего не ответил.

– Ты не первый ребенок, который так чувствует себя после потери родителя.

– Знаю.

– Особенно если тебе кажется, что ты мог бы приложить больше усилий.

– Кармен. Спасибо. Я знаю, – Фальк отложил деревянную ложку и посмотрел на нее.

– Хорошо. Я просто говорю. На случай, если ты не знал.

Он не смог удержаться от слабой улыбки.

– Напомни-ка, у тебя что, психологическое образование?

– Я талантливая любительница, – ее улыбка слегка поблекла. – Но очень жаль, что вы отдалились друг от друга. Кажется, вы были счастливы вместе, когда ты был ребенком.

– Да. Но с ним всегда было сложно. Он слишком сторонился людей.

Кармен посмотрела на него.

– Хочешь сказать, совсем как ты?

– Нет. Еще сильнее. Никого к себе не подпускал. Даже тех, кого хорошо знал. И он не очень любил откровенничать, поэтому сложно было понять, о чем он думает.

– Правда?

– Да. В конце концов он стал таким отстраненным…

– Ага.

– …что уже ни с кем не мог сойтись.

– Боже, Аарон, ты серьезно себя сейчас не слышишь?

Он не мог не улыбнуться.

– Слушай, я знаю, как это звучит, но все не так. Если бы мы действительно были одинаковыми, мы бы лучше находили общий язык. Особенно после того, как переехали в город. Мы были нужны друг другу. Первые годы здесь нам пришлось нелегко. Я скучал по ферме, по старой жизни, но он как будто никогда этого не понимал.

Кармен склонила голову набок.

– А может быть, он понимал, как тебе тяжело, потому что ему самому было трудно, поэтому и звал тебя по выходным в походы.

Фальк перестал помешивать и уставился на нее.

– Не смотри на меня так, – сказала она. – Тебе виднее. Я никогда с ним не встречалась. Я просто говорю, что мне кажется: большинство родителей искренне стараются сделать так, как будет лучше их детям, – она пожала плечами. – Посмотри на Бейли и их тупоголового сынка. Он же не может сделать ничего плохого, даже когда это записано на камеру. И, похоже, даже психопат Мартин Ковак последние свои годы страдал, когда его сын пропал без вести.

Фальк снова принялся помешивать и попытался придумать, что ответить. За последние несколько дней хрупкий образ отца в его голове стал медленно трансформироваться в нечто иное.

– Наверное, – наконец ответил он. – И мне правда хотелось, чтобы мы смогли наладить наши отношения. Конечно, мне этого хотелось. И я знаю, что должен был прилагать больше усилий. Я просто всегда чувствовал, что папа не хочет идти мне навстречу.

– Опять же, тебе виднее. Но это ты положил последнюю фотографию умирающего отца между дешевыми романчиками. Это не похоже на то, что ты прилагал усилия. – Она встала и сунула фотографии обратно на то же место. – Не хмурься, обещаю, что больше не буду лезть не в свое дело.

– Да. Ладно. Ужин готов.

– Хорошо. Это, по крайней мере, меня ненадолго заткнет, – она улыбалась до тех пор, пока он не улыбнулся в ответ.

Наполнив две тарелки пастой с густым соусом, Фальк отнес их на маленький стол в углу.

– Это как раз то, что мне было нужно, – сказала Кармен с набитым ртом. – Спасибо, – она опустошила половину тарелки, потом откинулась на спинку стула и вытерла рот салфеткой. – Итак, хочешь поговорить об Элис Рассел?