Питер Бенчли - Челюсти [litres]

Броуди выстрелил, не целясь. Две первые пули попали в воду перед акульей мордой, третья, к ужасу полицейского, угодила Хуперу в шею.

– Дайте мне! – Квинт выхватил у Броуди винтовку, вскинул к плечу и выстрелил дважды. Но и здесь он опоздал – глядя на людей пустыми глазами, акула соскользнула под воду, и пули не причинили ей ни малейшего вреда.

Тишина. Легкий ветерок. Никакой акулы как будто и не было. И даже клетка казалась целой и невредимой. Все, как раньше, словно ничего и не случилось. Разница только в том, что Хупера не стало.

– Что будем делать? – спросил в отчаянии Броуди. – Что мы теперь будем делать? У нас ничего не осталось. Можно остаться, можно вернуться – все равно.

– Вернемся, – сказал Квинт. – Пока.

– Пока? Вы о чем? Мы ничего не можем сделать. Она нам не по силам. Это что-то противоестественное.

– Смиритесь с поражением?

– Да, мы разбиты. Остается только ждать, пока бог, природа или что там еще не решит, что с нас довольно. Человек здесь бессилен.

– Только не я, – возразил Квинт. – Я убью эту тварь.

– Не уверен, что смогу достать денег после сегодняшнего.

– Оставьте их себе. Дело уже не в деньгах.

– Что вы хотите этим сказать? – Броуди посмотрел на Квинта. Рыбак стоял на корме, глядя туда, где только что была голова акулы, как будто ждал, что она вот-вот появится снова с изуродованным телом несчастного ихтиолога в пасти. Он жаждал еще одной схватки.

– Я намерен убить эту рыбу. Если хотите, можете пойти со мной. Не хотите, оставайтесь дома. Но я намерен ее убить.

Броуди посмотрел ему в глаза. Темные и бездонные, они напомнили ему глаза рыбы.

– Я пойду с вами. Ничего другого мне не остается.

– Не остается, – согласился Квинт и, вынув из ножен нож, протянул его Броуди. – Держите. Перережьте веревки, и будем уходить отсюда.

Сойдя с катера на пристани, Броуди сразу же направился к своей машине. В конце причала стояла телефонная будка. Он остановился, вспомнив, что собирался позвонить Дейзи Уикер, но подавил в себе этот импульс и повернул к машине. А зачем? Если что-то и было, теперь все кончилось.

Тем не менее по пути к Эмити он не раз и не два задумывался о том, как встретила Эллен известие о гибели Хупера, которое передали ей из Береговой охраны. Квинт связался с ними по радио, и Броуди попросил дежурного позвонить ему домой и сообщить Эллен, что, по крайней мере, с ним все в порядке.

К его возвращению Эллен уже выплакалась. Слезы были горькие, злые, и она не столько горевала по Хуперу, сколько печалилась из-за еще одной бессмысленной, напрасной смерти. Куда сильнее ее опечалила драма Ларри Вона, близкого и дорогого друга. Хупер был «любовником» в самом мелком значении этого слова. Эллен не любила, а использовала его и, даже будучи благодарной за то, что он дал ей, не чувствовала перед ним никаких обязательств. Конечно, ее огорчила его смерть, как огорчила бы, например, и смерть его брата, Дэвида. В ее понимании они оба уже стали реликтами далекого прошлого.

Услышав, как Броуди подъехал к дому, Эллен открыла заднюю дверь. Боже, он выглядит как побитый, подумала она, глядя, как муж идет к дому. Покрасневшие, ввалившиеся глаза, поникшие плечи… Она встретила его у двери, поцеловала и сказала:

– Похоже, тебе не помешает выпить.

– Это можно. – Броуди прошел в гостиную и устало опустился в кресло.

– Что будешь?

– Все равно. Лишь бы покрепче.

Эллен вышла в кухню, налила в стакан равные порции водки и апельсинового сока и отнесла мужу. Потом села на подлокотник кресла, погладила Броуди по голове и с улыбкой сказала:

– У тебя тут лысинка. Так давно ее трогала, что и забыла, что она есть.

– Удивительно, что там вообще что-то осталось. Господи, чувствую себя полным стариком.

– Еще бы. Ну, теперь-то все кончено.

– Если бы так, – вздохнул Броуди. – Как бы мне этого хотелось.

– Что ты хочешь этим сказать? Все кончено, ведь так? Ты ничего больше сделать не можешь.

– Мы выходим в море завтра утром. В шесть часов.

– Шутишь.

– К сожалению, нет.

– Но почему? – ошеломленно спросила Эллен. – Что еще вы можете сделать?

– Мы поймаем акулу. И убьем ее.

– Ты в это веришь?

– Не знаю. Но Квинт верит. Верит свято.

– Ну, так пусть идет один. Не мешай ему погибнуть.

– Не могу.

– Почему?

– Это моя работа.

– Это не твоя работа! – сердито крикнула она, чувствуя, как за глазами набухают слезы.

Броуди на секунду задумался.

– Ты права, не моя.

– Тогда почему ты идешь в море?

– Вряд ли я смогу объяснить тебе это. Думаю, я и сам не знаю.

– Уж не пытаешься ли ты что-то доказать?

– Может быть. Не знаю. Раньше со мной такого не бывало. После гибели Хупера я был готов сдаться.

– Что же заставило тебя передумать?

– Наверно, это сделал Квинт.

– Неужели ты позволяешь ему решать, что ты должен делать?

– Нет. Ничего такого он мне не сказал. Просто есть чувство… Не знаю, как тебе объяснить. Сдаться – это не ответ. Сдаться – это ничего не закончить.

– Почему так важно закончить?

– Есть несколько причин. Квинт считает, что если не убьет акулу, то все, во что он верит, ошибка. Все не так.

– А ты?

Броуди попытался улыбнуться.

– Я всего лишь коп, который облажался.

– Не надо так шутить со мной! – воскликнула Эллен, и слезы покатились по щекам. – А как же я? Дети? Хочешь умереть?

– Конечно же, нет! Господи, о чем ты. Просто…

– Ты винишь себя. Считаешь, что ответственность лежит на тебе.

– Ответственность за что?

– За того мальчика. За старика. Ты думаешь, что если убьешь акулу, то этим все поправишь. Ты хочешь отомстить.

Броуди вздохнул.

– Может быть, и так. Я чувствую… нет, я уверен, что город оживет, только если мы убьем эту тварь.

– И ради этого ты готов сам пойти на смерть.

– Не говори глупости! Я вовсе не хочу умирать. Я не хочу даже выходить в море на этой чертовой лодке. Думаешь, мне там нравится? Да меня тошнит от страха.

– Тогда почему ? – умоляющим тоном спросила Эллен. – Неужели ты не можешь подумать о других?

Такое предположение – фактически обвинение в себялюбии – ошеломило его. Броуди и в голову не приходило, что он ведет себя эгоистично, заботясь только об искуплении собственной вины.

– Я люблю тебя. Ты сама знаешь… несмотря ни на что.

– Конечно, любишь, – горько вздохнула Эллен. – Конечно.

Обед прошел в молчании. Потом Эллен собрала посуду, вымыла тарелки и поднялась наверх. Броуди прошел по гостиной, погасил в комнате свет и уже собирался выключить его в прихожей, когда в переднюю дверь постучали. Он открыл и увидел Медоуза.

– Привет, Гарри. Входи.

– Нет, уже поздно. Я только хотел отдать тебе вот это. – Медоуз протянул ему конверт из плотной бумаги.