Владимир Колычев - Вечность и еще два дня

— Обживемся, обустроимся, — сказал Миша.

Перестук двигателя за окном оборвался, лампочка мигнула и погасла, телевизор выключился, стало темно.

Миша чиркнул зажигалкой, зажег свечу и спросил:

— Спать будем?

— По разным полкам, — заявила Полина.

— Наверху дует.

— А ты укрывайся потеплей.

Он кивнул, сходил на мороз по нужде, вернулся, разделся, забрался на верхнюю полку, поворочался немного и затих.

Полина дождалась, когда выгорят дрова в печи, выгребла угли в ведро, вынесла из дома и тоже легла. Перина мягкая, белье чистое, одеяло теплое. К утру в доме станет холодно, но вряд ли она замерзнет. А если еще и Миша вдруг подляжет к ней, крепко обнимет…

Полина, конечно, будет против. Если и сдастся, то не сей же миг. Нельзя им так сразу, нехорошо это.

Миша не торопился спускаться к ней, а она лежала, ждала. Внутри сначала все замерло, когда он наконец-то поднялся, а потом затрепетало в предвкушении. Ну да, баба она, самая обыкновенная, а Миша — мужик, и далеко не самый худший. Сама природа сводит их вместе.

Но Миша всего лишь вышел покурить. На улице мороз, а он в одном тулупе поверх исподнего, валенки на босу ногу. Закаленный мужик, работящий, заботливый.

Полина затаила дыхание, когда он зашел в дом, мысли заметались в голове, как мартовские кошки. Но Миша молча забрался наверх, поворочался немного и заснул.

Проснулся он только утром, еще затемно, затопил печку, поставил чайник.

Полина стала подниматься, но Миша ее удержал.

— Спи, рано еще. А я пойду огляжусь.

Полина кивнула и с головой накрылась одеялом. А куда ей торопиться? Антошку кормить не нужно, хозяйства нет, только лепешек настряпать. Печь и дрова взял на себя Миша, а завтракать еще рано. Так почему бы и не поспать немного, когда заботливый мужик рядом?

Полина вздохнула с тоской по сыну, закрыла глаза и погрузилась в сон.

Разбудил ее треск тракторного двигателя. За окном уже было светло, в доме тепло. Но Миша уже на тракторе. Неужели уезжает?

Вчера он мог обидеться на Полину, а сегодня решил уехать, бросить ее одну посреди леса. Она же даже не знает, как выбраться отсюда!

Полина в испуге вскочила, сунула ноги в валенки, бросилась к двери. Тулуп надевать не стала, некогда, так и выбежала во двор в обнимку с ним.

Но Миша никуда и не собирался, всего лишь развернул трактор, отсоединил от него прицеп. К тому времени, как появилась Полина, он уже заглушил двигатель.

— Ты бы оделась! — сказал Миша, улыбнулся и проницательно глянул на нее.

Он понял причину ее испуга. Это его забавляло и поднимало в собственных глазах.

Она не стала ничего говорить и скрылась в доме.

Мука, соль, вода у нее имелись. Лепешки можно было печь на сковороде, как вчера, или прямо на чугунной плите. Полина испробовала второй вариант. Эксперимент удался. Его результат Мише понравился.

После завтрака Полина стала собираться в деревню, которая находилась километрах в двадцати от этого дома. Она надела платье, дубленку, повязалась платком и в кабине крепко прижалась к Мише. С ним спокойно, надежно.

— К участковому зайти надо, если он там есть, — сказал Миша.

— Зачем?

— Да скажу ему, почему мы здесь. Он Хворостову позвонит, узнает, что там да как. А за нами никакого криминала нет.

— А если вдруг Хворостов Герману продался? — спросила Полина, вспомнив, о чем говорил ей Вадим.

— Значит, с участковым тем более побеседовать надо, — с озадаченным видом произнес Миша. — Чтобы он не говорил никому, где мы.

Полине понравилась деревня, размазанная по холмам и оврагам. Дома большие, с теремками, почти все покрашенные, многие — в яркие цвета. Часовенка, администрация, магазинчик. Участковый появлялся здесь по вторникам и четвергам. Зато Миша переговорил с главой поселения и даже заключил с ним договор на расчистку снега.

— Денег не даст, а лес выделит, — сказал Миша, усаживаясь за баранку. — Ты как хочешь, а баньку я поставлю.

— Почему это я не хочу?

Миша хмыкнул, насмешливо глянул на нее.

Поселковый магазин работал не каждый день, но им повезло, они поспели к открытию. Разнообразием ассортимент не баловал, но они купили говядину, курицу, хлеб, конфеты, крупы, рыбные консервы, много чего нужного. Два пустых ведра взяли, потому как своих не хватало, стиральный порошок, веревку, прищепки. Продавщица складывала товар на прилавок молча, но посматривала на Полину с подозрением.

Покупки они загрузили в трактор и поехали дальше, к заправке, которая находилась у дороги, в трех километрах от деревни. Там заправились, запаслись бензином для генератора и к обеду вернулись домой.

Первым делом Полина позвонила в Москву, успокоила душу и только затем взялась за стряпню.

Весь день прошел в хлопотах. Они разгружали прицеп, захламляли дом вещами, в том числе и не самыми нужными.

Ночью Полина снова готовилась к неизбежности, вся трепетала, но Миша так и не спустился к ней.

Утром он уехал в деревню, сам, без нее, но с прицепом, обещал досок привезти, пол в доме сделать. Миша должен был вернуться к обеду, но к назначенному времени не появился. Полина забеспокоилась. Вдруг он все-таки бросил ее?

Она позвонила в Москву, ей ответил Вадим.

— С Антошкой все хорошо, — сказал он. — За него не беспокойся.

— А за кого мне еще беспокоиться?

— За себя. Больше не звони.

— Что?! — Полина не могла поверить своим ушам.

— К нам какие-то люди приезжали, — понизив голос, сказал Вадим. — Тебя искали.

— Какие люди?

— Те самые. Я сказал, что тебя у нас нет.

— Про Антошку спрашивали?

— Антошка их не интересует. Они ищут тебя. За домом следят.

— В полицию обратись!

— Я боюсь, что они возьмут наш телефон на прослушку. Может, уже это сделали. Ты вот сейчас звонишь, а эти мерзавцы тебя вычисляют.

— Я за себя не боюсь! — заявила Полина.

— За Антошку бойся. Я не хочу, чтобы он остался без матери. Не звони больше, береги себя, скоро увидимся, — скороговоркой закончил Вадим.

У Полины возникло такое ощущение, как будто перед ней выросла стена, отрезающая ее от внешнего мира. Ей вдруг захотелось врезаться в нее головой — от отчаяния, но с робкой надеждой. Вдруг стена разлетится вдребезги?

Но бить нужно было не свою голову, а чужую, ехать в Москву, искать Германа и ставить его к стенке. Есть ружье, воля и желание убивать ради своего сына. Но не было трактора, чтобы уехать. Миша исчез, пропал, возможно, сбежал. А еще его могли перехватить люди Германа.

Подумав об этом, Полина схватилась за ружье и выглянула в окно. Вдруг враг уже совсем близко?

Но ей пришлось унять свой пыл. Она-то, конечно, готова убить Германа, но как его найти, взять на прицел? Может, и не надо пытаться? Скорее всего, все будет именно так, как сказал Миша? Рано или поздно Германа посадят. Надо всего лишь дожить до этого светлого дня, прятаться в этой глуши и молиться за сына. Не стоит больше звонить в Москву, пытать судьбу.