Владимир Колычев - Вечность и еще два дня

— Да не звонил я никуда! Что там случилось? Кто стрелял? — Миша кивком показал за дверь.

— Дружка твоего я убила! Кирюху! А ты следом за ним сейчас пойдешь, мразь!

— Да не звонил я Варваре!

— А почему он пришел меня убивать?

— И меня тоже. Я думал, что так может быть. Я же говорю, у Варвары опасные связи. А он один был? — Миша снова кивнул на дверь.

— А скольких тебе обещали?

— Да не обещали мне. — Он поморщился от боли, опустился на кровать, мягко потер ладонью простреленный бок. — Там еще кто-нибудь может быть.

— Герман?

— Ну, зовут его… ладно, пусть будет Герман, — проговорил Миша.

— Да нет, пусть его не будет! — заявила Полина, решительно переступила через труп, вышла из дома и огляделась.

Не видно больше охотников и не слышно. Наверное, Герман отказался убивать по-настоящему, а Кирилл согласился. Вот он один и приехал.

Кирилл сделал ставку на ее добрую память о нем. Полина не должна была воспринять его как врага. Поэтому он и не стал стрелять в нее издалека, подкрался со спины, нож спрятал за спину, чтобы сработать тихо, без шума. Но если так, то он не знал, что Полина раскрыла карты его хозяев. Миша никуда не звонил, или же Варвара ему ничего не говорила.

А если Миша не звонил, значит, он и не предавал. Убивать Полину Кирилл приехал лишь потому, что время настало. Два месяца уже прошло, никто ее здесь не искал, тревогу не поднимал. Ну а раз так, то и не будет ничего, если она вдруг исчезнет. Миша-то в сговоре, он промолчит.

Не исключено, что Миша не звонил в Москву, но сигнал все же получил. Теперь он должен будет убить Полину.

А вдруг он прямо сейчас подкрадывается к покойнику, чтобы забрать у него ружье? Если так, то пора призвать тракториста к ответу.

Полина повернула назад и увидела Мишу, лежащего на кровати. Вид у него был жалкий, беспомощный.

— Полина, не надо! — Он умоляюще посмотрел на нее.

Она презрительно скривилась, сняла с полки коробку с патронами и сказала:

— Не буду. Сам сдохнешь. И, пожалуйста, давай побыстрей!

Патроны она распихала по карманам, в один — с картечью, в другой — с жаканами.

Снега в лесу осталось совсем чуть-чуть, и все же без лыж ступать по нему было тяжело. Но и лыжи не вариант. Влажный снег очень липкий. К тому же поваленные деревья будут мешать, гнилушки, валежник.

Полина обходила поляну по лесу, шагала медленно и осторожно. Чем дольше она шла, тем четче понимала, что Кирилл охотился за ней в одиночку. Не было с ним никого, бояться не стоило.

Только она поверила в это, как прозвучал выстрел. Пуля срезала сосновую шишку прямо у нее над головой. Она прилетела откуда-то из глубины леса, со стороны деревни.

Полина спряталась за дерево, осторожно высунулась, попыталась разглядеть врага. Снова щелкнул выстрел. Пуля выбила из древесного ствола щепку, которая чиркнула ее по щеке. Полина спрятала голову и тут же подумала, что скрываться ей сейчас не стоит, в этом нет никакого смысла. Противник обойдет ее и застрелит. И как тогда Полина спасет своего сына? А она должна была вернуть его, прижать к груди.

Эта мысль схватила ее за шиворот и вытолкнула из-за сосны. Снова послышался выстрел. Пуля стукнулась в дерево. Полина рванула на звук выстрела, споткнулась, упала, тут же поднялась и рванула вперед.

Враг стрелял по ней из карабина, возможно, из того самого, которым пугал ее зимой в окрестностях Зыбки. Ну да, тогда всего лишь пугал, как того требовал сценарий розыгрыша, а сейчас пытался убить. Маски на нем не было. Полина даже узнала его. Это был тот самый парень, с которым к ней наведывался Герман.

Полина шла напролом. Ее противник мазал, это его нервировало, мешало прицелиться. Полина и сама выстрелила, тоже промахнулась, однако напугала его. У парня закончилась обойма, а Полина шла вперед, стремительно сокращала расстояние между ними. В стволе у нее оставался один патрон. Выстрелить она могла в любой момент.

— Дура! — заорал ее противник и бросился прочь от нее.

Снаряженный магазин он почему-то держал не под рукой, а в кармане рюкзака, который находился у него за спиной. Этот тип попытался вынуть обойму, не снимая рюкзака, но рука-то у него не резиновая, не гнулась так, как надо. Поэтому ему пришлось-таки снимать рюкзак.

Полина выстрелила, промазала, преломила стволы, остановилась на секунду, вынула из кармана патроны и снова ринулась вперед, вгоняя врага в состояние, близкое к панике. Но он все же извернулся, перезарядил карабин.

Они выстрелили почти одновременно. Ей пуля попала в плечо, а ему — в грудь. Но Полина не смогла удержать ружье, а он устоял на ногах, не выпустил карабин из рук.

— Убью! — сквозь звон в ушах донесся до нее рев раненого зверя.

Не обращая внимания на боль в руке, Полина нагнулась, зацепила упавшее ружье за стволы. Но тип с карабином шел на нее, прицеливаясь на ходу. Полине нужно было спрятаться за дерево, взять ружье в обе руки. Она попятилась, набирая ход, разогналась, проскочила одно дерево, другое и в конце концов упала на спину. Ружье снова вывалилось из ее рук. Она извернулась, подняла его, но наводить стволы на противника было уже поздно. Он стоял над ней и собирался выстрелить в нее от бедра. Положение у него было неустойчивое, руки слабели на глазах, но промазать он уже не мог. Первый же его выстрел обязательно найдет цель.

Но выстрелить этот парень не успел. За спиной у него громыхнуло ружье. Он выронил карабин, опустился на колени и стал медленно падать на живот. Его стекленеющие глаза смотрели прямо на Полину.

Миша подходил к ней тяжело, опираясь на ружье, из стволов которого все еще шел дымок. Он был в одной рубашке. Белая ткань окрашивалась в цвет крови.

Миша сделал еще несколько шагов и упал на спину. Улыбка застыла на губах, взгляд остановился.

Раненая рука Полины разболелась.

Но она не обращала на нее никакого внимания, обогнула труп, подошла к Мише, склонилась над ним и заявила:

— Эй, ты чего? Рано еще тебе умирать!

Миша лежал неподвижно, с закрытыми глазами, однако пульс у него прощупывался.

Нельзя ему было подниматься, а он мало того что большой и быстрый переход сделал, так даже успел выстрелить. Это не могло не отразиться на его состоянии. Но вряд ли он умрет, если жив до сих пор.

Полина скинула с себя тулуп, осмотрела рану на своем правом плече. Пуля прошла насквозь, перебила мышцу, задела кость, возможно, расколола ее. И рука онемела, и кровь хлещет. Самой остановить ее трудно, да и бинтов нет.

Тут Полина вдруг вспомнила про рюкзак, который тип с карабином снял с себя и сбросил где-то неподалеку.

— Ты потерпи немного, миленький, я сейчас!

Рюкзак она нашла, открыла его, нашла аптечку в мягкой кожаной упаковке, а там и бинты, и кровоостанавливающие пластыри. Этого добра хватило и на нее, и на Мишу.