Вульф Дорн - Мое злое сердце [litres]

– Я не принимала таблетки! – крикнула я ему, при этом толкнув стул. Тот с грохотом упал и пролетел несколько метров по гладкому полу.

Тотчас прибежали сестра Марион и бородатый санитар. Санитара я видела в первый раз в жизни, но он был так же крепко сложен, как сестра, и сейчас они оба стояли между мной и доктором Форстнером.

– Почему, черт возьми, вы мне не верите? – заревела я. – Я не сумасшедшая и не собиралась покончить с собой!

– Мы поговорим об этом позже, – сказал доктор Форстнер, потом кивнул сестре и вышел.

– Это была не я! – крикнула я ему вслед.

Но тут санитар схватил меня и отнес на кровать. Я сопротивлялась, потому что видела, как сестра Марион готовила шприц, выпуская на свету пузырьки воздуха из прозрачной жидкости. Потом санитар схватил меня мертвой хваткой.

– Спокойно, милая, спокойно, – сказал он.

Я почувствовала укол в плечо.

– Что вы мне вводите? – крикнула я. – Я не хочу!

– Это чтобы ты поспала, – сказала сестра и погладила меня по лицу.

Я отвернулась в сторону, чтобы избежать ее прикосновения, и она отошла от меня. Санитар подержал меня еще какое-то время, но вскоре я уже не чувствовала его рук. Все вокруг меня провалилось в полную темноту.

Яснова находилась в просторном подвале старой плавильни. Сейчас он был залит дневным светом. Теплые лучи проникали через грязные верхние окна, в воздухе танцевали пылинки. «Сон, – подумала я. – Всего лишь сон». – «Нет», – сказал глубокий голос откуда-то изнутри меня. Рядом стояла девушка-насекомое, и я знала, что она – часть меня. Мое злое сердце. «Нет, Дора, это не сон, даже если тебе так кажется. Это еще одно озарение. Ты лежишь в палате своей клиники и размышляешь». – «О чем?» – «О том, что ты сказала Дэвиду. Разве ты не знаешь, кто ты?» – «Я синни. Из тех, кто иногда способен видеть больше, чем другие». – «Правильно. Ты как тонко настроенный инструмент. Используй же этот дар. Посмотри на то, что ты уже видела, и сделай выводы». – «О чем ты?»

Но девушка-насекомое не ответила. Она исчезла. Я стояла в этом подвале одна и должна была что-то найти. Но что именно? Нечто, что я уже видела. И это что-то должно быть очень важным, иначе бы я здесь не находилась.

Я прошла вдоль стола, за которым рабочие когда-то ели свои бутерброды с колбасой и сыром, пили кофе и пиво, читали газеты и беседовали. Видение, будто я действительно нахожусь в этой комнате, было настолько реалистичным, что казалось, я могу дотронуться до стола. Мои пальцы скользили по гладкой пыльной поверхности, и я ощущала запах бетонных стен – каменистый серый, бывший, вероятно, когда-то белым.

Я осмотрела ряд шкафчиков, черные таблички с номерами, каждый из которых был за кем-то закреплен. Но шкафчики не показались мне важными сейчас. Интуиция подсказывала: они не то, что мне нужно. Я пошла дальше, словно играя в прятки, – мамусик всегда играла со мной в эту игру на Пасху, когда мне нужно было найти в саду раскрашенные яйца и шоколадного зайца. Мне даже показалось, что я слышу ее голос.

Тепло, теплее, еще теплее… Нет, здесь снова холоднее. Передо мной была стена с календарем. Холодно. Рядом висел пробковый стенд. Теплее. Мишень для дартса. Еще теплее. Следующая стена со шкафчиками. Холоднее. Что я ищу? Что это должно быть? Нечто, что мой разум уже давно заметил и хочет показать мне, чтобы я поняла. Я двинулась дальше, к шкафчику, который Кевин пометил числом 666. К нашему приходу его взломали и опустошили. Холодно. Я обошла практически все помещение и добралась до двери. Еще холоднее.

В коридоре не было ничего. Кроме душа и туалетов, откуда до сих пор пахло моей рвотой. Слегка теплее. Туалеты? Холодно. Я подошла к месту, где лежала мертвая крыса. Теплее. Крыса. Тепло. Но как она связана с игрой в дартс? Еще теплее. Дэвид прикрыл ее газетой, висевшей до этого на щите для дартса. Горячо! Мысленно я подошла к мертвой крысе вплотную, наклонилась над ней и увидела, что сверху на газете виднелась какая-то статья. Горячо! Очень горячо!

Мое сердце забилось сильнее от опасения, что сейчас газета приподнимется и из-под нее покажутся маленькие ручки. Но я успокоила себя тем, что это всего лишь моя фантазия. Я могу все видеть пластически только потому, что я «синни». Та, кто классифицирует вещи в своей голове иначе, чем остальные. «Значит, используй свой дар», – шепнуло злое сердце в моей голове. И я сконцентрировалась на статье, лежавшей на полу.

Горячо, горячо, горячо! Сначала картинка была расплывчатой. Но постепенно она прояснилась. Я увидела буквы заголовка. Из них сформировались слова. И там было фото кого-то, кого я знала. У меня разболелась голова, и пришлось собрать все силы, чтобы разглядеть картинку, которую я видела в подвале лишь мельком. Однако достаточно для того, чтобы сознание запомнило ее. Осталось только вытянуть это фото из дальнего уголка памяти. Это оказалось проще, чем я думала, ведь это не было подавленное воспоминание, в отличие от ночи накануне смерти Кая.

Теперь я могла прочитать буквы и слова отчетливо. «БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ ВЕЧЕР В КОНЦЕРТНОМ ЗАЛЕ МЭРИИ». Таков был заголовок статьи. А на фото под ним был запечатлен Франк Норд. Он смотрел прямо в камеру и улыбался. Изображение было покрыто мелкими, неровными дырками. Дырками, оставленными стрелами для дартса! Эти стрелы кто-то со злостью запускал в изображение. Кто-то таил против Норда неиссякаемую злобу. Кевин! И тут в моей памяти возникли слова, нацарапанные мелом на доске: «ПОШЕЛ ТЫ!»

«Ну, теперь поняла?» – спросило меня злое сердце. Девушка снова стояла рядом со мной. Тотчас же подвал превратился в больничную палату. Девушка-насекомое сидела на краю моей кровати. Да, теперь я поняла. Но все по-прежнему не имеет смысла. Неужели Франк Норд – тот самый дьявол, от которого пытался убежать Кевин? Девушка-насекомое ничего не говорила. Она только смотрела на меня бездонными черными глазами, в которых отражалась я.

Возможно, Кевин ненавидел Норда. Наверно, он считал, что именно Норд виноват в том, что его подруга уехала в Берлин и там погибла. Он искал, как бы отомстить доктору. И нашел то, чем его можно шантажировать. Это как-то связано со смертью Эриха Зандера и с его собакой, которую дьявол забил чуть ли не до смерти. Но что лежит в основе? И, главное, где сейчас Кевин?

«Ты ведь знаешь, где искать, – сказала девушка-насекомое. – И когда ты все выяснишь, придет время для нас обеих. Ведь есть еще кое-что, не правда ли, Дора? То, что ты сделала…» Мое злое сердце усмехнулось в отвратительной гримасе. Потом картинка исчезла, я снова оказалась на концерте и увидела сидящих рядом за столиком маму и Норда. На этом столе я оставляла свой стакан с колой. А колу выпила чуть позже. И тут мне стало все ясно.