Катажина Бонда - Очкарик

К рассвету комплекс, в котором проходил банкет, опустел. Люди разошлись по домам.

Возвращающийся на базу патруль в районе Черленки обнаружил брошенный голубой «фиат-уно». Правое переднее стекло автомобиля разбито. Сиденье пассажира забрызгано кровью. На полу найден наряд невесты.

Джа-Джа сразу узнал авто. Оно принадлежало профайлеру, которую он вчера отпустил из участка с временными документами, чтобы она могла доехать до отеля. Он решил помалкивать. Чуть позже по рации ему сообщили, что в нескольких километрах найдена привязанная к дереву женщина, без сознания. Она избита, в одном белье и с кляпом во рту. Но жива. Предполагалось, что она могла стать свидетелем похищения. Джа-Джа приказал не прекращать поиски, сам же срочно поехал в больницу. Он был уже почти у цели, когда позвонила Романовская:

— Очкарик нашелся.

— Ты арестовала его?

— Помнишь тачку, которая в девяносто девятом исчезла вместе с Ларисой Шафран?

— Та белоруска? Вторая женщина Бондарука?

— Машина сейчас черная. Без номеров. Но техники обнаружили под обивкой дверцы старые следы от пуль. Калибр совпадает.

— Вызывай область.

— Я уже позвонила. Они отправляют к нам спецгруппу.

Петр стоял у окна, наблюдая за восходом солнца, когда домработница объявила о прибытии тещи. Этой ночью свежеиспеченный муж не сомкнул глаз. Пятнадцать минут назад он переоделся в желтый свитер и удобные брюки. Под глазами залегли тени. За одну ночь он постарел на десять лет.

— Вернется, — сказала вместо приветствия Божена.

Он указал на кресло. Она бессильно плюхнулась в него. Платье из тафты было помятым и грязным. Ей некогда было переодеться, так как она принимала участие в поисках вплоть до самого последнего момента. Петр бросил ей спецовку с эмблемой, на которой пересекались электропила и елка, — такие униформы выдавались всем его работникам. Пани Бейнар с облегчением надела куртку, застегнув молнию до самой шеи. Несмотря на это, она все равно дрожала. Зять подал ей старый клетчатый плед. Она хорошенько укрыла им ноги.

— Чаю?

Божена покачала головой.

— Вернется или приведут силой. Хлопцы найдут ее, — еще раз пообещала Божена.

Он сел напротив. Кивнул домработнице. Та подала заваренный чай и варенье. Бондарук положил в чашку несколько ложечек и тщательно размешал.

— Не так мы договаривались.

Она склонила голову.

— Я знаю, что это не твоя вина. — Он подвинул чашку в ее сторону. — Ты замерзла. Выпей.

Теща с благодарностью посмотрела на него, но он отвернулся к окну.

— Землю можешь оставить себе, — сказал он. — Деньги тоже. Но остальные пункты нашего договора уже неактуальны.

Божена хлебнула чаю. Кипяток обжигал губы.

— Ее найдут. А люди забудут.

— Я не забываю, — перебил он ее. — Вовсе не обязательно со мной жить, раз она этого не хочет. Достаточно было просто сказать. Никто не заставлял ее выходить замуж.

Он говорил спокойно и доходчиво. Тоном, не терпящим возражений. Божена не смела перебивать.

— Объяви, что я назначил вознаграждение. Пятьдесят тысяч, если она найдется живой. Ты заплатишь. Из тех денег, которые я тебе дал. Если появится до завтрашнего утра, я поговорю с ней. И позволю достойно уйти. Деньги заберешь себе. — Он сделал паузу и налил себе чаю. Руки его дрожали. В свою чашку он не добавил варенья. Хлебнул глоток несладкой заварки и закончил:

— Мертвая она для меня не представляет никакой ценности.

Божена настороженно уставилась на него:

— Мертвая?

— Я просил не так много: только лояльность. Верности не требовал. Твоя дочь могла кататься как сыр в масле. Но выбор сделан. Она выставила меня на посмешище, поэтому супругами мы уже не будем.

Божена поставила чашку на блюдце. Нижняя губа ее дрожала. Глаза опасно остекленели.

— Что ты с ней сделал?

— Можешь идти, — приказал он. — Нам предстоит тяжелый день.

Когда она ушла, Петр лег на диван и накрылся с головой тем самым пледом, под которым только что грелась мать Ивоны. Из-под клетчатого одеяла высовывались только босые стопы. Он не собирался спать. Думал. Лежал так, с открытыми глазами, добрый час. Потом встал и направился через главную дверь в гараж. Три его новеньких автомобиля стояли на своих местах. Четвертое место, в глубине помещения, единственное с отдельным выездом, было пустым. Лишь в самом центре осталось жирное пятно. Он присел, растер жидкость между пальцами и понюхал. Масло или тормозная жидкость. Бондарук осмотрел подъезд к гаражу. Водитель трогался резко, так как на полу остались следы шин. Он подошел к воротам — замок перепилили ножовкой.

Петр снял его, сунул в карман и повесил новый. Потом он вернулся в дом, отпустил помощницу, щедро ее вознаградив, и поехал на работу. Несмотря на то что на фабрике не было ни души, ему хотелось поработать. По дороге он сделал несколько звонков. Одним из самых важных был вызов нотариуса.

— Я хочу изменить завещание, — сказал он, натачивая топор. — Это займет несколько часов. Приезжайте один. Никаких свидетелей. И возьмите все печати.

Бондарук вошел в дровницу и рубил дрова, пока не выбился из сил.

Ей наложили гипс и велели лежать. Сделали рентген, обработали раны на голове. Все было не так плохо. Кто-то привез ее вещи. Чемодан был открыт, ноутбук на месте. Она проверила пароль. Попыток взлома не было. Она как раз переодевалась из больничной пижамы в свою одежду, когда вошла медсестра.

— Позвольте измерить вам давление.

— Я нормально себя чувствую, — буркнула Саша, напяливая джинсы. У нее не получалось застегнуть их одной рукой. Медсестра подошла и помогла ей.

— У меня в чемодане должна быть расческа. Вы не могли бы подать ее мне?

Сестра стала услужливо перебирать ее пожитки.

— Может, в косметичке, — подсказала Залусская.

— Вам еще нельзя подниматься, — предупредила медсестра. — После сотрясения мозга следует лежать.

Саша не отреагировала. Здоровой рукой она пыталась расчесать спутанные волосы. Наконец медсестра нашла в боковом кармане чемодана расческу с надетой на нее резинкой, украшенной стеклянным единорогом. У Саши сжалось горло, ей надо было как можно быстрей позвонить дочери.

— Полиция хочет поговорить с вами. Они сейчас будут, — сказала медсестра, расчесывая Саше волосы.

— Соберите мне волосы в хвост, пожалуйста, — попросила Саша.

Ей вдруг стало хуже, и она опустилась на кровать.

Медсестра потрогала ее лоб.

— У вас температура. Я принесу жаропонижающее.

Она подняла одеяло и расправила простыню.

— Лягте, пожалуйста, — сказала она.

У Саши не было сил, чтобы раздеться. Она легла и закрыла глаза. Казалось, что совсем ненадолго, но, когда она проснулась, за окном уже смеркалось. В дверях стояла женщина. Залусская сразу узнала короткостриженную спутницу полицейского со свадьбы. Рядом с ней был молодой сотрудник в форме. Тот самый, которого сын Франковского отправлял за пледом.