Роберт Стайн - Ночь ожившего болванчика-2

Слэппи ухмылялся мне. Его голубые глаза смотрели прямо на меня. Казалось, он тоже ожидает ответа.

— Да. Он потрясающий! — сказала я. — Мне нравятся его серьезные глаза. Они так натурально выглядят.

— Кстати, глаза двигаются, — сказал папа. — Они не нарисованы, как у Денниса. Моргать не моргают, но вращаются из стороны в сторону.

Я просунула руку в спину куклы:

— Как сделать, чтобы глаза двигались?

— Продавец мне показал, — ответил папа. — Ничего сложного. Сперва берешься за нить, которая управляет ртом…

— Взялась, — сказала я.

— Теперь перемести руку внутрь его головы. Там есть такой ма-аленький рычажок. Нащупала? Толкни его. Глаза будут двигаться в ту сторону, куда ты его толкнешь.

— Хорошо. Попробую, — сказала я.

Медленно, я погрузила руку в спину болванчика. Просунула через шею. И вглубь головы.

И остановилась с испуганным возгласом, наткнувшись рукою на что-то мягкое.

Что-то теплое и мягкое.

Его мозги!

— О-о-ой! — Со стоном отвращения я поскорей выдернула руку.

Я до сих пор ощущала мягкое, теплое месиво на пальцах.

— Эми, что такое? — воскликнул папа.

— Его… его мозги!.. — выдавила я, чувствуя, как подводит живот.

— Как? Что ты говоришь?! — Папа выхватил у меня болванчика. Перевернув его, он засунул руку ему в спину.

Зажимая руками рот, я смотрела, как он погрузил руку в голову марионетки. От изумления его глаза полезли на лоб.

Он долго возился с чем-то. Потом вытащил руку.

— Фу! — простонала я. — Что это?

Папа посмотрел на мягкий, буро-лиловый с прозеленью предмет в своей руке.

— Похоже, кто-то оставил в нем сэндвич! — воскликнул он.

Папу аж перекосило от отвращения.

— Он насквозь заплесневел и протух. Должно быть, лежал там не один месяц!

— Фу! — повторила я, зажимая нос. — Ну и вонища! Зачем кому-то оставлять сэндвич в голове болванчика?

— Понятия не имею, — покачал головой папа. — Похоже, он весь изъеден червями!

— Фу-у-у-у! — воскликнули мы в один голос.

Папа снова вручил мне Слэппи. А сам побежал на кухню, чтобы избавиться от протухшего, заплесневелого сэндвича.

Я слышала, как он запустил измельчитель мусора. Потом полилась вода — он принялся мыть руки. Несколько секунд спустя папа вернулся в гостиную, вытирая руки полотенцем.

— Надо бы его осмотреть как следует, — предложил он. — Хватит с нас сюрпризов, это уж точно!

Я отнесла Слэппи на кухню, и мы разложили его на кухонной стойке. Папа внимательно осмотрел ботинки марионетки. Они были прикреплены к ногам и не снимались.

Я просунула палец под подбородок болванчика и подвигала его челюстью вверх-вниз. Потом я проверила его деревянные руки.

Расстегнув его темный пиджачок, я стала осматривать нарисованную рубашку. Местами белая краска потрескалась и облезла. Но в остальном все было нормально.

— Пап, кажется, все в порядке, — отчиталась я.

Он кивнул. Потом понюхал пальцы. Наверное, ему так и не удалось смыть до конца вонь тухлого сэндвича.

— Надо бы побрызгать ему в голову антисептиком или хотя бы освежителем воздуха, — сказал папа.

Вдруг, когда я застегивала на кукле пиджак, что-то привлекло мое внимание.

Что-то желтое. Листок бумаги, торчавший из кармана пиджака.

Наверное, товарный чек, подумала я.

Но когда я вытащила маленький квадратик желтой бумаги, то обнаружила на нем непонятную надпись. Странные слова на языке, доселе мне не встречавшемся.

Приглядевшись к бумажке, я медленно прочла вслух:

— Карру Марри Одонна Лома Молону Каррано…

«Интересно, что бы это значило?» — подумала я.

А потом я перевела взгляд на лицо Слэппи.

И увидела, как его красные губы дрогнули.

И увидела, как один его глаз медленно закрылся — будто подмигнул мне.

— П-п-папа! — выдавила я. — Он… двигался!

— А? — Папе вернулся к раковине, чтобы в третий раз вымыть руки. — Что-то не так с болванчиком?

— Он двигался! — крикнула я. — Он мне подмигнул!

Папа подошел к стойке, вытирая руки.

— Я же сказал, Эми, он не может мигать. Глаза двигаются только из стороны в сторону.

— Нет! — настаивала я. — Он подмигнул. Губы дрогнули, и он подмигнул.

Нахмурившись, папа обеими руками приподнял голову марионетки. Затем он поднял ее, чтобы рассмотреть получше.

— Что ж… веки, наверное, разболтались, — сказал он. — Посмотрим, смогу ли я их подкрутить. Может, если взять отвертку…

Договорить папа не успел.

Болванчик размахнулся деревянной рукой и отвесил ему мощную затрещину.

— Ой! — вскрикнул папа, уронив деревянного человечка на стойку. Он схватился за щеку. — Эй, Эми, перестань! Больно же!

— Я?! — вскрикнула я. — Я этого не делала!

Папа с обидой посмотрел на меня, потирая щеку. Она наливалась пунцовым румянцем.

— Это болванчик! — настаивала я. — Я не трогала его, папа! Я не двигала его рукой!

— Не смешно, — проворчал папа. — Ты же знаешь, я не люблю розыгрышей.

Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла издать ни звука. И решила, что лучше замолчать по-хорошему.

Разумеется, папа не поверит, что это болванчик дал ему оплеуху.

Я и сама-то в это не верила.

Должно быть, исследуя его голову, папа слишком сильно за что-нибудь потянул. И дернул рукой болванчика, сам того не зная.

Так я это себе объясняла.

Да и какие еще могли быть объяснения?

Я извинилась перед папой. Потом мы омыли лицо Слэппи мокрой губкой. Затем почистили его хорошенько и побрызгали в голову антисептиком.

Вид у него стал просто на загляденье.

Я еще раз поблагодарила папу и поспешила к себе в комнату. Там я усадила Слэппи в кресло рядышком с Деннисом. После этого я позвонила Марго.

— У меня новый болванчик, — радостно сообщила я. — Так что теперь я смогу выступать перед детьми. В «Доме Вечеринок».

— Вот здорово, Эми! — воскликнула Марго. — Теперь все, что тебе нужно, это номер.

Она была права.

Мне нужны были шутки. Много шуток. Если я собираюсь выступать со Слэппи перед детворой, мне понадобится достаточно длинный комедийный номер.

На следующий день после уроков я первым делом поспешила в библиотеку. Там я взяла все книги шуток, какие только смогла отыскать. Отнеся домой, я их тщательно изучила. А потом выписала все шутки, которые можно было использовать для Слэппи.

После ужина мне полагалось делать домашнее задание. Вместо этого я репетировала со Слэппи. Сидя перед зеркалом, я наблюдала за нами обоими.

Я изо всех сил пыталась говорить внятно, не шевеля при этом губами. И столь же усердно старалась двигать ртом Слэппи так, чтобы казалось, будто он и впрямь разговаривает.

Работать с его ртом, одновременно вращая глазами, было весьма нелегко. Но спустя некоторое время я более-менее наловчилась.