Джеймс Деларджи - 55 [litres]

Не говоря ни слова, Чендлер пулей вылетел из кабинета. Того, как Митч отдает приказ составить список всех местных женщин и девушек по имени Сара, Сарра и тому подобное, он уже не слышал.

Чендлер выбежал на улицу и, расталкивая репортеров, запрыгнул в свой автомобиль. Выехав на Бомон-стрит, он позвонил на сотовый матери. Все хорошо, беспокоиться не о чем, повторял он себе. Просто больной ублюдок снова водит их за нос, только теперь решил поиграть на страхах Чендлера. Трубку, однако, никто не брал, и с каждым гудком чувство паники росло.

Чендлер уже свернул на Принс-стрит, но телефон все еще не отвечал. Колеса вязли в оплавившемся асфальте. Где ее носит?

После десятого гудка трубку наконец сняли.

– Мам, ты? – с облегчением спросил Чендлер. – У вас там все…

– Не угадали, – ответил из динамика тихий, самодовольный голос.

От неожиданности Чендлер выпустил руль и чуть не угодил в фонарный столб.

– Гэбриэл?!

– Он самый.

– Что ты сделал?

– Ничего, – невинным голоском ответил парень.

– Не дай бог, кто-то пострадал, – пригрозил Чендлер, утапливая педаль газа в пол.

За окном на большой скорости замелькали дома, деревья, машины – вся его жизнь.

– Все живы и здоровы.

– Не смей ничего делать!

– Вы тоже, – отозвался Гэбриэл. – Даже не пытайтесь связаться с инспектором Эндрюсом или кем-либо еще.

– Не трогай их, – взмолился Чендлер, закладывая машину в крутой поворот.

Он перестал видеть дорогу, ему мерещился родительский дом и ужасы, которые там могли происходить. Пришлось несколько раз зажмуриться, чтобы отогнать наваждение.

– С этим вы опоздали, – сказал Гэбриэл.

Нервы Чендлера были натянуты до предела. Дом все никак не появлялся, а быстрее ехать нельзя: слишком темно и много поворотов.

– Дай мне поговорить с ними.

– Поговорите-поговорите, но только если выполните мои условия.

– Да я тебе… – начал было Чендлер, еле сдерживая злость. Свистя шинами, автомобиль свернул на Гринсенд-стрит. – Чего ты хочешь?

– Обмена.

– Какого обмена?

– Самого обыкновенного, сержант. Меняю Хита на вашу дочь. На Сару.

В перегруженном сознании Чендлера требование никак не укладывалось. Что это значит: Хита на Сару? Отдать ему человека в камере вместо дочери? Быть не может.

– Вообще, я не люблю убивать детей, – говорил тем временем Гэбриэл. – Только в крайнем случае. С одной стороны, будучи католичкой, она уже родилась во грехе, но с другой – у нее ведь даже не было возможности раскаяться и искупить его.

Чендлер ошарашенно молчал.

Из ступора его вывел только треск разлетающегося дерева: машину вынесло на асфальт, и под колеса попал знак «Продается».

– Вы слышите меня, сержант? – упиваясь своей властью, спросил Гэбриэл.

– Я…

– Чего тут сложного? Речь ведь не о каких-то людях, закопанных на холме, и не о чужаках вроде Хита. Вам же на них плевать; вы семьянин и полицейский, а не психотерапевт.

Несмотря на полное замешательство, Чендлер понимал, что обязан удержать Гэбриэла на телефоне. Еще хотя бы пару минут.

– Скорее, сержант, решайте.

– Мне нужно время.

– Для чего? – в тихом, насмешливом голосе прорезалась сталь. – Выбор ведь элементарен. Ваши дети – ваша плоть и кровь – в обмен на совершенно чужого человека, которого вы, уверен, на дух не переносите.

Гэбриэл не ошибся. Несмотря на то что Хит оказался невинной жертвой, характером он явно не походил на хорошего человека, который заслуживает спасения. Впрочем, кто он такой, чтобы судить?

Чендлер продолжал удерживать убийцу на линии.

– Мне нужно время.

– Ради простейшего решения? Да уж, неудивительно, что вы так до сих пор меня и не поймали.

– Нет. Мне нужно время, чтобы вытащить Хита из участка.

Чендлер уже свернул на Хауи-стрит. Еще шестьдесят секунд, и он загонит Гэбриэла в угол. И отстрелит ему башку, если понадобится.

– У вас один час.

– Погоди…

– Если мне попадется кто-нибудь из полиции, армии, спецназа, – не слушая его, продолжал Гэбриэл, – или хоть этот ваш бывший напарник, я поубиваю их всех. Никому, Чендлер, – слышите? – ни Богу, ни полиции, ни простым смертным нельзя становиться на пути у дьявола.

– Я должен видеть ее живой и здоровой.

– Увидите, как только приведете того, кто мне нужен. И помните: приезжайте один. Я скажу куда. Вы ведь хорошо знаете эти леса, не так ли?

Чендлер уже был на Кроу-стрит и что есть мочи гнал к освещенному крыльцу, которое служило для него маяком.

– В каком смысле? – выкрикнул он.

Из трубки послышались гудки.

Автомобиль уперся в бордюр, и от толчка Чендлер едва не вылетел через лобовое стекло. Он вышел на улицу, достал пистолет и побежал к дому, прокручивая в голове сказанное Гэбриэлом. Он явно на что-то намекал, рассчитывая, что Чендлер поймет. Как будто они знакомы – или были знакомы. И это замечание, мол, Чендлер забывает про жертв, про тех, кого спасал, сразу же, как только заканчивает дела.

Вы семьянин и полицейский, а не психотерапевт.

А еще он знает, что Митч с Чендлером в прошлом были напарниками. Откуда? Подслушал как-нибудь в участке? Или это настолько очевидно? Или же видел сам? Чендлер точно знал, что Гэбриэл по их участку не проходил – возраст не тот, если верить данным из приюта. Когда он достиг совершеннолетия, Митч уже уехал из Уилбрука. Или, может, Гэбриэл соврал насчет возраста, чтобы подстроиться под рассказ Хита? Еще один вариант: у Гэбриэла какие-то счеты с Митчем по Перту, но если так, то зачем приезжать сюда и впутывать Чендлера с семьей?

Подобравшись к окну, сержант заглянул внутрь. Свет горел, но отца на посту не было. На диване тоже никого, телевизор выключен, пианино в углу нетронуто. В остальном все выглядело как обычно. По всей вероятности, Гэбриэла здесь и не было, а телефонный разговор лишь идиотский розыгрыш, чтобы заставить Чендлера подергаться. Страх, однако, сильнее надежды, и сержант открывал входную дверь с опаской.

В гостиной действительно никого не оказалось, только паркет гулко трещал под ногами. Чендлеру не терпелось немедленно увидеть детей, убедиться, что с ними все в порядке, но он не хотел сообщать Гэбриэлу о своем приходе, поэтому звать их не стал.

Чендлер прокрался к кухне. В воображении возникали самые ужасные картины: кровь, разгром, тела, корчащиеся в конвульсиях. Однако ни следов борьбы, ни пятен крови, ни стона умирающих не было… А может, в доме совсем пусто? Если так, хорошо это или плохо?

Набрав в грудь воздуха, Чендлер выглянул из-за угла. Кто-то сидел на полу, привязанный к буфету, и пытался освободиться. Тери. Во рту у нее был кляп, а ноги скользили по плитке, и упереться не получалось. Чендлер попытался увидеть в ее испуганных глазах предостережение об опасности. Тери отчаянно закивала головой вправо. Чендлер посмотрел туда: в дальнем углу кухни было еще двое связанных – его родители. У отца кровоточила голова.