Сью Фортин - Сестра! Сестра?

Наконец-то я дома. Перетаскиваю себя и портфель через порог и слышу из кухни смех. Ханна! Я улыбаюсь – спасибо Люку, что он разрешил ей меня дождаться.

Люк здоровается со мной в дверях.

– Привет. – Он спускается со второго этажа и целует. – Жаль, но Хлоя уже спит. Она совершенно выдохлась, и я ее уложил.

Чувство вины обнимает меня крепче Люка.

– Ну что ж… Заседание затянулось дольше обычного. Я о нем вообще забыла. Скорей бы уже выйти из правления.

– Не грызи себя, малыш. Хлое главное, чтобы ее укладывал хоть кто-то из нас. – Я ставлю портфель у вешалки, Люк помогает мне снять пиджак, вешает его на крючок. – Поверь, это не грозит ей психологическими травмами и походами к психотерапевту.

Я улыбаюсь над его попыткой унять мое чувство вины.

– Как Ханна?

– В порядке. Она в кухне с мамой и Элис. Слушай, я хотел еще поработать. Ты не против?

– Нет. Работай на здоровье, только доползи ночью до постели. Кровать ужасно большая для меня одной.

Люк обнимает мое лицо ладонями, целует:

– Доползу. Меня ничто не остановит.

Он оставляет меня с улыбкой на губах, заглядывает в кухню, желает Ханне спокойной ночи и уходит в студию. Я скидываю туфли, напоследок еще раз проверяю телефон, нет ли сообщений или писем, и отключаю. С работой на сегодня покончено. Ханна вновь хохочет, у нее такой заразительный смех. Я невольно улыбаюсь и спешу присоединиться к веселью.

В кухне уголки моих губ сами собой ползут вниз: улыбка, предназначенная Ханне, меркнет. За барной стойкой спиной ко мне сидят Ханна и Элис, склонив головы друг к другу, и над чем-то хихикают.

– Всем привет! – бодро говорю я от дверей.

Меня не слышат, они по-прежнему что-то увлеченно разглядывают на коленях у Ханны. Я замечаю на столешнице батарею бутылочек с лаком для ногтей, в горле першит от запаха ацетона. Я вхожу в кухню, и Элис поднимает голову.

– Привет, Клэр. Как дела? Как прошел день?

Ханна смотрит на меня через плечо.

– Элис красит мне ногти! – На лице дочери вспыхивает восторг, который быстро уступает место беспокойству. – Мне захотелось красивые ноготки, как у нее…

– Ты же знаешь мое отношение к макияжу и лаку для ногтей. – Слова вылетают сами, хотя мне хочется пнуть себя за занудство. – Тебе завтра в школу. С накрашенными ногтями туда нельзя.

– Ну, Клэр, это же просто лак, – с легкой насмешкой произносит Элис.

Таким тоном малыша уверяют в том, что у него под кроватью нет никаких чудовищ.

– В школе такие правила, – отрезаю я. Господи, и когда я успела стать вредной директрисой? – Ханна, тебе об этом известно.

Я срываю раздражение на дочери, хотя понимаю, что по-настоящему злюсь на Элис. И знаю, что моя злость несправедлива. Откуда сестре знать школьные правила?

Ханна удрученно отнимает у Элис свою ладошку. Я спрашиваю:

– У тебя есть средство для снятия лака? У меня нет, я лаком не пользуюсь.

– Да, конечно. Вот. – Элис показывает пластиковую бутылочку, которую я не заметила раньше. – Давай я встану завтра пораньше и сниму лак? Ужасно обидно, это я виновата. Виновата на все сто процентов. Я не знала, честно. Прости, Клэр. – Элис прикусывает губу.

Ханна смотрит снизу из-под ресниц, не в силах встретиться со мной взглядом. Меня вдруг охватывают чувства вины и стыда. Что страшного в одной ночи? Ханне следовало подумать, но желание заполучить красивые ногти явно победило. Господи, ей всего семь лет! Это мне следовало подумать.

Я с улыбкой обнимаю Ханну.

– Прости, что я вспылила. Пусть лак останется на ночь. Утром перед школой его сотрем – либо я, либо Элис.

Я целую дочь и немедленно получаю вознаграждение в виде широкой улыбки.

– Прости еще раз, – говорит Элис.

Только тут я замечаю, во что она одета. В розовую футболку с белой надписью «Нью-Йорк» на груди. Я присматриваюсь еще раз.

– У меня есть такая же футболка, – говорю. – Ну и совпадение.

За спиной звучит смех – это мама вошла в кухню и услышала мою последнюю фразу. Элис тоже смеется, потом с заговорщической улыбкой переглядывается с мамой:

– Мне самой сказать, или это сделаешь ты?

– Что сказать? – я смотрю на маму.

– Ох, Клэр, ну ты и смешная. Эта футболка и есть твоя.

Мама, Элис и Ханна дружно хохочут.

– А, – вот и все, что я в состоянии выдать.

Элис, наверное, считает меня ужасно нудной. Сперва я устраиваю скандал из-за лака для ногтей, потом не вижу ничего смешного в шутке с футболкой.

– Я облила свою, – поясняет Элис. – Другой розовой у меня нет, а мы как раз собирались в деревню. Мне не хотелось менять весь наряд. Нужно было подобрать что-нибудь к белым джинсам, и мама разрешила взять твою футболку.

От меня не ускользнуло, как легко прозвучало слово «мама»: словно для Элис оно естественно, словно она употребляла его всю жизнь.

– Знаешь, я лучше переоденусь, – добавляет сестра. – Зря я взяла твою одежду. Прости.

Она встает, но тут вперед выходит мама.

– Не глупи, Элис. Переодеваться не нужно. Клэр не возражает. Правда, дорогая?

– Конечно, не возражаю, – выдавливаю из себя и прибавляю фальшивую улыбку.

Мама с Элис день ото дня становятся ближе, а меня отодвигают в сторону. У них уже организовался свой маленький клуб, где мне нет места.

– Да и вообще, – заявляю, – сестрам ведь так положено. Ну, делиться одеждой?

– Точно. – Элис, просияв, вновь садится. – Сестры всем делятся.

Она берет ладошку Ханны и продолжает наводить красоту.

Девочки уже спят, Люк работает в студии, а мы с мамой и Элис устраиваемся в гостиной. Я переодеваюсь в мешковатые штаны и футболку, прихватываю бутылку вина и разливаю его по трем бокалам.

– У тебя усталый вид, – замечает мама. – Жаль, что ты не можешь взять отпуск.

– Угу. – Я не вижу смысла обсуждать это в очередной раз, поэтому коротко соглашаюсь и переключаю внимание на Элис. – Как ты переносишь смену часовых поясов?

– Неплохо. Прошлой ночью спала уже лучше, хоть и проснулась в пять утра. Пошла вниз попить воды. Надеюсь, никого не разбудила.

– Меня – нет, – заверяет мама. – В мою часть дома ничего не долетает. Если Люк работает по ночам, я порой слышу, как открываются-закрываются двери в студию, но вообще сплю мертвым сном.

– Люк работает по ночам? – Элис вопросительно смотрит на меня.

– Бывает – когда на него находит вдохновение. И особенно, когда он увлечен работой.

– Как сегодня, – говорит мама. – Я вроде бы слышала его в студии ночью.

– Вполне возможно. – Я отпиваю вина. – Сейчас у Люка как раз прилив вдохновения.

– И тебя не беспокоит, что он всю ночь проводит в студии? – спрашивает Элис.

– Нет. Люк ведь работает, – отвечаю.

– Мне бы такое не понравилось, – заявляет Элис. – У меня бы он был под боком, чтобы я точно знала, где он.