Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды [сборник litres]

Когда все наконец убедились, что грек умер окончательно и бесповоротно, Сэкетт принялся за дело всерьез. Он вызвал агента, представляющего Тихоокеанскую американскую страховую корпорацию, и тот рассказал, как грек пять дней назад оформил страховку. Рассказал, какие случаи она покрывает. При временной утрате трудоспособности вследствие заболевания или травмы Ник получал бы по двадцать пять долларов в неделю в течение года, а если бы лишился конечности – пять тысяч единовременно, а если двух – десять тысяч. Умри он от несчастного случая – вдова получила бы десять тысяч долларов, а если от аварии на железной дороге – то двадцать тысяч. Агент как будто не в суде выступал, а расхваливал клиентам свой товар, и судья поднял руку:

– Достаточно. У меня уже есть страховка.

Все рассмеялись. Даже я. Вы не поверите, как смешно это прозвучало.

Сэкетт задал пару вопросов, и судья повернулся к Кацу. Тот на минутку призадумался, а потом заговорил так медленно, словно хотел, чтобы до собеседника дошло каждое его слово.

– Вы ведь заинтересованная сторона?

– В каком-то смысле да, мистер Кац.

– Вы хотели бы избежать платежа по данной страховке на основании того, что было совершено убийство, верно?

– Верно.

– И вы предполагаете, что преступление и вправду имело место, что эта женщина убила своего мужа ради страховки и пыталась убить вот этого человека, или пыталась создать ситуацию, которая могла повлечь его смерть – и все это входит в ее план получения страховки?

Страховщик улыбнулся и слегка помедлил, в свою очередь желая донести до собеседника каждое слово.

– На ваш вопрос, мистер Кац, я бы ответил следующее: я разбирал тысячи похожих случаев; подобного рода мошенничества проходят через мои руки каждый день, и я накопил очень большой опыт в таких расследованиях. Могу сказать, что за многие годы работы на эту компанию – и на другие компании – настолько ясного случая у меня еще не было. Я не просто предполагаю, что преступление имело место, мистер Кац, я в этом уверен.

– У меня все. Ваша честь, я заявляю о виновности моей подзащитной по обоим пунктам.

Взорви он в зале суда бомбу, большего эффекта не добился бы. Репортеры рванулись наружу, фотографы бросились снимать. Началась толкотня, и судья, рассерженный, застучал молотком. У Сэкетта был такой вид, словно в него выстрелили, а в зале стоял гул – как если приложить к уху раковину. Я хотел увидеть лицо Коры, но видел только уголок рта, который все время подергивался.

После, помню, санитары понесли меня куда-то вслед за Уайтом. Быстро прошли через холл, затем через еще один и внесли в кабинет, где было несколько копов. Уайт сказал что-то про Каца, и копы убрались. Меня уложили на стол, и санитары вышли. Уайт потоптался взад-вперед, и тут вошла Кора с надзирательницей. Она и Уайт вышли, и мы с Корой остались вдвоем. Мне хотелось что-нибудь сказать, но в голову ничего не приходило. Кора прошлась по комнате, не глядя на меня. Рот у нее все еще кривился.

У меня наконец нашлись слова:

– Кора, нас обвели вокруг пальца.

Она не отвечала. Только ходила взад-вперед.

– Это все Кац, он просто переодетый коп. Мне его коп и посоветовал. Я думал, он порядочный. А они нас надули.

– Нет, никто тебя не надул.

– Еще как. Я должен быть сообразить, когда этот коп мне его сватал. Но не сообразил. Думал, он честный.

– Меня-то надули, а тебя – нет.

– Да. Меня он тоже обманул.

– Теперь я понимаю. Ясно, почему именно меня ты посадил за руль. И в прошлый раз тоже все должна была сделать я, а не ты. Да, я в тебя влюбилась, потому что ты очень умный. И теперь вижу – ты и вправду очень умный. Ну разве не забавно – влюбляешься в парня, потому что он умник, а он оказывается еще какой умник!

– Ты о чем, Кора?

– «Надули»! Вот меня точно надули! Ты и этот адвокат. Здорово ты все устроил! Так устроил, что я и тебя, оказывается, хотела убить. И все для того, чтобы самому оказаться в стороне! Теперь я виноватая, а ты вообще ни при чем. Отлично! Я, конечно, дура, но не настолько же! Послушайте-ка, мистер Фрэнк Чемберс! Когда я скажу свое слово, посмотрим, хватит ли вам ума выкрутиться.

Она разозлилась так, что губы даже под помадой побелели. Вошел Кац. Я хотел броситься на него, но не смог и пошевелиться. Я был привязан к носилкам.

– Убирайся отсюда, шпик полицейский! Ты работал на нас, как же! Теперь я тебя насквозь вижу. Слышишь? Проваливай!

– Что случилось, Чемберс? – Он посмотрел на меня прямо как мудрый учитель на ребятенка, который плачет оттого, что ему велели выплюнуть жвачку. – Я и правда занимаюсь вашим делом. Я же вам говорил.

– Отлично. Только если я когда-нибудь до тебя доберусь – помоги тебе господь!

Кац посмотрел на Кору, как будто ждал каких-то слов. Она повернулась к нему.

– Этот человек… Вы с ним сговорились, чтобы все повесить на меня, а его освободить. Так вот – он замешан не меньше меня, и так легко ему не отделаться. Я расскажу. Я все расскажу, прямо сейчас.

Кац посмотрел на нее и покачал головой – в жизни не видал такого двуличного типа.

– Ну что вы, дорогая, я бы на вашем месте молчал. Если вы дадите мне все уладить…

– Вы уже уладили. Теперь моя очередь.

Он встал, пожал плечами и вышел. Не успела дверь закрыться, как в кабинет завалился детина с пишущей машинкой. Он примостил ее на стул, подложив несколько книжек, вставил бумагу и посмотрел на Кору.

– Мистер Кац говорит, вы хотите сделать признание?

Голос у него был писклявый, и он как-то криво ухмылялся.

– Именно. Признание.

Кора говорила отрывисто, а этот тип застучал по клавишам. Она рассказала все, с самого начала. Как мы познакомились, как начали встречаться, как пытались убить ее мужа и у нас не получилось.

Раза два в комнату заглядывали. Тогда детина поднимал руку.

– Еще пару минут, сержант.

– О’кей.

Под конец Кора заявила, что ничего не знала о страховке, а Ника мы убили, просто чтобы от него избавиться.

– Это все.

Он собрал листки, и Кора поставила подпись.

– Будьте добры, на каждой странице. – Она расписалась на каждой странице.

Детина вынул печать, приложил к документу, подписал. Потом спрятал бумаги в карман, убрал машинку в чехол и вышел.

Кора открыла дверь и окликнула надзирательницу:

– Я готова.

Та увела Кору.

Пришли санитары и унесли меня. Они торопились, однако впереди образовалась давка, потому что все желали поглазеть на Кору, которая вместе с надзирательницей ждала лифта. Пока носилки протаскивали сквозь толпу, одеяло у меня сползло и волочилось по полу. Кора подняла его, подоткнула и сразу отвернулась.

Меня опять привезли в больницу, но вместо прежних копов дежурил тот тип, который записывал признание. Он разлегся на соседней койке.