Себастьян Фитцек - Отрезанный [litres]

Воздух выходил из легких Эндера, словно из проколотой автошины. Мюллер успел сказать: «Помогите!», а затем потерял сознание. Глаза у него закатились и стали видны одни только белки.

«Нет, не делай этого! Ты не можешь умереть!» – хотела было выкрикнуть Линда, но смогла выдавить из себя только приглушенный хрип.

И это, вполне вероятно, было ее удачей. Ведь если бы она испустила крик отчаяния, то могла выдать себя и не услышать предупреждающий ее об опасности шорох – кто-то стоял возле двери в секционный зал и пытался вставить ключ в замок.

«О нет! Он крутится!» – с ужасом отметила про себя Линда. От родителей, гордившихся своим частным домом, она переняла привычку оставлять ключ в дверном замке.

«Это защищает от взломщиков. Никогда не знаешь, изготовил ли кто-нибудь незаметно от тебя дубликат ключа?» – не уставала нравоучительно повторять ее мать, постоянно проверявшая перед отходом ко сну входную дверь.

И действительно, в дом ее родителей было невозможно попасть, если дверной замок блокировался изнутри ключом. Но то, что тогда работало в коттедже на окраине города, здесь, внизу, в морге, оказалось бесполезной мерой безопасности. Для Линды нашлось только одно объяснение этому – раздвижная дверь, видимо, была оснащена специальным замком, для отпирания которого не имело значения, заблокировал ли кто-нибудь механизм изнутри или нет.

У стоявшего снаружи, кем бы он ни был, без всякого сомнения, имелся ключ от морга, и у него не возникало проблем воспользоваться этим ключом.

Ключ ведь не мог поворачиваться сам собой!

Сердечник цилиндра замка двигался по часовой стрелке, а вместе с ним вертелся и ключ, висевший на связке Эндера. Линда хорошо помнила, как несколько минут назад она дважды повернула его, запирая раздвижную дверь.

«Что же мне делать?» – лихорадочно соображала она, уставившись, как парализованная, на медленно вращающийся сердечник.

Ей хотелось закричать, схватиться за дверную ручку и, удерживая ее изо всех сил, не дать двери открыться. Одновременно внутренний голос противился этому, убеждая ее не давать себя обнаружить и не тратить силы понапрасну.

Оставалось только одно – драться!

Молодая женщина посмотрела на валявшийся на полу секционный нож, который она выронила, когда Эндер рухнул ей на руки. Теперь нож лежал всего в нескольких сантиметрах от бедра коменданта, не подававшего более признаков жизни.

«Я совсем одна! – билась паническая мысль в голове у Линды. – Совсем одна в этом страшном морге!»

В этот момент в ее сознании почему-то возникла картинка из комикса. На ней она увидела себя в качестве рисунка с облачком текста над головой, рядом со спорящими друг с другом ангелочком и чертенком. Они как будто ожили, продолжая спор.

«Я не могу бороться с убийцей в одиночку!» – восклицал чертенок.

«А кто сказал тебе, что у двери стоит убийца?» – отвечал ангелочек.

«А кто еще?»

«Не знаю. Может быть, кто-то, кто хочет помочь тебе?»

«Ну да! Так же как он помог Эндеру, Эрику и судье?»

Прислушиваясь к этому проявлению внутренней борьбы, происходившей в ее сознании, Линда не отрываясь смотрела на поворачивающийся вокруг своей оси ключ в дверном замке. Ей было ясно, что тот, кто хотел проникнуть в прозекторскую, действовал подчеркнуто медленно, чтобы не производить ни малейшего шума и войти как можно незаметнее. Еще один поворот на триста шестьдесят градусов – и матовая стальная дверь могла спокойно распахнуться.

Между тем внутренняя борьба в сознании Линды продолжалась. Ожившие персонажи из комикса в споре о том, кто стоит за дверью, утверждали каждый свое.

«Там тот, кто хочет помочь!» – говорил ангелочек.

«Нет. За дверью убийца!» – возражал чертенок.

Линда понимала, что у нее осталось лишь несколько мгновений, и она должна принять какое-то решение, иначе будет поздно.

«Так что же делать? – судорожно размышляла она. – Ждать? Драться? Или?..»

Линда выбрала «или» и, осторожно подобрав нож, тихонько перебежала мимо двух секционных столов к стене, походившей на мебельную стенку. Это был холодильник, предназначенный для хранения умерших пациентов. В нем оказалось только два отсека – видимо, небольшая клиника острова не была рассчитана на то, что в ее стенах произойдет более двух смертей одновременно.

Как, однако, можно ошибиться!

В прозекторской уже лежало два трупа, а на подходе, весьма вероятно, был как минимум еще один.

Линда открыла один из отсеков и, стараясь производить как можно меньше шума, выдвинула из него специальную тележку. В это время сзади послышался легкий щелчок, означавший, что замок двери прозекторской был открыт. В ту же секунду свет снова отключился.

«Быстрее! Быстрее!» – мысленно подгоняла себя молодая женщина.

Не раздумывая, она схватила зубами рукоятку секционного ножа и одним быстрым движением, держась руками за край холодильной камеры, втиснулась в тележку ногами вперед, расположившись на спине по всей длине, словно в санях для бобслея. Потом, плотно прижимая ладони к гладкому металлическому корпусу камеры, въехала в нее.

Холодильная камера показалась ей мрачной норой, ведущей в ад.

Как и все другие устройства в морге, отсек для хранения трупов оказался новым и, видимо, никогда не использовался по своему назначению. Линда слегка нажала на дверцу холодильной камеры, которую только что закрыла за собой, и успокоилась, убедившись, что ее можно открыть изнутри. Уверенности ей придал также тот факт, что морозильник, по всей видимости, не был подключен к источнику аварийного электропитания. Здесь оказалось тесно, как в гробу, но, по крайней мере, не холодно.

«Должна ли я вставить ключ изнутри, мама?» – подумала Линда, когда дверца была окончательно закрыта, и едва сдержалась, чтобы не разразиться в темноте истерическим хохотом.

Только теперь она заметила, что по-прежнему сжимает зубами рукоятку ножа. Линда вынула его изо рта и положила себе на грудь, крепко обхватив рукоять пальцами.

«Он идет!» – показалось ей.

И действительно, сначала раздался едва различимый протяжный скрип, а затем послышались шаги. Звуки, которые к ней проникали, были приглушенными, но тем не менее на удивление отчетливо различимыми. Такое, возможно, объяснялось тем, что в этой мрачной и отделенной от остального мира холодной темноте ее слух обострился до предела. И если он ее не обманывал, то незваный гость стоял прямо перед морозильной камерой и тяжело дышал. Это повергло Линду в состояние шокового остолбенения. Ей стало казаться, что дверца камеры вот-вот распахнется, и она посмотрит своему убийце прямо в лицо.

Линда с трудом не поддалась порыву чуть-чуть приоткрыть дверцу, чтобы через небольшую щелочку хотя бы одним глазком взглянуть на человека, стоявшего рядом с камерой. В какой-то момент ей показалось, что он начал отдаляться от холодильного отсека, и это, как ни парадоксально, только усилило ее страх. В ней все более крепло убеждение в том, что безумец готовится сделать что-то ужасное, чтобы вытащить ее из укрытия.