Антуан д'Эстет - Flamma

— О чем это вы? — играя на своем недоумении и придавая ему иной истинному характер, спросил архидьякон.

Вместо ответа Филипп нетвердой рукой протянул священнику измятый клочок бумаги, который до сих пор теребил в кончиках напряженных пальцев.

— Это я нашел под дверью, — пояснил молодой человек, перехватив вопрошающий взгляд Люциуса, принимавшего из его рук записку. — Около часа назад, когда выходил из дома.

Один беглый взгляд брошенный архидьяконом на этот листок поверг его в изумление, а когда он прочел коротенькое послание целиком, то всерьез и надолго задумался.

Да будет отвержен Филипп Вимер, ибо в ходе посвящения оказался он падшим и достойным занять свое место среди нас.

…значилось в записке, а немного ниже, под восковой печатью с четким изображением падшего ангела, стоял то ли девиз секты, то ли стандартная в таких случаях формула приписки:

Отверженные небом, пожалуйте на грешную землю.

Что-то неприятно кольнуло Люциуса прямо в душу, а Филипп, видя вновь нахмурившиеся брови священника, в очередной раз пробормотал:

— Я не делал этого…

Архидьякон в мрачной задумчивости посмотрел на него.

— Но, — медленно начал он, делая вид, будто только теперь догадался о чем идет речь, — неужели этот человек — Маркос Обклэр кажется — и в самом деле умер?

Выражая подобное сомнение, Люциус имел целью выяснить: видел ли Вимер тело и в самом ли деле оно уже найдено; а если нет, — то каким образом о гибели Обклэра стало известно «Отверженным». С каким-то внутренним трепетом ожидал он ответа, однако его вопрос поставил молодого человека в тупик.

— Но записка… — растеряно проговорил он.

Архидьякону этого было недостаточно.

— То есть вы не видели труп и не слышали о, чьей бы то ни было, смерти? — с невольным нажимом попробовал уточнить он.

— Нет, — тряхнув головой, ответствовал Филипп, не понимая, чего архидьякон желает от него добиться. — Но, что вы хотите этим сказа…

— Я не думаю что вы могли убить, Филипп — чувствуя что зашел опасно далеко, прервал Люциус молодого человека; и тот, если бы не ослепление вспышкой радости (ведь ради этих слов он и пришел), мог бы уловить на лице архидьякона тщательно скрываемое, но все ж заметное, волнение, граничащее с тревогой. — Однако «Отверженные», по какой-то причине, считают иначе, — продолжил свою мысль священник и, будто задумавшись по какой именно, прибавил: — Интересно…

Люциус и в самом деле погрузился в размышления, но голову его переполняли совсем другие вопросы.

«Как?.. Неужели они видели меня?» — думал он, и от одной только подобной возможности его передернуло. — «Тогда, что должно означать это послание? — тут же засомневался он. — Или это еще один грязный замысел сектантов?.. вроде того, что так жестоко свел судьбы двух незнакомых людей и должен был заставить одного из них убить другого…».

Архидьякон посмотрел на Филиппа; его слова немного успокоили молодого человека и тот теперь ожидал, что же священник посоветует ему делать дальше.

«Страшно представить, к какому результату привела бы эта игра чужими жизнями, если бы не случайность, позволившая мне в нее вмешаться. А впрочем…» — неожиданная догадка прервала ход мысли Люциуса. — «Случайность ли?»

Такое предположение было поистине пугающим, и Люциус не стал сейчас развивать его.

— Как бы то ни было… — проговорил он в ответ на собственные соображения и, одновременно, продолжая свой разговор с Филиппом, — какая бы здесь ни произошла ошибка — он указал на измятую записку — вы должны благодарить за нее Бога, ибо это — ваш шанс покинуть секту… сохранив жизнь, и не переступая через совесть.

Вимер вздрогнул и бросил на архидьякона вопрошающий взгляд.

— Вы хотите, чтобы я признал себя виновным в деянии, которого не совершал? — четко проговаривая каждое слово, будто желая удостовериться в том, что не ослышался, спросил он; а когда священник с холодным и решительным видом кивнул, робко произнес: — Но как я могу?..

— Если Обклэр действительно погиб… — сурово откликнулся Люциус, глядя прямо в глаза Филиппа, — … мое мнение касательно этого вам уже известно; а никто больше, даже о связи вашего имени с именем Маркоса и не догадывается. Что же до «Отверженных»… — он снова, и на этот раз очень выразительно, указал на записку, — не стоит разубеждать их! в этом.

***

Филипп ушел убежденный. Но и после его ухода вчерашний день продолжал напоминать о себе архидьякону. Однако если последствия гибели Маркоса Обклэра оказались загадочными и тревожными, то последствия королевского ужина вполне соответствовали ожиданиям Люциуса и не таили в себе ничего кроме новостей для него приятных и полезных. Еще до полудня он получил едва ли не больше полутора десятка писем с приглашениями в дома и особняки самых высокопоставленных особ города, а слухи о преподнесенной им королю дарственной, волной прокатившись по Лондону, привели к тому, что никто больше не мог подозревать его в убийстве барона Анкепа.

Кроме того, вскользь брошенное им в давешней беседе с королем, упоминание о сектах также дошло до народного слуха и дало лондонцам повод со свежими силами взяться за обсуждение, казалось бы, бредовой версии господина Хувера о ритуальном убийстве. Натянутость этой версии была всем очевидна, но через два дня произошло нечто, заставившее горожан взглянуть на нее по-новому.

***

25 февраля 1666 года в одном из пригородов Лондона, расположенном вниз по течению Флит, было обнаружено бездыханное тело молодого человека. Влекомое холодными водами, оно оказалось выброшено на берег там, где река делала изгиб и по странному стечению обстоятельств находилась давно пришедшая в упадок старая часовенка.

Почти двое суток пролежал мертвец невдалеке от пригородного кладбища никем не замеченный; и только в воскресение, когда приходским священником в покосившейся от времени часовне еще проводились службы, один из прихожан разглядел на темном, подтаявшем и превратившемся в грязь, снегу, еще более темное пятно, каковым оказалась вымокшая одежда облаченного в нее посиневшего трупа.

Никаких следов насилия на теле не обнаружили и поначалу решили, что это несчастный утопленник, самолично сведший счеты с жизнью. Однако немного позже в карманах одежды погибшего нашлась солидного размера черная жемчужина…

Сей факт поразил очень многих еще и тем, что если барон Анкеп, у которого была найдена такая же жемчужина, мог позволить себе подобную роскошь, то наличие ее у молодого человека, весь туалет которого не стоил и трети стоимости этого перламутрового шарика, представлялось, по меньшей мере, странным.

Как бы то ни было, версия о ритуальном, — или теперь уже ритуальных! — убийствах, к вящей радости Хувера, заиграла новыми красками.