Игорь Фёдоров - Волк

А она рубит в этой теме, подумал я немного восхищенно. Спец.

Я повернулся.

— Навряд ли ты вчера весь вечер таскал с собой волчью шкуру, — она поморщилась, — гадость какая! Остается — заговоренный кинжал.

— Ну, допустим, — кивнул я, — только это нож.

— Покажешь?

— Нет.

— Понятно, — вздохнула она.

Мы разошлись. Она не спеша подошла к калитке, к своему будущему дому и нажала кнопку звонка. Медленно передвигая ноги и помахивая пакетом с конспектами и учебником, не принесшие в этот день никакой пользы, я поплелся к пению птиц, к лесным тропинкам и к бесконечному мусору на полянах возле кострищ.

Верите ли вы в сказки так, как верю в них я?

Я строго следовал дядиной инструкции, а именно — сытый, ближе к ночи пошел в лес, нашел приличный пень, малоприметный в окружении сплошных зарослей осинника и высоких сосен, и с размаху воткнул в него нож. Потом примерно прикинул траекторию прыжка. Расчистил место предполагаемого падения от шишек и сухих сучьев. И стал ждать. Чего? Сам не знаю. Наверное, когда придет осмысление того, что я здесь делаю и как я мог купиться на это. Одно дело — играть в прятки с лешим или слушать пение домового под треск поленьев в печи. Но полная смена облика без какого-либо логического обоснования… Лет пять назад я бы даже не задумывался и уже лежал голый на земле, думая, что я сделал не так, почему это не получилось. Но сейчас мне семнадцать, я взрослый здравомыслящий мужчина. Готовлюсь поступать в институт, а значит, я еще и умный.

Еще к моим положительным качествам можно отнести любопытство. А значит — надо попробовать. По крайней мере, опровергну эту старославянскую ересь на собственном примере.

Нервно оглядываясь, я снял с себя всю одежду, крестик, телефон, ключи положил в карман ветровки, аккуратно все сложил, положил в густую траву и присыпал хвоей. Маскировка была так себе, но ночная темнота обещала помочь. Опасение у меня вызывали ночные зверьки, охотники до чужого добра.

Но пора. Настал час истины. Немного подрагивая от прохладного воздуха и чувствуя себя более чем глупо, с громко стучащим сердцем, я оттолкнулся ногами от земли и прыгнул.

То, что приземлилось на землю, уже не было моим телом. Я не владел им. Что-то случилось. В панике, я замахал руками и ногами, но они не слушались меня, будто жили собственной жизнью. Перед глазами мелькало что-то серо-черного цвета. Я попытался вскочить на ноги, но рухнул набок. Мир изменился, поплыл перед глазами. От бессилия попытался крикнуть, но вместо этого услышал собачий визг, звучащий не от кого-нибудь, а от меня. Что-то произошло, и это что-то начиналось со слов «не может быть, но…». Я закрыл глаза и замер. Надо было успокоиться, прийти в себя.

Первое, на что я обратил внимание, это окружающие меня звуки. Было тихо, но эта тишина была создана для мира людей. Весь лес шелестел, перекликался, манил. Он шумел, как шумит мегаполис — многогранно и объемно, как единый организм. Я не особо удивился, чувствуя, что мои уши находятся не на привычном для них месте и шевелятся, реагируя на треск и писк.

Запахи тоже приобрели новые оттенки. Стали более насыщенными и густыми. Легче распознаваемыми в общем объеме ароматов. Мой словарный запас не позволяет описать их более точно. Я вдохнул воздух полной грудью и один запах леса стал множеством. Одних только трав я распознал с десяткок. Цветов еще больше. Смола деревьев, речка, печной дым из поселка, сухие листья и куча всего остального — все систематизировалось и разложилось по полочкам. От обилия такой информации у меня с непривычки закружилась голова. Зато благодаря этим новым качествам я мог бы лучше ориентироваться на местности. Запахи можно использовать как путеводную нить. Если, конечно, сумею встать на лапы.

Медленно, осторожно я открыл глаза. Размытый мир постепенно приобретал очертания. Перед глазами стояла трава непонятного, похожего на серый, цвета. Высились деревья. Качались листья, осыпалась хвоя. И не смотря на ночное время, видел я отлично. Где-то очень далеко и очень быстро по веткам пробежала белка и в этот миг ни одна деталь не ускользнула от меня, вплоть до ее глаз. Они были голодными, поэтому она и не спала.

Я повернул голову к небу, да так и замер от неожиданности. Звезд там стало гораздо больше, они были крупнее, казались ближе. Ни одна из них не была привычного мне цвета. Синий только казался синим. Зеленый только напоминал зеленый. Про желтый я вообще молчу. А вот красного и его аналогов — розовый, бордовый, пурпурный, не было. Все теплые цвета пропали. Луна скрывалась где-то за облаками. Мой новый мир стал более мрачным и холодным, словно летнее вечернее небо, покрытое дождевыми тучами. Но он, видимо, все же имел право быть.

Пытаясь определить механизм работы четырех лап, я вскакивал, падал, поднимался, кувыркался и матерился на волчьем языке. Он кстати, более выразителен, чем человеческий. С его помощью не получиться претворяться. Мои лапы запинались друг о друга, цеплялись за корни, путались в траве. Нарушение опорно-двигательного аппарата — так сказал бы специалист. Я уже стал подумывать, что быть волком не так уж и здорово. А бежать быстрее ветра — просто не реально. Хорошо еще, что я снял одежду. Со стороны было бы смешно.

Наконец, тяжело дыша и покачиваясь на негнущихся лапах, я зафиксировал тело в более-менее устойчивом положении. Как ребенок, шаг за шагом, я стал не спеша продвигаться вперед. Как оказалось, передвигаться на четырех конечностях, после многолетней ходьбы на двух ногах, не очень удобно. Несколько раз я падал, зарываясь остроносой мордой в землю, обиженно поскуливая. Но постепенно спящие во мне звериные инстинкты начали просыпаться. Движения стали более уверенными, походка легкой. Вскоре я уже не смотрел под ноги, в поисках возможных препятствий на пути. Неуклюжие ковыляния превратились вполне сносный бег рысцой. И пока дядя где-то там, на другом берегу реки, в ином мире, пил чай и думал обо мне, я уже несся по пологому склону холма, сквозь заросли кустарников в километрах десяти от дома, выбегая на бывшие колхозные поля.

Трава хлещет по морде, ветер свистит в ушах, мир прыгает перед глазами, огромный звездный купол накрыл землю, а меня от всего этого распирает от счастья. Легкий и свободный, как пушинка, подгоняемая ветром, я бегу напрямую по полю. По краю виднеются заброшенные стоянки колхозников. Старый ржавый комбайн, обреченный на неподвижность, с тоской смотрит мне вслед.

Что-то мелькнуло впереди меня и бросилось наутек. Заяц! Может быть, тот самый террорист! Я бросился за ним, почувствовав непреодолимую тягу к охоте. А не такие они уж и быстрые, эти зайцы — как бы не старался несчастный, как бы не мельтешили его ноги, дистанция между нами стремительно сокращалась. Если бы он мог кричать, над полем бы сейчас раздавались панические вопли. Но вся погоня происходила в полном тишине, только наше тяжелое дыхание и шорох трав свидетельствовали о происходящем. Ради справедливости, надо было дать ему фору, но у меня сегодня дебют, я не в курсе всех нюансов. Вот еще два мощных прыжка и — глотай пыль, паскудник ушастый! Я обогнал его, оставив удивленного, опозоренного, но живого, сидеть посередине поля. А во мне что-то внутри проснулось, вроде голода и жажды. И хотя я отправился на это приключение, по настоянию дяди, сытым, звериная сущность во мне не дремала. Вдруг очень захотелось сырого мяса и теплой крови, чего за мной ранее не наблюдалось. Я остановился в нерешительности и посмотрел на зайца. Он испуганно смотрел на меня, потихоньку пятясь назад. Видя, что я не собираюсь его преследовать, косой развернулся и исчез в ночной темноте. Стоило ли его догнать и утолить свое любопытство или лучше было бы не забывать, что я все-таки человек? Оставив этот вопрос на потом, я решил навестить свой поселок.