Игорь Фёдоров - Волк

Взгляд этого волка был человеческим.

Он оскалил клыки и не вдаваясь в долгие выяснения отношений, стал медленно подходить. Волки растянули строй, надеясь ударить по неприятелю с трех сторон. Нормальный волк при этом будет отходить в сторону, чтобы держать всех противников в поле зрения. Чтобы иметь хоть какую-то надежду. Но не этот. Этот ненормальный продолжает без страха идти вперед, на главного, совершенно игнорируя боковых. Вот он уже окружен, нужен только толчок, резкое движение, лишний звук, и все! Ну же, вожак, действуй! Но вожак молчит в нерешительности, а этот неадекватный продолжает наступать, не отводя от него своего человеческого взгляда. И их хваленный вожак, их гордость и честь… делает шаг назад. Потом еще и еще.

Боковые не верят своим глазам. Они теряют очки. Теряют преимущество и честь. Их команда повержена. Они уже не хотят покарать незнакомца, сорвавшего многообещающую охоту. Они хотят спокойно уйти, без кровопролития. Они отступают. Зрелища — трое на одного, с яростью в глазах, с пеной у рта, под лай поселковых собак — не произошло.

Исполинский волк глядит вслед опозоренным животным. Дело сделано. Угроза от поселка отведена. Живность спасена. Он облегченно вздыхает, почти как человек, фыркает, мотает мордой и поворачивается ко мне. Он смотрит на меня, будто хочет что-то сказать. Разглядывает с такой нежностью и грустью, с какой смотрит родитель на свое чадо. Потом молча разворачивается и уходит в сторону леса.

— Дядя! — кричу я ему вслед.

Снег тихо скрипит под его лапами.

— Дядя, подожди!

Он все слышит, но не оборачивается.

— Дядя!

Тьма поглощает его.

Ему нет места среди живых.

Я открываю глаза.

Паха отчаянно сигналил. Я неистово молотил ладонями по панели и кричал. Альбина стояла, облокотившись на дорожный знак, и демонстративно смотрела вдаль.

Стояло летнее свежее утро. Улыбалось и пело. Небо было чистым и спокойным, лишь далеко, возле линии горизонта, какие-то заблудшие облака стали лагерем на отдых. Солнце еще не показалось из-за сопок, вместо него еще хозяйничала бледная луна. По всей округе расстилался ковер из трав и цветов. Местами красовались одинокие березы, так и не нашедшие спутников жизни.

Мы с Пахой сидели в его автомобиле, возле знака, обозначающим городскую черту. Возле которого несколько месяцев назад мы начали свою первую гонку, чуть не расставшись с жизнью, и едва не прихватив несколько чужих. Впереди простиралась ровная, в главное — пустая дорога. Пока еще пустая. Люди только-только проснулись, еще сидят на кровати плохо соображая, кто они и зачем. А нам позарез нужен был старт. Без него наш автомобиль просто не сможет двинуться с места. В этом нам могла помочь только Альбина, но она не хотела участвовать в очередной гонке века. Она равнодушно жевала травинку, смотрела куда-то вдаль и лишь изредка одними губами произносила «придурки малолетние». Нам ничего не оставалось, как шумом привлекать ее внимание, оглашая округу автомобильным сигналом. Противостояние могло длиться долго. Наконец, Аля сдалась. В сердцах сплюнув на землю, она подошла к краю дороги, встала рядом с автомобилем, сняла свою бейсболку, показав всему миру свои рыжие волосы. Мы быстро надели ремни безопасности.

— Один, два, старт! — она махнула бейсболкой, и сила инерции из учебника физики вдавила нас в кресла. Автомобиль кинулся вперед, не особо задаваясь вопросом «зачем?». Движение ради движения, все философские рассуждения неуместны. И вот уже Аля осталась далеко позади, трава превратилась в одно зеленое полотно, одинокие березы пролетают мимо и весь огромный мир движется нам навстречу. От скорости захватывает дух. Мои руки непроизвольно упираются в панель, тело напряжено, глаза широко открыты. Вид крайне глупый, зато восторг внутри меня готов перелиться через край, будь он водой в стакане.

Пахино выражение лица тоже не отражает его интеллект. Его пальцы побелели от напряжения, сжимая руль. Сам он неловко скрючился в своем кресле. Если ему и неудобно в данной позе, то он этого не чувствует. Он и автомобиль стали единым организмом. Уж если Альбине и надо ревновать, то только к его темно-синей «тойоте-королла». Местами побитой, помятой и поцарапанной, именуемой Дельфином. Затраты на ремонт автомобиля давно превысили его стоимость. Но кто же виноват, что хозяин обожает скорость, а его друг не только не пытается его образумить, но и всячески поощряет опасную езду. И вот тогда эта пара становится совершенно неуправляемой. И опасной для себя и окружающих. Два безбашенных фаната больших скоростей — это серьезно. Наркоманы под кайфом так не чудят, как мы. Вот и сейчас Альбина с тревогой смотрит, как наш автомобиль исчезает вдали в клубах дорожной пыли. Смотрит и что-то шепчет одними губами. Зеленые зрачки ее глаз потемнели, воздух вокруг нее стал осязаем. Она тиха и спокойна, как гранитный памятник. И кто знает, может ее заклинания уже спасали нам жизнь. В такие минуты ее лучше не беспокоить, во избежание неприятных последствий. Это состояние мне знакомо. Другое дело, что моя сила не такая большая. И я специализируюсь по другому вопросу. И он, в какой-то мере, он тоже связан со скоростью.

Случай, когда Альбина при мне первый раз проявила себя, как ведьма, произошел недели две назад. Мы отмечали сдачу последнего экзамена, который ни я, ни Паха не сдавали, но, тем не менее, сдали. Да, жизнь — интересная штука. Экзамены, ведьмы, колдуны. Оборотни, русалки, менты-убийцы. А люди этого сказочного разнообразия порой не замечают. Даже не догадываются, что твориться с ними по соседству.

В тот день мы долго катались за городом, наматывали километры и сжигали бензин. Я сидел на заднем сиденье, смотрел в боковое окно на породистые табуны, стада и отары, расползавшиеся по широким лугам и безжалостно уничтожавшие свежую зелень. Паха все пытался разогнать автомобиль до предела. Аля, сидевшая рядом, пресекала все его попытки.

— Не так быстро, — спокойно говорила она, — я боюсь.

Не думаю, чтобы она действительно боялась, но Паха тут же сбавлял скорость. Женская мудрость. А для снятия напряжения, иногда мы выезжали по утрам за город.

У нее очень хорошо получалось сдерживать Пахин порыв, за что Тряскины-старшие ей благоволили, не смотря на то, что она появилась внезапно и одним ударом охмурила их единственного сына.

От долгого путешествия наши тела затекли, спины болели. Мне было проще, в моем распоряжении было все заднее сиденье, и я мог в любой момент повернуться так и эдак, вытянуть ноги и даже прилечь. К сидящим впереди жизнь была не так благосклонна. Они ерзали в своих креслах, пытаясь хоть как-то сменить позу, но у них не очень-то получалось. Наконец, проезжая мимо придорожной кафешки, Аля не выдержала: