Игорь Фёдоров - Волк

Паха переехал на третий ряд, за пятую парту возле окна. Он по-хозяйски отодвинул на подоконнике горшок с полузасохшим цветком и стал смотреть на улицу. Его сосед, обычно общительный пацан, на этот раз погрузился в свои мрачные думы. Не думаю, что Паху это хоть как-то огорчило.

Я занимал место, выбранное мной год назад — в первом ряду, на первой парте, возле входной двери. Чтобы в случае пожара первому выскочить из аудитории. Ко мне подсадили долговязого, вечно недовольного типа. И у него были причины для недовольства. Первое сентября, как и желание учиться, у него тоже было испорчено. Он и раньше меня не особо жаловал, а теперь и вовсе невзлюбил. Желая показать свой характер и полное презрение ко мне, он в наглую раскидал свои тетрадки по парте, вероломно залезая на мою половину.

— Попрошу не вылезать за границу, — твердо сказал я.

Новый сосед фыркнул:

— Пусть лежат, не задавят.

Следующие несколько секунд должны были определить, кто хозяин моей парты, а кто тихий безропотный квартирант. Пока преподаватель отсутствовал.

Я махнул рукой и его тетради, шурша страницами, красиво посыпались на пол. Часть группы вздрогнула от неожиданности.

— Охренел, что ли? — закричал сосед и навис надо мной, как речная ива над мальчиком с удочкой.

Злость, как цветок, распустились в моей груди. Воздух колыхнулся вокруг меня, будто волна на озере. Я вскочил и толкнул соседа обеими руками. Он отлетел назад и ударился спиной об соседскую парту. Сидящие за ней парни недовольно вскрикнули. Сосед лежал на полу, не понимая до конца, что произошло. В это время зазвенел звонок — первый в этом учебном году.

— А драка после уроков будет? — послышалось в аудитории.

Я, дерзкий и наглый, повернулся к группе:

— Кто хочет драку, могу устроить прямо сейчас.

Любитель разборок на заднем дворе после уроков скромно промолчал, что добавило несколько баллов на мой счет. Краем глаза я заметил, как напрягся Паха, готовый кинуться в гущу событий.

— Митрофанчик, хорош психовать, — оповестил самый авторитетный товарищ, староста группы, — пошумели и хватит.

Это больше походило на просьбу, чем на очередной наезд. Победителем я сел за парту. Рядом осторожно приютился сосед, тихий, мрачный и подавленный. Собранные тетрадки разместились на его углу парты. Победитель, чтобы не случилось, должен быть благородным и скромным, но я ликовал. Все-таки нависшие надо мной неприятности потеряли свои очертания. Вся группа убедилась, что я не простой деревенский парень, а очень и очень сложный. Я поразмышлял, стоит ли протянуть соседу руку в знак примирения. В это время пришло сообщение от Пахи:

«Зверь. Я почти испугался».

«У самого руки дрожат».

«Может после уроков определенных товарищей пригласить?».

«Думаю, из этих никто не рискнет».

«А мне здесь нравится. Из окна Дельфина вижу».

Вошла наша классная и тут же подозрительно посмотрела вначале на Паху, потом на меня. Будто профессиональным чутьем почувствовала в воздухе остатки недавнего конфликта. Но внешне все казалось спокойным.

Я решил, что можно обойтись без примирений. Благородный поступок мог остаться непонятым.

Вечером мы вчетвером катались на Дельфине, отмечая начало нового учебного года. Желание учиться прошло само собой, домашнее задание останется невыполненным. К предстоящей отработке девушки отнеслись с каким-то безразличием — не им же оставаться после уроков. Для нас эта новость тоже перестала иметь какое-либо значение. До десятого числа еще дожить надо. А пока мы катались, Паха восторженно рассказывал о моей схватке с соседом и последующим вызовом всей группы на дуэль.

— И это при том, что он не взял с собой свой перочинник.

— А если бы у него сотрясение случилось? — обеспокоенно спросила Марина.

— Тогда бы наш Сереженька вылетел с учебы быстрее пули, — ответил за меня Паха, и был недалек от истины.

— Да я его даже не задел, — сказал я.

— Ну конечно, — усмехнулась Аля, — он сам отлетел.

— Почти, — кивнул я.

Аля повернулась и посмотрела на меня. Я был абсолютно серьезен.

— Что чувствовал?

— Желание толкнуть человека, — улыбнулся я.

Аля перевела взгляд на Марину. Та пожала плечами.

— Может быть.

— А что случилось? — спросил Паха.

— Ничего особенного, — Аля опять стала смотреть на дорогу, — похоже, наш мальчик повзрослел.

Дельфин пришвартовался в гараже. Ворота были распахнуты настежь, но горячий летний воздух не мог разбавить окружающую нас прохладу.

— Все сходится, — после раздумий сказала мне Аля.

— Что именно тут может сходиться?

— У тебя оперяются крылья.

— В смысле?

— Ну тебя.

— Теперь он может взглядом людей раскидывать в разные стороны? — воодушевился Паха, — я тоже так хочу.

Девушки бросили на него взгляд, полный презрения.

— Все это могут, — сказала Марина, — но не все знают об этом.

Аля продолжила:

— Сила проявляется во время переживания сильных эмоций. Или очень долго к этому готовиться. Не есть мясного и медитировать. То есть, вести образ жизни, на которую ты не способен.

— Да я как-то не испытывал особых эмоций. Так, небольшое волнение.

— Спонтанное проявление силы, спящей до этого, может проявиться от любого толчка изнутри. Как тогда, в автомобиле.

— И чем это мне может пригодиться?

— Встретишь ночью хулиганов, смартфон останется у тебя, — объяснила Марина.

— А еще можно совершить что-нибудь нехорошее, сам того не желая, — вставила Аля, — у тебя это хорошо получается.

Мне оставалось только развести руки.

— А я-то тут причем, если это происходит не по моей воле?

— При том, что надо быть более осторожным и по возможности спокойным в возникшем конфликте. Со временем научишься контролировать себя.

— Надо понимать, что у тебя преимущество перед другим человеком. Что ты будешь отвечать за возможные последствия, — добавила Марина.

— А если мне нож к горлу представят?

— То на суде тебя оправдают, если это будет не сын какого-нибудь чиновника.

— По этому вопросу в ближайшее время тебе можно не переживать, — обнадежил Паха.

— Мне хватает только одного ножа, — сказал я, — остального я не просил.

— А ты думал, что все будет так просто. Никто не хочет рождаться в бедной семье, иметь плохое здоровье и психические отклонения. У каждого свой крест, который надо нести только потому, что он есть.

Нашу беседу прервал звонок моего сотового. На экране высветилось «Мент паганый».

— Все тихо! — громко сказал я.

— Он? — тихо спросила Аля.

Я кивнул и нажал клавишу.

— Привет, Серега, — послышался в трубке голос, который я был бы рад не слышать никогда в жизни. Наше приключение закончилось и должно оставаться в прошлом. Но почему-то оно постоянно напоминало о себе, намекая, что это еще далеко не конец. Что еще появится возможность и поплакать кровавыми слезами, и жрать землю, и пожалеть, что родились на свет.