М Беннетт - Остров

Мы снова уселись поудобнее и поглядели друг на друга — озадаченные, однако неустрашенные.

— Есть какие-то еще числа, важные для тебя? — спросила Флора. — Лично для тебя?

Я стал соображать. Числа я любил с малолетства. Но решил, что все это едва ли имеет отношение к моему раннему детству или к первой школе. Это должно быть как-то связано с Осни. В первый же день там я услышал от мамы номер главы и стиха. Она велела мне посмотреть в Евангелии стих «Блаженны кротики, ибо они наследуют землю». Матфей глава 5, стих 5.

— Попробуй пятьдесят пять, — сказал я.

Она послушалась.

— Не подходит.

Мы ввели 12, мой результат Забега.

— Не то.

— Ты мне рассказывал про Линкольна, — спохватилась Флора. — В самый первый день.

И мы ввели день рождения Линкольна, потом 16, потому что он был шестнадцатым президентом США, и дату 15041865, когда его застрелили в театре Форда, пока все аплодировали шутке про носконюхателя, так что Линкольн буквально умер смеясь. Потом ввели столько цифр числа Пи, сколько я смог припомнить, используя трюк, которому научил меня мистер Эррингтон.

— Хм, — сказала Флора после очередной неудачи. — Может быть, разгадка не в школе. А здесь, на острове. Голубая лагуна. Бикини-Боттом. Монте-Кристо.

Монте-Кристо. Несчастный заключенный, который сначала томился в тюрьме на острове, а потом на острове Монте-Кристо нашел бесценное сокровище и сделался графом. Эдмон Дантес, который в пору заключения на острове Иф значился не под своим именем, а под двузначным номером.

— Знаю! — воскликнул я. — Тридцать четыре!

Флора захлопала в ладоши.

— Номер нашего самолета! — сказала она. — Отличная мысль.

— Постой, ты о чем?

— Номер самолета. Он был на той табличке, мы забрали ее с собой.

— Господи, ты совершенно права, — сказал я, и меня пробрал озноб. — Как же я до сих пор этого не видел?

— Не видел чего?

— Самолет. Это были инициалы и тюремный номер моего любимого литературного персонажа. Эй-ди тридцать четыре, Эдмон Дантес, заключенный номер тридцать четыре, будущий граф Монте-Кристо. Сидевший в тюрьме на острове. Что за чертовщина тут творится? — Меня пробрала дрожь. — Я даже взял с собой эту чертову книгу в «Киндл».

— Это не простое совпадение, — подхватила Флора. — Забивай номер.

Трясясь от предчувствия, — на этот раз точно сработает! — я нажал кнопки с цифрами 3 и 4 и был искренне удивлен, когда ничего не случилось.

Флора слегка отодвинулась.

— Так, хорошо. Если отсылка в самом деле к «Графу Монте-Кристо» — есть в той книге другие числа?

— Да, — ответил я, размышляя. — Одна лишь живая душа осталась верна Эдмону Дантесу, когда все прочие его покинули и предали. Этот друг Эдмона тоже был заключенным, он дал Эдмону образование, рассказал ему о кладе на острове, помог бежать и найти сокровище.

Чем подробнее я пересказывал книгу, тем отчетливее проступало сходство с нашей ситуацией.

— Какой номер у этого парня?

— Он не парень, а старый священник, аббат.

— О, спасибо за информацию.

Я улыбнулся.

— Он сидел в камере номер двадцать семь.

— Попробуй оба числа.

Я ввел 3427, потом 2734. Снова пустышка.

Я шлепнулся на задницу довольно увесисто. Я так был уверен, что мой старый приятель граф Монте-Кристо — ключ к загадке! Совпадение его тюремного номера и номера самолета выглядело вполне убедительно, и эта последняя неудача меня доконала. Утекли из меня сила и лидерство. Идеи иссякли. Мы все перепробовали. Солнце начало опускаться, джунгли обступили нас тьмой — теперь уже не укрывающей от жары, а пугающей.

— В Штатах, в детстве, моя мама смотрела телешоу «Остров Гиллигана», — заговорил я. — Слышала о нем?

Флора молча покачала головой.

— Там корабль потерпел крушение, и пассажиры выбрались на остров. Главный герой там такой придурок Гиллиган, он был простым матросом. Довольно забавное шоу, еще черно-белое. Оно шло три сезона. В моем детстве иногда еще показывали его.

Флора обхватила колени руками:

— И чем все закончилось?

— Сериал оборвали после третьего сезона. То есть зрители так и не увидели, как герои выбрались с острова. В мире этого сериала они так и торчат на острове.

Вдруг меня пронзила острая тоска по родителям. До сих пор я почти не вспоминал о них в той подростковой, из «Властелина мух», вселенной, где мы оказались. Но сейчас меня словно копытом в живот ударила мысль, что я могу никогда больше не увидеться с ними. Непереносимо. Лоб мой набух вай-фаем.

— Что, если это не кабельное телевидение, а какая-то ужасная игра в Даркнете, и миллионы зрителей сейчас наблюдают за тем, как мы постепенно движемся к смерти? — Миллионы ботанов, каждый в своей комнате, где-то за морем, следят, как погибают семеро детей на острове. Кошмар перенесенного в реальную жизнь симулятора реальности. Мы никогда не вырастем, словно Питер Пэн и его друзья.

— Что, если мы никогда не выберемся отсюда? Если единственный приз тут — оказаться последним выжившим?

Вот — подлинное испытание лидерства. И выдержала его Флора, а не я. Она поднялась во весь рост — высокая, сильная. Посмотрела в упор на зеленый кокос и показала ему средний палец. Затем обернулась ко мне, руки в боки, полна решимости.

— Если это и так, надо просто поступать иначе, не так, как от нас ждут. Надо верить, что мы можем спастись. Лично я верю. Просто нам нужна помощь.

Я поднял голову, прищурился на заходящее солнце.

— Какая помощь и откуда?

Члены клуба «Завтрак» сидели вокруг кострища, словно там все еще горел огонь, — привычка непобедима. С растрепанными, отросшими за лето волосами и загорелыми дочерна руками и ногами они походили на предков человека. Они явно пытались разжечь костер — в середине магического круга лежало бревно, рядом заточенная палка и горсть водорослей. Испробовали старинный метод — тереть друг о друга два куска дерева, — который я отверг еще в первый день. Все выглядели отчаявшимися, все покрыты пеплом, бледные полосы на лицах там, где грязные руки размазывали по лбу и щекам пот. Похоже на боевую раскраску дикарей. Я вдруг почувствовал себя защитником и покровителем этих растерянных детей. Вчера я отдал всю еду Флоре и мы с ней оба исчезли. Ни охоты, ни рыбалки, ни костра. Негодный я вождь.

Я вышел в центр круга, уже сомневаясь, хороший ли меня ждет прием, и окликнул их:

— Эй, ребята! Угадайте, что мы нашли!

Закончить фразу я не успел. Что-то врезалось в меня и опрокинуло наземь. Себ прочно уселся мне на грудь, он колошматил меня руками и пинал ногами. Выбил из меня дух, я ни слова больше произнести не мог. Слышал будто издали, как Флора кричит: «Прекрати! Прекрати! Выслушай его!» Но остров — не Осни. Я окреп, на острове у меня отросли мускулы, и на этот раз я мог дать сдачи. Я бился отчаянно, пытался сбросить с себя тушу Себа, мы катались в пахнущей дымом золе, пока не перепачкались в ней с ног до головы. Не знаю, как вышло, что в какой-то момент он оказался подо мной, но удержать его я не сумел, — злоба придала Себу сил. Он уперся коленом мне в грудь и сбросил меня так яростно, что я пролетел через кострище и шлепнулся на спину. Себ снова меня оседлал и уже занес над моей головой кулак, заслонивший близкое к горизонту солнце. Такое уже было — и я понимал, что второй удар окажется посильнее первого, сломанным зубом последствия не ограничатся.