Элизабет Нуребэк - Скажи, что ты моя [litres]

Поспать, отдохнуть, как все детки делают.

Они отдыхают, они спят. Они лежат тихонечко. Детки спят после обеда. Мамочкам тоже нужен покой, в этом нет ничего странного. Всем мамам надо иногда побыть в тишине.

Она была слишком активная. Слишком бешеная.

Хнык-хнык-хнык.

Все время крик.

Все время слезы.

Так не может продолжаться бесконечно.

Должно стать тихо и спокойно, должен настать покой.

Нужна тишина.

И в конце концов так и будет.

Я долго сидела возле нее. Гладила ее по волосам.

Все, что происходит, имеет свой смысл, я в этом уверена.

В корзине возле печки по-прежнему лежали наколотые дрова и щепки. На полке я нашла спички, открыла дверцу и развела огонь при помощи газетной бумаги и щепок. Когда пламя занялось, я подложила пару поленьев. Скоро в доме станет тихо и уютно.

Я вышла на крыльцо, спустилась по лестнице и пошла направо. Внизу под собой я увидела как на ладони всю усадьбу. Длинное главное здание с верандой, домики на берегу, площадку для мини-гольфа, пристройку с туалетами и душами у кемпинга.

Все это утратило былую роскошь. Но это мое место на земле. Мое место в жизни.

Я повернулась и пошла к смотровой площадке над обрывом. Погладила косулю, бережно охраняющую нашу с Изабеллой историю.

Эта девочка для меня все. Она просто чудо. Кто мог подумать, что боль, которую мне пришлось вынести, даст мне Изабеллу?

Теперь ей пора спать. Пока не получается, у нее колики, она плачет.

И плачет, и плачет, и плачет.

Я слегка шлепаю ее. Осторожно, осторожно. Шлепаю еще. Она протестует, кричит еще громче. Я держу ее одной рукой, шлепаю и шлепаю. Прижимаю ее голову к подушке. Делаю это осторожно, но решительно. Дети должны чувствовать границы. Я вдавливаю ее в подушку и шлепаю. Шлепаю и давлю. Само собой, она пытается сопротивляться, такая уж она активная и живая. Мне надо проявить твердость, показать, кто тут главный. Мать не должна опускать руки. Распорядок дня – важная вещь, без него будет сплошной хаос. Девочке надо спать. Я держу ее и продолжаю шлепать. Напеваю ей колыбельную.

И вот она спит в своей колыбельке, и я засыпаю рядом.

Потом я просыпаюсь. А Изабелла – она все спит.

Она все спит, и спит, и спит.

Я сижу, держа ее на руках. Разговариваю с ней ласково и по-доброму. Она лежит неподвижно, ее маленькое тельце обвисло. Потом она холодеет. Уж не простудилась ли она? Я трясу ее – немножко, самую малость. Она не просыпается. Я трясу еще, но это не помогает. Я трясу ее, зову по имени. Трясу ее изо всех сил, даю ей пощечину. Она продолжает преспокойно спать.

Упрямый ребенок.

Упрямый противный непослушный ребенок.

Папа думает, что я во всем виновата.

Он не спрашивает, что произошло, но я вижу это по его глазам.

Вижу, что он боится меня. Он думает, что это я. Как можно подумать, что я сделала что-то плохое моей доченьке? Она для меня все.

Я ничего не сделала неправильно. Я хорошая мать, всегда стараюсь ради ребенка.

Я хорошая, хорошая мать.

Дни проходят один за другим. Она все время со мной. Я читаю ей сказки, она спит со мной в кровати. Я мою ее, расчесываю ее волосики. Мы вместе завтракаем. Ходим на прогулку. Она лежит на полу, завернутая в одеяло, и я пою ей песенки. Все так легко, она перестала плакать. И она все время рядом со мной. Я говорю ей, что она может поплакать, я не возражаю. Ничего страшного, правда, Изабелла, мама не рассердится.

Но ты молчишь.

Ты спишь, и спишь, и спишь.

Однажды ночью в комнату врывается папа. Изабелла лежит рядом со мной, завернутая в розовое одеяльце. Такая маленькая и беззащитная. Я хочу, чтобы она всегда была рядом со мной. Почему он этого не понимает? Ведь я должна защитить ее от всего плохого.

Ему плевать на мои слезы, на все мои мольбы и просьбы. Оттолкнув меня, он берет ее на руки. Кладет ее в черный мешок для мусора, запихивает туда камни и обвязывает снаружи нейлоновой веревкой.

Я кричу. Я бьюсь и лягаюсь. Он не обращает на меня внимания. Ему все равно, что я ни делай, как ни плачь, как ни умоляй. Я стою у обрыва и вижу, как он отъезжает от берега на катере. Он поднимает маленький тючок и перебрасывает его через перила. Я смотрю вслед моей доченьке, когда она исчезает в глубокой темной воде.

Каждый вечер я прихожу к ней. Долго сижу возле нее, когда солнце уже зашло. Я хочу быть поближе к моей девочке. Показать, что я не бросила ее. Я притаскиваю сюда каменную косулю. И с тех пор животное охраняет ее сон.

И вот однажды появляются они.

Такие красивые, такие счастливые. Они приехали в «Страндгорден» и вели себя так, словно все здесь принадлежало им.

Вижу их как сейчас. Миленькое семейство. Вижу, как они бредут по пляжу. Вижу, как они смеются и дурачатся. И нескромно прикасаются друг к другу, как нельзя делать, когда другие смотрят. Они и не взрослые еще – парочка невоспитанных сопляков. Избалованные невоспитанные городские молокососы. И у них дочка. Они играют с ней, весело смеются, не зная бед. Думают, им известно, что такое счастье. Думают, оно продлится вечно.

Довелось ли им испытать горе? Случалось ли им ощущать, как страх и презрение к себе давят на плечи, словно ярмо, день за днем?

Никогда.

Они совокупляются. И наверняка наслаждаются этим. Пыхтят, как животные. Они-то понятия не имеют, каково это, когда рот зажат чужой ладонью, а вторая рука разрывает на тебе одежду, ощупывая там, внизу. Каково это, когда тебе с силой разжимают ноги. Как боль и стыд навсегда поселяются в твоей душе. Как ярость и бессилие обжигают, словно смертельный яд. Как кровь течет, не переставая. Как твое лоно превращается в рану, которой не суждено зажить.

Они совокупляются. Получают удовольствие. У них здоровая красивая девочка.

Довелось ли им пережить тоску, когда теряешь ребенка?

Никогда.

Им вообще нельзя было бы иметь ребенка. Они сами еще дети.

Я слежу за ними. Наблюдаю, хотя меня тошнит от того, что я вижу. Поцелуи, ласки, стоны. Полные вожделения тела, которые трутся друг о друга, хотя в комнате спит дитя.

Кто-то должен проучить их, показать им, что все может случиться. Все, что угодно. Кто-то должен показать им изнанку. Показать, какой бывает жизнь, когда в ней нет счастья.

Я хожу туда раз за разом. Иду, чтобы смотреть и слушать. Словно что-то влечет меня к ним. Словно я должна это сделать. Какая-то невидимая сила управляет мной.

И однажды я вижу.

Вижу то, чего никто другой не видит, никто другой не поймет.

Как я ждала! Как я надеялась! Как желала, чтобы моя девочка вернулась.

Моя девочка пришла ко мне.

Моя Изабелла.

Вот ты.

Я подверглась испытанию и вынесла его. Я показала силу, а не слабость. Теперь настал черед этой высокомерной шлюшки пройти испытание.

Осторожно, осторожно я беру свою девочку на руки. Целую ее в лобик, в маленькую мягкую щечку. У меня она найдет себе дом.