Сабин Дюран - Солги со мной

Ни Элис, ни Эндрю пока не отреагировали на просьбу Каралла обсудить эти моменты, что, по ее мнению, достаточно необычно и даже подозрительно, «особенно со стороны коллег-адвокатов».

У Эндрю в этом деле интересная роль. Я много о ней думал. Как выяснилось, документы Артана не в порядке. Стоило чуть надавить, и он признался частному детективу, что Эндрю заплатил ему за то, чтобы «избавиться» от собаки. Никакая это была не ошибка, а поручение! Лучше это или хуже, чем убить ее самому? Безусловно, хуже. В том смысле, что каким надо быть человеком, чтобы замышлять что-то против бедного животного! Сейчас также ясно, что Эндрю помог Элис выгородить сына. Во что еще он посвящен? Их близость, жесты… Не думаю, что они любовники. Тут что-то более глубокое и темное, чем банальная связь. Они следили друг за другом – из страха, что другой может заговорить. Я уверен, Эндрю был в курсе обстоятельств смерти Джесмин. Помог Элис спрятать тело, убедил ее, что это необходимо. Я представил себе ужасную сцену наезда на Джесмин, Элис, бегущую по дороге к Эндрю, который возвращается в «Цирцею» проверить, все ли в порядке. Думаю, именно он уговорил ее солгать полиции, напомнил о колодце, сказал, что она нужна детям и что она не виновата. Эндрю заставил ее превратить трагическую случайность в серьезное преступление и жить во лжи.

Каралла говорит, что хорошо бы иметь доказательства их связи – своего рода компромат. Попросила написать Тине, но я не решаюсь. Про Артана и Дейзи я тоже никому не рассказывал. Тина – единственная, кто действительно отнесся ко мне по-доброму. Несмотря ни на что, я не хочу ее расстраивать.

Мы добились определенного успеха. На бандане, о которую я вытер руки, есть следы моей ДНК, но нет ДНК Джесмин. Обвинение утверждает, что их уничтожила щелочь, но Майкл обнаружил, что этот платок входит в классическую линейку «Кэт Кидстон». Мы полагаем, что настоящий платок так и не был найден, это подмена. ДНК Джесмин нет и на гаечном ключе. Обвинение утверждает, что я его вытер. Но Каралла нашла судмедэксперта, который будет свидетельствовать, что травмы на черепе Джесмин могут также объясняться ударом автомобиля, и криминалиста, который скажет, что повреждения на капоте «Тойоты» сопоставимы с подобной травмой. Что до свидетелей, Каралла изо всех сил старается дискредитировать их показания. Ники Стенхаус, которая утверждает, что той ночью встретила меня в Агиос-Стефанос, – приятельница Элис и, следовательно, настроена предвзято, а другая свидетельница, пожилая женщина, которая видела меня с молодой девушкой, недавно приобрела сорокадюймовый жидкокристаллический телевизор с плоским экраном. Наш частный детектив уверен, что дело только в цене – и ее память начнет сдавать. Тем временем он все еще пытается разыскать туристку из Голландии, с которой я переспал в тот вечер. Мое алиби. Если бы я только взял ее телефон… Если бы только помнил имя…

Дело против меня построено на гипотезе, что я изнасиловал Джесмин и убил ее, чтобы она никому не рассказала. Однако ее останки в таком состоянии, что это нельзя проверить, и Гаврас основывает обвинение на моей репутации. Я в буквальном смысле сам себе злейший враг. И вот тут-то больше всего подпортило дело досье моих нравственных изъянов, собранное Анакритисом.

Честно говоря, оно меня потрясло. Я такого совершенно не ожидал. От характеристик, которые мне дают, становится очень больно. Не упущена ни малейшая подробность. Маккензи и Хопкинсы сомкнули ряды. Их главный аргумент – что, узнав о предстоящей стройке на участке, я стал «обхаживать» Элис с целью получить повод вернуться в «Цирцею» и уничтожить доказательства, – заведомо абсурден. Но даже Тина, которая теперь, без сомнения, все знает о том, как я обошелся с Флорри, настроена против. Они перечислили все случаи моего вранья: что я живу в чужой квартире, годами не имею нормальной работы, всегда нахожусь не там, где говорю. Они утверждают, что я морально нечистоплотен и беспринципен: письменное показание представителя «Херц», компании по прокату автомобилей, доказывает, что я садился за руль, не будучи вписанным в страховку, – что я ни во что не ставлю законы и правила, полагая себя выше них. Я «изворотливый» и «нечестный»: никто не помнит, чтобы Элис или Тина просили меня купить щелочь. Элис также привела примеры моего «высокомерия» и «одержимости» сословными различиями. В одном из разделов досье сказано: «Он утверждал, что получил академическую стипендию, которая позволила ему учиться в частной школе, в то время как на деле это была социальная стипендия, выделяемая детям из бедных семей служителей церкви». Да какая разница! А вот отрывок поболезненнее: «Он солгал об аукционе своего последнего «романа» и сильно преувеличивает свой литературный успех. Работа, которую он описывает как «великий oeuvre [14]» (несправедливо – это фраза Эндрю), «Примечания к жизни», была распродана в количестве всего полутора тысячь экземпляров и не переиздавалась. Ему очень важно слыть известным литератором. Этот обман в сочетании с завышенной оценкой собственного интеллекта настораживает – психологи называют подобные состояния бредовым расстройством».

Эндрю, в свою очередь, приводит примеры моей вороватости – не только про мелочь, которую я украл в «Цирцее», но и зажигалку «Диптик», которую прикарманил у него дома, и первое издание «Досье на Рейчел» Мартина Эмиса (вообще-то, это был подарок), которое я потом «продал на рынке», и презент хозяйке дома, который они с Тиной принесли для Элис, а я забрал для матери. Они свели все факты воедино. Только Элис знала про Эмиса; только Тина могла подловить меня на краже мыла.

Еще болезненнее – подробности моих «сексуальных аппетитов». Фиби детально описала случаи, когда я вызвал у нее «чувство неловкости». Она включает эпизод с диетической колой, в котором, когда мы упали в бассейн, я якобы «лапал» ее за грудь. А также многочисленные случаи, когда я за ней подглядывал или «раздевал» глазами, включая тот момент в самом начале, когда смотрел на нее в приоткрытую дверь спальни. В качестве доказательства используется мобильный телефон Эндрю. Когда Каралла первый раз мне об этом сказала, я не понял. А потом припомнил ту фотографию, где я смотрю на Дейзи на пляже. И подумал, что, наверное, есть и другие.

Одна подробность особенно уязвляет: дополнение от Тины, которая утверждает, что в день, когда мы остались в доме одни, я открыто к ней приставал. А на следующий день вел себя «пугающе напористо». Нечестно! Я тогда просто ей посочувствовал…

Сначала я много думал о мелочах, которые способны круто изменить жизнь. Если бы не шел дождь, если бы я не завернул в книжный, если бы меня не проигнорировала девчонка на кассе… А не так давно понял, что дело не только в судьбе, хотя она тоже играет свою роль, как декорации на сцене. Заманивают нас в ловушку мелочи внутри нас, наши склонности и привычки, наши пороки. По ночам я по новой чувствую силу ненависти Эндрю. Та встреча на Чаринг-Кросс-роуд не была случайной. Он знал, где меня искать, заранее спланировал. А если бы не наткнулся на меня там, нашел бы где-нибудь еще. И это не из-за него, а из-за меня, моей жестокости по отношению к Флорри. Мое собственное поведение непременно загнало бы меня в ловушку, это был только вопрос времени. Бедная Флорри! Милая девочка, которой лучше бы никогда меня не встречать и чью жизнь я погубил… Одно я понял – нечаянная жестокость может оставить шрам на всю жизнь.