Алисия Оуэлл - Высшая справедливость. Роман-трилогия

Одно Брендон О’Брайан знал точно: сцепляться с Остином Ламмертом он пока не станет.

Брендон не был уверен, что именно его угрозы подействовали на Ламмерта, но апелляцию тот все-таки подал, потому что через пару дней Литгоу доложил: дело Виктора Дадли передано на доследование. Осужденному таким образом даровалось еще как минимум несколько месяцев жизни…

Первые дни после суда Вик пребывал в состоянии шока: в положенное время он вставал, в положенное время ложился, выполняя все действия бессознательно. Когда же чувства стали понемногу возвращаться, сразу навалилась зревшая внутри боль — невыносимая, неистовая. Она терзала и рвала на части, не отпуская ни на минуту. Но это не была боль от только что зажившей раны, хотя он ощущал ее физически. Вик страдал от гнетущих мыслей — о брате, жене, детях, о погибшей Грейс. Страдал от невозможности доказать свою невиновность. Но еще больше — от полного одиночества.

Вика никто не навещал. Тюрьма «*…филд» славилась строгими порядками, за осужденным зорко следили. Гулять его теперь выводили отдельно от других заключенных — в чистый, ухоженный дворик с цветником в центре. От остального мира двор был отгорожен высокой стеной. Душевая тоже была отдельная. Кроме угрюмых и на редкость неразговорчивых охранников, ни одной живой души вокруг.

Вик даже не подумал о том, что мог бы потребовать своего адвоката, напрочь исчезнувшего после суда, или, на худой конец, пожаловаться на недомогание и вызвать доктора. Кроме того, его обязан был сейчас посещать служитель церкви. Проходил день за днем, но никто не появлялся.

Пару раз Вик пощелкал кнопками на пульте, потом на самóм телевизоре, но экран не вспыхнул в ответ. У охранников он спрашивать не стал, а те не торопились помочь.

Казалось, что, осудив Вика на смерть, мир людей тут же от него отвернулся, словно человек по имени Виктор Дадли, бывший прежде органичной этого мира частью, мгновенно перестал существовать.

Измучившись от пытки постоянно быть наедине с самим собой, Вик начал грезить о скором конце. Но когда и в самом деле осталось уже немного, боль мало-помалу начала стихать, а вскоре исчезла вовсе.

И тут вдруг на смену ей пришел страх. Страх поглотил его целиком. Вик часами сидел на кровати, обхватив колени руками, и трясся мелкой дрожью. Он понимал, что страх этот простой, биологический, скорее даже животный, что его можно и нужно побороть, но… легче не становилось.

Начальник тюрьмы, мистер Стэнли Миллер, тоже не заходил. Он имел репутацию неподкупного цербера, редко делавшего поблажки своим подопечным. Но иногда — особенно когда его ни о чем не просили — в порыве гуманности разрешал такие вещи, заикаться о которых заключенным не пришло бы и в голову. По тюрьме постоянно ходили байки о том, что одному смертнику напоследок привели в камеру проститутку, а другой — пожизненно заключенный — отправился со своей подружкой в месячный отпуск на Гавайи. Но чего не напридумываешь, мотая срок в одиночке?

В конце третьей недели Вику стало казаться, что он сходит с ума. Ночи пошли тревожные, полные сновидений, особенно под утро. Снились разные запутанные истории, вспомнить которые по пробуждении не удавалось. Еще в постели, эмоционально возбужденный от пережитого во сне, он старался ухватить хоть что-то, какую-то ниточку. Казалось, если припомнить одну мелкую деталь, то вся история, весь его долгий сон тут же всплывет. Вик тер лоб, изо всех сил напрягая память, будто знал: там, в этих снах сокрыто что-то очень важное сейчас для него. Но все попытки кончались безрезультатно — вспомнить, что же ему снилось, он не мог. И это было мучительно.

Когда жить — по его подсчетам — оставалось не более недели, Вику объявили об отсрочке, которая вначале показалась манной небесной. Но очень скоро обернулась новой пыткой — безнадежного, тягостного ожидания.

Буквально за день до того вдруг объявился Ламмерт.

— Хреново выглядишь, — начал он, не здороваясь, — и глаза красные.

— Господи, — изумился Вик, — откуда ж ты взялся? Я и забыл, что у меня есть адвокат.

— Был занят, по горло занят, — заторопился Ламмерт. — Кто-нибудь приходил к тебе?

Вик поднял глаза: в словах адвоката, ему показалось, забрезжила надежда. Наверное, кто-то собирается прийти — Трини или… Сэм?.. Но Ламмерт отодвинул от стола единственный имевшийся в камере стул и, усевшись на него, молча уставился на подзащитного.

Вик опустил голову:

— Нет… Никого не было… Они считают, я их опозорил — такое почтенное семейство… и такое омерзительное убийство!

— Их можно понять.

— Нет! Это бесчеловечно! Почему мне никто не поверил?! Ведь я сказал правду!

Ламмерт прищурился:

— А ты сказал ее до конца?

Вик промолчал.

— Всю защиту мне пришлось выстроить на песке, — продолжал адвокат, — на одних твоих заверениях в невиновности. Все показания были против тебя.

— …И ведь никому из этих людей я не сделал ничего плохого… — пробормотал как бы про себя Вик, — никому… кроме Сэма…

— Хотя бы один свидетель!

— Он… есть… — тихо проговорил Вик.

Адвокат подозрительно на него покосился.

— У меня есть свидетель, — повторил Вик. — Ты прав: я сказал правду не до конца. Но я и не мог сказать ее… Хочешь знать, как все было?

— Ты собираешься менять показания?

— Нет.

— Тогда лучше не надо, — металлическим голосом предупредил Ламмерт.

— Мне казалось… если бы я тебе рассказал… мне стало бы легче… — Вик провел рукой по воспаленным глазам. — Да, конечно… лучше не надо… — проговорил он в сторону.

— Апелляцию я подал, — поспешил переменить тему адвокат, — но шансов ноль. Что еще для тебя сделать?

— Не знаю… — покачал головой Вик. — Хочу увидеть детей.

— У тебя и так должно быть свидание с родственниками — накануне… Потерпи немного.

— Нет, я хочу сейчас… если можно… — Вик отвернулся, стараясь подавить рыдание, подступившее к горлу.

Ламмерт встал.

— Чего ты боишься? — сказал он, опуская руку на плечо подзащитному. — Больно не будет — уснешь, как младенец. Очень многие мечтают о том, чтобы так спокойно уйти.

Вик развернулся к нему лицом:

— Остин, я не убийца!

Адвокат тяжело вздохнул.

— Но ты-то веришь, что я невиновен? — дрожащим голосом спросил Вик, в душе он надеялся, что Ламмерт сразу и не задумываясь скажет: «Да, верю!»

Но тот повел бровями и произнес:

— Обязан верить.

Вик медленно опустил голову: это был не ответ — это была могильная плита, из-под которой, он понял, ему уже не выбраться…

— Подсудимый, квартира, в которой вы встречались с убитой, была арендована год назад неким Джоном Смитом…

— Квартиру снял я — под вымышленным именем.