Хассо Грабнер - Грань тьмы

В январе новая установка высокой концентрации заработала на полную мощность. Кнут Крог давал частично загрязненной воде наивысшие лабораторные оценки, удивляясь, отчего анализ дает такие результаты. Наверное, допущены какие-то ошибки при монтаже. В свою очередь Алоиз Хартштейнер удивлялся, каким это образом вода проходит через лабораторию, не вызывая никаких подозрений. Ни о чем не догадывавшийся доктор Нентвиг был всем доволен, зато профессор Хартман испытывал чувство, близкое к полному отчаянию.

Когда полная луна залила серебристым светом город и завод, звукозаписывающие устройства зарегистрировали появление над Телемаркеном одного тяжелого самолета.

Норвежский майор, два лейтенанта и девушка-радистка этой ночью не обменивались воспоминаниями о съеденных бифштексах, а лакомились ими — свежими бифштексами с кровью, поминая добрым словом бычков, которые совсем недавно паслись на пышных лугах Ирландии. Потом они включили радио и узнали, что на западе России освобождены десятки городов и населенных пунктов, названия которых они слышали впервые. Отмечая их на карте майора Хаммерена, радовались, как дети: от этих мест до границ с Польшей и Румынией расстояние меньше мизинца. В эту ночь в засыпанной снегом каменной хижине не спалось никому.

Утром следующего дня Бурмейстер поднялся в отличном настроении. Решил, что будет недурно прокатиться на породистом рысаке. Без Лауры. Насладиться элегантным бегом этого благородного животного, отдохнуть на природе — разве этого мало?

Около полудня ему все-таки захотелось вернуться в город, он уже предвкушал интимную атмосферу послеобеденного чаепития в доме Лауры.

Незнакомый доселе звук заставил коменданта резко поднять голову. Не успел он еще толком сообразить, что происходит, как в узкое пространство между почти отвесными скалами влетели несколько звеньев тяжелых бомбардировщиков, всякий раз по тройке, вытянувшейся строго по прямой. Девять… восемнадцать… Он успел насчитать их двадцать семь, как со стороны города донесся адский грохот. Длился он всего минуту-другую, а потом его как бы по-своему продолжили три жалобно подвывающие сирены. Высоко в небе Бурмейстер увидел уходящие на запад эскадрильи. Им вдогонку заблеяли счетверенные зенитные установки из Гаустада и Крокана. Бурмейстер схватил кнут и принялся хлестать рысака. Не привыкший к такому обращению, рысак резко взял с места и помчал сани вперед что было сил. От этого рывка вожжи выпали у Бурмейстера из рук. Схватившись за подлокотник, он, смертельно побледнев, смотрел на летящие из-под полозьев комья перемешанной со снегом земли.

При виде горящих домов животное совсем обезумело и потащило сани по крутым улицам города с удвоенной силой. Бурмейстер видел, как сани несутся прямо на скопище людей. Он хотел было закричать, но ни звука не вырвалось из горла! Он только успел заметить, как от группы отделился какой-то человек и бросился наперерез лошади — больше он ничего не помнил…

Когда минут десять спустя комендант пришел в себя, он увидел, как трое мужчин склонились над телом лежавшего ничком человека, а остальные быстро удалялись в сторону центра. Выйдя из саней, он в некотором смущении приблизился к небольшой группе. Увидел кровь на снегу. Женщина приподняла голову раненого, осторожно положила себе на колени. Все лицо в крови… Кто же это? Приблизившись еще на шаг, Бурмейстер увидел Йенса Паульссона. Комендант помог уложить его в сани.

— Поскорее доставьте его в больницу! — приказал он норвежцам, торопясь к себе в комендатуру.

По телефону ему доложили о результатах налета. В Веморке бомба разорвалась у самого бомбоубежища, погибли двадцать два человека, в основном женщины и дети. Вышла из строя электростанция Рьюкан-1, один из двух источников электроэнергии комбината синтеза аммиака «Норск гидро». Степень повреждений пока определить трудно, число убитых и раненых неизвестно. Бурмейстер поехал в Веморк. Когда спасательные команды приступили к разборке развалин, комендант провел совещание с немецкими специалистами и норвежцами из руководства комбината. Из Конгсберга на «шторьхе» прилетели два офицера инженерных войск. Результат совещания особого оптимизма не внушал. Прибывшие из Конгсберга инженеры сказали, что о размерах катастрофы можно будете полной уверенностью судить лишь после того, как из турбинного зала отведут хлынувшую туда воду; однако Эйнар Паульссон высказал подозрение, что неисправны и сами турбины. Бурмейстер испытующе взглянул на Хартмана. Тот кивнул:

— Вполне вероятно. Проверим.

Бурмейстер потребовал подробного доклада не позднее, чем через двадцать четыре часа. Попросив еще Эйнара Паульссона сообщить, как себя чувствует его брат, он вернулся в город.

Хартман вместе с Эйнаром Паульссоном пошел в управление комбината, где потребовал немедленно принести ему все чертежи и технические данные по энергообеспечению «Норск гидро». Эйнар вручил их ему с величайшей неохотой. Вернувшись в свой номер в гостинице, Хартман просидел над технической документацией едва ли не целые сутки. При снижении мощности энергоблоков наполовину установка синтеза аммиака действовать не сможет. Если «Рьюкан-1» разрушена, «Норск гидро» конец.

Первым делом профессор разыскал Хартштейнера.

— Я тут во всем разобрался, — объяснил ему шеф-монтажник. — Это так называемые сдвоенные ковшовые или свободноструйные гидротурбины. На каждой по меньшей мере сорок лопастей. Нагрузка на каждый вал — тонн по двадцать. Хоть небольшому скручиванию каждая из них да подверглась.

— Вы так полагаете? — спросил Хартман.

— А вы — против, господин профессор?

— Что же, тогда «Норск гидро» — мусорная свалка, — сказал Хартман. Причем никакого сожаления в этих словах шеф-монтажник не услышал.

— Под водой ничего точно не измеришь, — как бы рассуждал вслух Хартштейнер, который во что бы то ни стало хотел побольше оттянуть время. — Валы нужно испытать на стендах.

— Лучше всего проверить побыстрее. Если они не годятся, значит, не годятся. Придется закрывать лавочку… — в тон ему ответил профессор.

Хартштейнер почувствовал, как отчаянно забилось сердце, даже дышать стало трудно. Чего старик хочет? Неужели он все-таки…

Ранним утром профессор Хартман отправил в Осло отчет, из которого следовало, что электростанция «Рьюкан-1» получила серьезнейшие повреждения. Для восстановления ее в лучшем случае потребуются три-четыре месяца.

Воспользовавшись суетой и неразберихой на городских улицах, Тор Нильсен без особых хлопот проник в контору по уборке города. Здесь он узнал обо всем, что произошло за то время, когда у него не было связи с Рьюканом. Услышав о судьбе Арне Бё, скрипнул зубами; бедная Сольвейг, лучше всего первое время ей ничего не говорить.