Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

Я ездила на материк и вернулась домой только вечером. Стояла зима, уже стемнело. Дверь в спальню дяди Маркуса была закрыта — я поняла, что он отдыхает. Годы наконец стали брать свое, и временами дядя выглядел очень усталым — к моей невыразимой радости.

Тишину, встретившую меня в доме, почти сразу же разрезал жуткий крик. А потом — еще один, громче. Когда я вбежала в кухню, было уже поздно. Хенрик завалил Карин на пол и держал ее, схватив за горло, двигаясь на ней, как каток. Когда я влетела в дверь, он издал глухой стон и скатился с нее.

Я опоздала на какие-нибудь десять-пятнадцать минут. Если б я чуть-чуть поторопилась, бежала бы всю дорогу от парома… Хенрик обернулся, заметил меня, приподнялся и сел на полу. Потрясенная Карин продолжала кричать. А я стояла, словно упав с Луны. Тут у меня возникло желание обнять Карин, но она резко поднялась и посмотрела на меня сердитым взглядом. Потом схватила чугунную сковородку, швырнула ее в голову Хенрику так, что тот едва успел увернуться, и выбежала из комнаты, а Хенрик остался сидеть на полу. Он посмотрел на меня с дурацкой ухмылкой.

— Черт, мы так хорошо развлекались…

В эту секунду мне показалось, что это дядя Маркус сидит на полу и смотрит на меня. Жизненный круг замкнулся — все вернулось к тому, с чего начиналось зло.

Прошло не меньше полугода, прежде чем мы снова увидели Карин. Дяде Маркусу удалось выяснить, что с ней стало: она беременна, и ребенок от Хенрика.

Несмотря на несколько месяцев постоянных уговоров, Карин упорно отказывалась иметь с нами дело. Но дядя Маркус вцепился в нее, как бульдог, — ребенок должен расти в усадьбе. Что именно заставило ее в конце концов изменить свое мнение, я так и не узнала.

Однажды вечером она появилась, с огромным животом и чемоданом в руке, мрачная, как грозовая туча.

Женитьба Хенрика на Карин не рассматривалась. Она происходила из бедной семьи. Но ребенка дядя Маркус — жадная старая свинья — желал заполучить. Так что Хенрик с поспешностью женился на Эмили. Она так и оставалась тенью в нашей жизни.

Фредрик родился ночью, когда над островом бушевала снежная буря. Переправиться на пароме через залив не представлялось возможным, так что деревенский доктор пришел к нам и принял роды.

В ту ночь я держала на руках Фредрика, завернутого в одеяло. Его большие темные глаза смотрели на меня без всякого страха — умные и непостижимые. Я задалась вопросом, кто он — может быть, ему суждено однажды изменить мир…

На следующее утро дядя Маркус не вышел к завтраку. Поскольку такое невозможно было себе представить, я поднялась к нему в комнату — и обнаружила его в постели мертвым; он лежал, уставившись в потолок. Доктор сказал, что это инфаркт, но что бы это ни было, оно пришлось очень и очень кстати.

Карин жила с Фредриком в пристройке, но работать на нас она отказывалась, а устроилась на работу в кафе в деревне. В первой половине дня за Фредриком присматривала я. Во второй половине дня с ним обычно оставался Хенрик. Отношения у них не сложились с самого начала. Фредрик был живым и шумливым мальчиком, временами сильно злился. Никто не мог с ним управиться, кроме Карин. Эмили начала учиться на материке, да и не хотела иметь дело с Фредриком. Так и получалось, что Хенрик часто оставался с Фредриком один.

Это случилось, когда Фредрику было три года. Карин была на работе, я отправилась в деревню. На остров надвигался шторм, так что мы обе в тот день поспешили домой и пришли раньше обычного. Когда мы вошли, в доме оказалось пусто. Карин позвала Фредрика, но ответа не последовало.

— Они где-нибудь во дворе, — проговорила я, но Карин встревожилась.

— Уже почти стемнело. Что они могут делать во дворе?

— Может быть, пошли посмотреть на животных… Давай подождем немного.

Тут раздался стук, и на лестнице, ведущей в подвал, показался Хенрик. Увидев нас, он побледнел, но не успел ничего сказать — Карин оттолкнула его и кинулась в подвал, а я побежала за ней.

Первое, что я увидела, когда Карин отворила дверь, — глаза Фредрика, который мигал на свет, словно совенок. Он сидел, привязанный к стулу посреди комнаты. Руки были связаны за спиной, а ноги прикручены к ножкам стула. На его маленьком пенисе висела прищепка для белья.

— Ребенку пора научиться дисциплине, черт подери, — раздался за спиной голос Хенрика.

Все заняло не больше чем полминуты. Карин распутала веревки и схватила Фредрика на руки. Протиснувшись мимо нас, стоявших на лестнице, она кинулась бежать, прижимая к себе ребенка. Я разглядела у него на спине синяк. У меня мелькнула мысль — как странно, что мы до сих пор ничего не замечали…

Больше Карин не переступала порога усадьбы.

А теперь мне придется рассказать о пожаре. Все поняли всё неправильно. Якобы моя мать покончила с собой, убитая сообщением о смерти капитана, когда его корабль потерпел крушение. Якобы мой отец покончил с собой, поняв, что мать умерла. Все это неправда.

Я точно знаю, потому что была там. Тогда я была маленьким ребенком, но воспоминания о той ночи — самые четкие в моем стареющем мозгу.

Меня разбудил мой брат Оскар. Он так сурово потянул меня за руку, что я рывком села на кровати. Кто-то кричал на первом этаже — это голос матери звал на помощь. Выстрел раздался, когда мы спускались по лестнице — такой оглушительный, что мы замерли на месте. Мать закричала снова, позвала нас, назвав наши имена.

Отец лежал на полу в столовой с дырой во лбу. Его пустые глаза смотрели в потолок. Под его головой на дорогом цветастом ковре распространялось темное пятно. Позади него стояла фигура. Поначалу я даже не поняла, кто это. Ее лицо было разбито настолько, что превратилось в сплошную рану. Одежда была разорвана, по обнаженной груди стекала кровь. В руках мама держала большое ведро. Тут она заметила нас и крикнула:

— Бегите и спрячьтесь в пристройке, немедленно!

Мы кинулись прочь. Выбежали из дверей и понеслись по двору.

Все произошло одновременно. Усадьбу охватило огнем. Мать ринулась к нам через двор. Остановившись, крикнула:

— Я вернусь к вам!

Кто-то видел ее у Дьяволовой скалы перед тем, как она прыгнула. По крайней мере, так говорили.

Когда слуги погасили огонь, от отца остались лишь обгорелые останки. Полиция сочла, что это самоубийство. Ведь пистолет лежал рядом с ним, и все пропахло керосином.

В тот вечер только мы с Оскаром видели мать. Мы единственные слышали ее слова. Заключили тайный пакт, как умеют только дети. Мы ничего не видели и ничего не слышали. И эту тайну мы унесем с собой в могилу.