Эмили Тедроу - Талантливая мисс Фаруэлл

Хью собрал в стопку фотографии набережной и вернул Кену.

— Сейчас нет никакой возможности. Может быть, после выборов в конгресс, если мы достигнем компромисса. Не хочу сказать, что вы съездили зря, потому что я, конечно же, всегда рад пообщаться.

Он стряхнул крошки с галстука, бросил едва заметный взгляд в сторону помощников: закругляемся, на сегодня еще куча дел. Она знала, каково это: раз за разом отказывать тем, кто просит выделить деньги. На мгновение представила себе эту карусель — они продолжают обивать пороги, а им твердят: «Нет никакой возможности».

Один из помощников передал Хью раскрытую папку и указал на какой-то документ.

— Что? Да, вижу. Ну, вот — в середине августа мы переводили вам средства на дорожные указатели.

Кен рассмеялся.

— Знаки остановки на выездах с шоссе? Нет там никаких знаков… Бекки, когда был выпускной? Дети тогда спорили, в каком месте больше машин побилось.

Бекки похолодела. Натянуто улыбнулась.

Хью еще раз заглянул в папку.

— Пять тысяч восемьсот долларов, вы получили их 15 августа. Дорожные указатели.

Кен откинулся на спинку сиденья, весело глянул на Бекки: ты ему веришь?

— Что ж, мне неприятно говорить об этом, но на дороги и ремонт нам ничего не выделяли с тех пор, как…

— Кен, — тихо сказала Бекки.

— Вот же документ… — Хью ткнул в папку.

— Я утверждаю — на выездах нет знаков остановки, а это вопрос безопасности, мы уже сотню раз… Что? — Он вопросительно посмотрел на Бекки. Она встала из-за стола и тронула Кена за рукав.

— Сделать вам копию? — Хью, казалось, был немного озадачен.

— Спасибо, не нужно, — мягко сказала Бекки. Так, сейчас главное — вытащить Кена из кабинета Хью. — Все в порядке, мистер Форбс. Мы ценим ваше содействие, и любые средства…

Кен в смятении уставился на нее. Бекки пришлось чуть ли не за руку вывести его оттуда; он пытался осмыслить разговор — что за путаница?

— Так вы там разберитесь с этими дорожными знаками, — посмеиваясь, крикнул им вслед Хью. — Всегда рад пообщаться!

Где-то на полпути к машине до Кена дошло.

— Пять восемьсот, — произнес он.

Бекки мысленно ответила ему: «Да! Всего лишь пять восемьсот!»

— Ты видела этот платеж?

— Не помню, надо посмотреть.

— Пять восемьсот. Такая сумма в дорожно-ремонтный отдел не поступала. Мы летом на заседании совета видели их счет — пустой. Я помню, ты еще тогда пошутила, ты сказала…

— Послушай, Кен…

— «Что знак «Стоп» сказал знаку «Уступи дорогу»?»

Бекки не ответила.

— «Понятия не имею. Они объяснялись знаками!» — медленно произнес Кен. — Класс. Глупейшая шутка, однако все смеялись. Потом ты рассказала анекдот про знаки «Стоп» — как оно бывает на самом деле…

— Перестань. Давай…

— Как, черт побери, бывает на самом деле, Бекки!

Они спустились на нижний уровень парковки.

— Автомобиль притормаживает перед знаком «Стоп», но проезжает его. Полицейский останавливает машину. Спрашивает…

— Что? Я тебя не слышу.

— Коп спрашивает: «Почему ты не остановился?», а водитель отвечает: «Я притормозил, это то же самое». Полицейский начинает бить его дубинкой. «А теперь скажи мне, что ты хочешь — чтобы я остановился или притормозил?»

Некоторое время Кен просто стоял и смотрел на нее. Бекки не отвела взгляд — ждала, что он скажет, однако Кен повернулся и быстро пошел к машине. Ее машине.

— Ты за рулем, — сказала Бекки. Протянула ему ключи, взяла телефон, начала нажимать кнопки. На экране появился сайт банка.

Кен резко рванул с места, свернул в лабиринт близлежащих улиц.

— Вот! — Бекки показала ему телефон. — Видишь, перевожу деньги! Пять восемьсот, прямо сейчас. Там написано: «в обработке». Платеж пройдет к утру среды. Может, даже завтра к концу дня!

Он не повернул головы. Вцепился в руль, ругаясь себе под нос. Одностороннее движение.

— Это… только на время. Мне просто нужно было… Я больше никогда так не сделаю. Кен, ты же знаешь, я аккуратна в делах. Кен! Куда мы едем?

Машина двигалась не к выезду с шоссе, а в противоположном направлении. Бекки взялась за дверную ручку. Он везет ее в полицейский участок?

— Мне надо вернуться в отель, — сказал Кен, по-прежнему не глядя на нее.

— Хорошо. Хорошо! Давай поговорим в отеле. Я все объясню!

Она попыталась — быстро и беспорядочно громоздя одно на другое, стараясь разбавить чудовищную ложь множеством похожих на правду подробностей и даже правдой, подходящей к случаю. Все это она тысячи раз репетировала мысленно, с ужасом понимая, что когда-нибудь наступит подобный момент. (Хотя ни в одном гипотетическом сценарии не представляла, что сидит в своей же машине на пассажирском сиденье, а Кен за рулем и гонит как сумасшедший.) Да, она взяла эти деньги — на время! Она бы никогда такого не сделала, если бы не попала в безвыходную ситуацию, и, конечно, собиралась вернуть их. Уже вернула! И ведь пять восемьсот — капля в море, разве можно за пять восемьсот привести в порядок все въезды на шоссе? Конечно, нет! Он и сам понимает. Вот почему… Она… кое с чем не справилась. Личное дело. И деньги нужны были срочно. Да, не следовало так поступать, но она все исправит. Внесет вдвое больше. Сама оплатит дорожные знаки! Для Пирсона она сделает все что угодно!

Взвизгнули тормоза, Кен резко остановился возле «Хэмптона», выскочил из машины. Бекки заглушила двигатель, вынула ключи. Когда она вошла в вестибюль, Кен объяснялся с дежурной — он кое-что забыл в номере, не могла бы она дать ему ключ, простите за беспокойство. В отеле их знали как постоянных клиентов, и женщина за стойкой без колебаний выдала им ключи. Кен быстро пошел по коридору, Бекки пыталась угнаться за ним.

— Кен! Подожди. Прошу тебя!

Но он даже не смотрел на нее. Вбежал в номер и захлопнул дверь прямо перед ее носом. Бекки постучала, затем начала колотить по двери кулаком… Кен не отвечал. Что он делает? Звонит в полицию? Может, ей лучше сбежать?

В конце концов она пошла в свой номер, уселась на еще не заправленную кровать. Прижалась ухом к стене. Спустя какое-то время услышала шорох, однако не могла понять, что делает Кен. Как только дверь его номера открылась, Бекки бросилась в коридор и увидела спину Кена в спортивной одежде.

Она медленно вернулась к себе. Смех сквозь слезы, практически истерика. И огромное облегчение. Он решил пробежаться! То есть полиция не приедет, он просто собрался на пробежку!.. Бекки мерила шагами комнату, еще раз прокручивая в голове факты: Кен знает, что она взяла деньги. Видел, что она их вернула. Вышел на пробежку.

Кен не сдал ее. Не мог сдать, потому что — следуя его же моральным установкам (она знала их, как свои собственные) — он тоже поступил неправильно. В ту ночь на газоне возле отеля, когда поцеловал ее. Перешел черту, слишком много позволил себе. Если бы Кен дал делу ход, обвинил ее, он не мог бы думать о ее преступлении (господи, пять восемьсот!), не вспоминая при этом и о своем проступке. Может, даже убедил бы себя, что одно привело к другому — он поцеловал ее и поэтому обвинил. И даже если Бекки никогда никому не расскажет о том, что он сделал (особенно если не расскажет), он будет ненавидеть себя до сумасшествия — потому что факт останется фактом. Да, он целовал ее.