Харлан Кобен - Всего один взгляд. Невиновный

— Хочу попросить тебя кое о чем.

— Почему бы тебе не отдохнуть?

Мэтт покачал головой. Голос его звучал совсем слабо.

— Хочу, чтобы ты принесла мне несколько записей с телефона.

— Сейчас?

— Фото и видео с моего телефона. Что-то тут не сходится. Зачем понадобилось Йейтсу и Доллинджеру снимать все это?

— Это не они, а Дэрроу.

— Дэрроу… — Он снова закрыл глаза. — А ему зачем?

Лорен призадумалась. Вдруг Мэтт широко распахнул глаза.

— Сколько времени?

Она взглянула на часы:

— Одиннадцать тридцать.

— Вечера?

— Ну конечно, вечера.

Лорен вспомнила. Встреча назначена в полночь в «Похотливом бобре». Она схватила телефон и позвонила вниз, в приемный покой.

— Это инспектор Мьюз. Несколько минут назад я была у вас с женщиной, Оливией Хантер. Она ждала пациентку, Кимми Дейл.

— Да, — ответила администратор. — Я вас видела.

— Они еще там?

— Кто? Мисс Дейл и миссис Хантер?

— Да.

— Нет, ушли сразу, как только вы поднялись. Очень спешили.

— Спешили?

— Да. Уехали на такси.

Лорен отложила телефон.

— Они уехали.

— Дай мне телефон, — попросил Мэтт. Он все еще лежал на спине.

Она положила мобильник на подушку возле его уха. Мэтт продиктовал ей номер Оливии. Та ответила после третьего гудка.

— Это я, — сказал Мэтт.

— Ты в порядке? — спросила Оливия.

— Где ты?

— Сам знаешь где.

— Ты все еще думаешь…

— Она позвонила, Мэтт.

— Что?

— Она позвонила Кимми на мобильный. Или кто-то другой вместо нее, не знаю. И сказала, что встреча должна состояться, но только чтобы больше никого не было — никаких копов, никаких мужей. Мы уже туда едем.

— Оливия, это подстава. Ты же понимаешь.

— Со мной все будет в порядке.

— Лорен выезжает к вам.

— Нет, Мэтт. Пожалуйста, не надо. Я знаю, что делаю. Пожалуйста.

И Оливия отключилась.

23:50

«Похотливый бобер»

Рино, штат Невада

Когда Оливия с Кимми прибыли к заведению, толстяк у двери указал на Кимми и произнес:

— Ты ушла раньше положенного. Придется отрабатывать.

Кимми показала ему руку на перевязи:

— Я ранена.

— Ну и что? Не можешь, что ли, раздеться для номера?

— Ты серьезно?

— Вот. — Он указал на свое лицо. — Видишь, какой я серьезный? Некоторые парни заводятся от такого.

— От руки в гипсе?

— Конечно. Многие просто помешаны на бабах с ампутацией.

— Мне ничего не ампутировали.

— Какая разница? Есть типы, да их полно, которые заводятся от всяких патологий, ну ты меня понимаешь. — Толстяк потер руки. — Знал одного, он прямо-таки тащился от изуродованных пальцев ног. С ума сходил.

— Мило.

— А кто твоя подружка?

— Никто.

Вышибала пожал плечами:

— Тобой интересовался какой-то коп из Нью-Джерси.

— Знаю. Теперь все в порядке.

— Надо, чтобы ты выступила. С рукой на перевязи.

Кимми взглянула на Оливию:

— Со сцены мне даже удобнее будет наблюдать. И внимания никто не обратит.

Оливия кивнула:

— Тебе решать.

Кимми скрылась в одной из комнат. Оливия села за столик. Посетителей она просто не замечала. И уже не выискивала глазами свою дочь на сцене.

В голове у нее шумело. Печаль, всепоглощающая печаль давила на сердце.

Брось все это, думала она. Уходи.

Она беременна. Муж в больнице. Именно в нем и будущем ребенке вся ее жизнь. А то, что здесь, — в прошлом. Пора бы оставить его, забыть.

Но она не могла.

Оливия снова и снова размышляла о том, почему униженные и оскорбленные так склонны к саморазрушению. И нет им удержу. Им не важны последствия, они пренебрегают опасностями. А иногда — как, например, в ее случае — занимаются этим по иной причине. Вероятно, пытаются доказать самим себе, что, как ни била их жизнь, надежды они не потеряли.

Разве имеет она право упустить сегодняшний шанс — увидеть наконец свое дитя, которое отдала на удочерение много лет назад?

Подошла официантка:

— Вы Кэндес Поттер?

— Да, я, — без колебаний ответила она.

— У меня для вас записка.

Девушка протянула Оливии клочок бумаги и отошла. Сообщение было кратким:

Иди в комнату «В». Жди десять минут.

Ей казалось, она идет на ходулях. Голова кружилась. Желудок свело. По дороге Оливия столкнулась с каким-то мужчиной. Пробормотала «извините», на что он весело отмахнулся и ответил: «Эй, детка, мне очень приятно». Мужчины, идущие с ним рядом, насмешливо фыркнули. Оливия выбралась в полутемный коридор за сценой. Нашла дверь «В». Та самая комната, где она была несколько часов назад.

Оливия отворила дверь и вошла. Зазвонил мобильный. Она нажала кнопку и сказала «алло».

— Только не отключайся.

Это был Мэтт.

— Ты в клубе?

— Да.

— Беги оттуда. Думаю, я понял, что происходит…

— Ш-ш…

— Что?

Оливия заплакала.

— Я люблю тебя, Мэтт.

— Оливия, что бы ты там ни надумала, надо…

— Я люблю тебя больше всех на свете.

— Немедленно уходи из клуба, слышишь?

Оливия отключила телефон и встала лицом к двери. Миновало пять минут. Она не двигалась. В дверь постучали.

— Войдите, — сказала Оливия.

Дверь отворилась.

Мэтт, как ни старался, не мог подняться с кровати.

— Поезжай! — приказал он Лорен.

Та связалась по рации с полицейским управлением Рино и бросилась к машине. Лорен находилась примерно в двух милях от «Похотливого бобра», когда у нее зазвонил мобильный.

Она нажала на кнопку и рявкнула:

— Мьюз!

— Ты все еще в Рино?

Адам Йейтс. Голос какой-то приглушенный, невнятный.

— Да.

— Все дружно аплодируют твоему гению?

— Я бы сказала, как раз наоборот.

Йейтс хмыкнул:

— А ведь прежде меня так любили.

Он определенно был пьян.

— Где ты, Адам?

— Я серьезно. Меня и правда любили. Ты ведь все знаешь, правда?

— Конечно, Адам. Знаю.

— Я имею в виду, моей семье угрожали. Нет, не в физическом смысле. Но моя жена. Дети. Работа. Эта кассета — все равно что пушка. Большой пистолет, из которого они целились во всех нас. Ты же меня понимаешь?

— Да, — ответила Лорен.

— Я работал под прикрытием, притворялся богатым торговцем недвижимостью. Вот Клайд Рэнгор и подумал, что я подходящая мишень. Я не знал, что девчонка несовершеннолетняя. Ты должна мне верить.

— Где ты сейчас, Адам?

Он проигнорировал ее вопрос.

— А потом позвонил один человек, потребовал деньги в обмен на кассету. Ну и мы с Кэлом решили встретиться с этим Рэнгором. Прижали его как следует. Да кого я обманываю? Кэл прижал. Он был хорошим человеком, но у него была склонность к насилию. Однажды забил подозреваемого до смерти. Я тогда спас его задницу. Он спас мою, я спас его. Это и значит настоящие друзья. Он мертв, да?

— Да.

— Черт! — Йейтс заплакал. — Кэл и с Эммой Лимей разбирался. Отбил ей почки. Хотел предупредить. Мы пошли к ней вместе, намеревались просто потолковать, а он и принялся лупить ее, точно боксерскую грушу. Рэнгор его не волновал. Он все равно избил эту женщину до полусмерти. Лучше ее, чем его, понимаешь?