Павел Давыденко - Ученица

Прочитав дневник, Турка уже не мог сказать, открылась ли ему Лена больше. Еще Турка узнал, что избыток информации не всегда идет во благо.

Он позвонил вновь, дверь открылась. На пороге возникла заспанная и чуть опухшая Аня, с красной полоской от подушки на щеке.

— О, ничего себе. Я блин, немного не в форме. Поздно легла.

Турка вошел, стащил кроссовки. Аня стояла над ним, позевывая. Из квартиры понесся хрипловатый голос солистки группы «Roxette», песня называлась «Dressed for success».

— Вчера нормально покутили. Сдачу экзамена отмечали. Ну так, узкой компанией… Хотели по кружечке пива выпить, а потом перешли на текилу. Внезапно, да? — Аня хихикнула.

— Поздравляю. Сколько еще экзаменов осталось?

— Много… Ой, да я все больше и больше задумываюсь о том, как мне эта хрень не нравится. По горло уже сыта. Ведь представь, ну что меня ждет потом? Каждый день приходить к девяти, ждать обеда, занимаясь ерундой, считая циферки, возможно, обзванивая придурковатые контрагенты. Потом обед, потом домой. Через десять лет — больная спина, ожирение, ухудшение зрения. Еще через десять — геморрой и полное отвращение к жизни, ха-ха. Вообще не могу представить, что люди вот так добровольно сидят по восемь-девять часов в офисах, болтают ни о чем, потом трясутся в вонючих маршрутках-автобусах, глядя в окно на ускользающие моменты жизни. Это так ужасно. Может, правда, в Москву махнуть?

— На актрису?

— Да!

— Махни, почему нет.

Аня провела ладонью по волосам и улыбка стерлась с ее мордашки:

— Ты чего такой хмурый? Я тебе тут всю душу излила, а ты — «да, нет». Что, только твои проблемы существуют? Бегаю за тобой здесь, как хрен знает кто!

Турка молча сел в кресло, хрустнул костяшками пальцев. Лицо его ровным счетом ничего не выражало. Он вздохнул, поглядел на девушку. Та кусала ноготь на большом пальце, изображая обиду. Потом нахмурилась:

— Ну и? Так и будешь молчать?

— Разговаривал с ментами, насчет Коновой. Тебя тоже могут вызвать на допрос. Собственно, я за этим и пришел, чтоб предупредить.

— Ты ведь мог просто звякнуть, — заметила девушка. — Но… Ладно. Так что они спрашивали? Про дневник сказал?

— Да, решил отдать. Хотя и не горел желанием.

— Почему? Ты все правильно сделал, Артур!

— Да? Ты просто не знаешь, что из себя представляют эти уроды. Да они его даже читать не будут. Я даже про «траву» страницы не вырывал, а то еще прицепятся, понимаешь? Но мне теперь плевать.

— Ты должен был его отдать и поступил верно. Это же сокрытие… улик? Или как это называется, — Аня скрестила руки на груди.

— Это просто дневник. Какие улики? Я прочел его от корки до корки. Ты тоже. И что, далеко мы продвинулись в поисках?

— Ладно, хватит.

Как будто совсем другой человек, не Аня. Турка будто попал в параллельную реальность — такое ему иногда казалось.

Что между ними? Что будет дальше? Во что выльется по итогу?

И еще миллион вопросов, от которых хочется зарыть голову в песок.

Еще почему-то сейчас Турка подумал о том, что отец как-то вовсе перестал напоминать про важность выбора профессии. С одной стороны хорошо, никто мозги не сушит, а с другой — Турка ведь так ничего и не решил, куда идти после девятого. Уроки проходили в тумане, домашние задания пацан делал на отшибись.

Все сильнее очерчивались мысли о том, что лучше бы вообще оставить мысли о поисках, спихнуть все на плечи ментов, они найдут Лену — это их работа. Но… почему-то он знал, что милиционеры не отыщут Конову. А если и смогут, то потратят кучу времени и будет поздно. И тогда он до конца жизни будет винить себя, что не спас ее. Пускай звучит пафосно, но так ведь и есть.

Турка уже жалел, что пришел к Ане, но вот они на кухне, и вот греется чайник. Аня рассказывала насчет вчерашней гулянки, а Турка хмурился и не слышал ее голоса.

— Ты чего такой?

— Сама как думаешь? — Турка пожал плечами. — Наверное, не стоило вообще приходить. Я как-то на автопилоте. Ладно, если тебя вызовут, то ты не говори, как именно мы добыли дневник и что ты о нем знаешь. Хотя нет, ты можешь как-то случайно проболтаться. Лучше скажи, что я тебе его показывал.

— Что ж я им скажу? А если они, ну… Не знаю, если им о моем визите разболтала тетушка и она меня узнает потом? Или еще как-нибудь всплывет?

— Не думаю. Ты просто молчи и все прокатит.

— Ты правильно поступил. Они смогут провести почерковедческую экспертизу, сделают аутопсию.

— Это же трупам делают, вроде?

— Название просто такое, — усмехнулась Аня. — Я читала про это. Считай, что в данном случае они сделают вскрытие души и установят, присутствовали у Коновой суицидальные наклонности или нет. Хотя тут и слепому ясно.

— Этого я и боюсь, — тихо сказал Артур, падая на диван. — Они могут прицепиться к некоторым записям и сказать, что Лена «самоубилась». Хотя я на моменты с таинственным «С» сразу указал, ну подчеркнул, и другие важные страницы отметил. Прям на листке записал, чтоб не искали.

Аня села рядом с ним, положила ладонь на его кисть. Турка поднял на девушку глаза, и у него сразу же участился пульс. Турка ждал, пока девушка отведет взгляд, но она продолжала смотреть на него.

— Что если… она и впрямь… мы ведь не знаем. Мы просто не знаем, — прошептала Аня, и парень убрал ее ладонь, а девушка закусила щеку изнутри. — Ты злишься?

— Нет. Пойду я, наверное. Говорю же, сам не знаю, зачем пришел к тебе.

— Нет, иди сюда, — прошептала Аня. Он хотел сказать, что все что между ними происходит — недоразумение, хотел добавить, что это подло — заниматься сексом вот так, хотя он любит другую. Но жадные губы нежно ласкали его, и когда его пальцы будто сами схватили грудь, девушка шумно выдохнула вместе со стоном, и ее дыхание обожгло Турке щеку.

Он повалил Аню на спину, не отрываясь от губ, сжимая, тиская, шаря по девичьему телу, будто в поисках ответов на все вопросы.

— Неправильно это, — тихо сказал Турка, надеясь, что Аня его не услышит. Она, если и услышала, то виду не подала, продолжая водить пальцем по его груди, на которой совсем недавно стали пробиваться первые волоски. Из колонок лились басы и рифы песни «Resurrection» финской рок-группы «HIM». Турка лежал и думал, что Коновой бы песня точно понравилась.

— Послушай, она могла уехать.

— Уже сто раз обсуждали. Она бы не уехала, она меня любит.

Полежали еще немного. Разгоряченность уступила место спокойствию, расслабленности, но в защитный панцирь уже скреблась тревога.

— Судя по дневнику, у Коновой каша в голове.

— А, дневник… Как же нам теперь изучать его? Хотя, оно и к лучшему. Может, ты и права, она меня не любит и прочее. Но если потом выяснится, что она пропала, и ей можно было помочь… Ты понимаешь.

— Я отксерила его. Правда, качество у-гэ, почерк еще сложнее разобрать, но хоть что-то.