Кэтрин Маккензи - Я никогда не скажу

— Я и не осуждаю.

— Да фига с два. Ты постоянно этим занимаешься.

Кейт отвернулась. И почему у них всегда так происходит? Она словно боролась с самой собой. Знакомые ей близнецы продолжали одеваться одинаково, даже повзрослев, но она всю жизнь чуть ли не физически ощущала, как Лидди пытается отстраниться от нее, буквально отрицая то, что у них общая ДНК, за исключением тех случаев, когда родство соответствовало ее целям — например, чтобы Кейт поучаствовала в одной из ее глупых авантюр. А однажды, после просмотра одной документалки про людей, которые ошибочно считали себя близнецами, она даже захотела сделать анализ ДНК. «Может быть, мы просто двойняшки», — сказала она тогда. Словно это могло хоть что-то изменить.

— Но зачем папе было хранить все это барахло?

— Кто его знает.

Кейт перевернула страницу. Сверху на ней было написано: «Хронология». Первая дата соответствовала появлению Стефани в лагере, последняя — ее отчислению.

— Выходит, что он словно заранее знал о предстоящем и поэтому сразу стал за ней следить.

— Может, так и было.

— Круто.

Лидди повела плечами.

— Иногда наш папаша здорово перегибал палку. Разве Аманда не говорила, что однажды застала его, когда он подсматривал за ней в хижине, где она жила?

— Когда об этом стало известно?

— По-моему, тем же летом.

— Почему же она никому не сказала?

— Кому-то все-таки сказала.

— Кому? Тебе, что ли?

— Думаю, она рассказала нашей маме. Да и Шон мог оказаться поблизости.

— Как-то все это странно.

— Да ладно тебе. Шон постоянно отирался возле мамы, а уж от Марго вовсе не отлипал.

Кейт задумалась над услышанным. Могла ли она действительно вспомнить о Шоне что-нибудь подозрительное касательно Марго или Аманды, или она просто поддалась настойчивости Лидди, поверив в ее вымысел? — Да… Этот постоянный звон колокольчика.

— Звон колокольчика? Боже, ты иногда бываешь такой странной. Словно первый раз в лагере, хотя ты здешний завсегдатай.

— Это потому, что сейчас я сосредоточена на другом.

— Да какая разница. Лидди встала и снова полезла в шкаф, вытаскивая из него коробку за коробкой. — Нам нужно избавиться от всего этого.

— Похоже.

— Может, проявишь побольше энтузиазма?

— Лидди, перестань.

— Ах, какая ты у нас чувствительная… Ага. Бинго!

Откуда-то из недр шкафа Лидди извлекла очередную коробку. Та, похоже, была весьма тяжелой, поскольку она буквально тащила ее по полу. На верхней крышке Кейт заметила нацарапанное имя «Стейси».

— Кто такая Стейси? — глуповато спросила Кейт. Может, Лидди все-таки права? Ведь по всем статьям она, Кейт, должна была за все эти годы совершенно сродниться с лагерем, буквально чувствовать кожей все происходящее в нем. И все же, как ни старалась, она не могла вспомнить хоть кого-то из здешних визитеров по имени Стейси. Наверное, все из-за родителей. Похоже, что шок, который она испытала от их предательства, создал в ее воспоминаниях что-то вроде дымовой завесы. Как еще объяснить пробелы в ее памяти, если для Лидди все представлялось связной картиной? А это давнишнее ощущение, что ей есть что скрывать?

Лидди глядела на нее так, словно Кейт постепенно сходила с ума. Может, так оно и было, потому что в конце концов Лидди сказала то, что она никак не ожидала услышать.

— Стейси Кенсингтон. Господи, Кейт. Только не говори, что ты забыла имя девушки, которую Райан убил десять лет назад.

Это имя — Стейси Кенсингтон — и привлекло внимание Райана. С тех пор, как он в последний раз вспоминал о ней, прошло изрядное количество времени, и вместе с тем казалось, что это было совсем недавно. Она словно жила с ним, преследовала его, как никто другой в его жизни, даже Аманда.

Тем утром он лежал в кровати своих родителей, а не в своей собственной, все еще одетый. Там он и услышал сначала громкий звон колокольчика, а потом и голоса своих сестер. Словно в его жизни существовали какие-то заранее определенные настройки — одной из таких настроек было вечно слышать болтовню его сестер, которые трещали иногда сразу все вместе. Теперь их заменили голоса его дочерей и его жены. Жизнь в окружении женских голосов; можно подумать, что к этому хоть кто-нибудь может привыкнуть.

Каким-то образом он знал, что когда они с Кэрри решили завести детей, у него будут дочери, и с этим он справился. Кэрри хотелось мальчиков — почему-то она считала, что так будет как-то проще, безопаснее. И была весьма разочарована, когда узнавала пол своего очередного ребенка, причем вдвойне — когда Райан после рождения Саши топнул ногой и сказал, что трех девчонок с него более чем достаточно. Правда, он мотивировал это тем, что хотел уделять каждой из своих дочерей максимум внимания. Да он и на самом деле любил их, вдобавок, черт подери, он собирался стать отцом получше, чем его собственный папаша.

Он желал всего лучшего своим дочерям по многим причинам, и одной из этих причин была Стейси.

Наверное, было в этом что-то извращенное — как-никак три новые жизни заменили одну утраченную — но он просто не понимал, что еще он может сделать. Изменить то, что произошло, он был не в состоянии. В жизни не так все устроено.

Он лежал и слушал, как его сестры разговаривают в подвале. Их голоса ясно доносились через решетку над кроватью — оказывается, кое-чего он до этих пор не знал, и это кое-что многое объясняло. Оказывается, его родители были в курсе всех подозрительных делишек, которые творились в лагере, особенно тех, что происходили летом. Райан всегда думал, что они получали эти сведения от вожатых. Проще говоря, от стукачей. Но если они вдобавок могли, лежа в кровати, слышать то, что происходит в подвале… Внутри у Райана все перевернулось, когда он подумал о том, что родители могли слышать все, что происходило в этом гребаном подвале. Господи Иисусе.

«Девушка, которую Райан убил десять лет назад…» — сказала Лидди. Эта фраза прозвучала совершенно недвусмысленно, заставив его встать и выйти из комнаты. Он едва успел добраться до ванной, едва удерживая рвоту прижатой к губам рукой.

Он поднял крышку унитаза и скорчился над ним. Содержимое его желудка тяжелыми толчками выплескивалось наружу. Когда отпустил последний спазм, ноги уже не держали его. Он присел на край ванны и смотрел, как дрожат его руки. Ошибка, ошибка, глупая ошибка.

Неужели это будет мучить меня всю жизнь?

Двадцать минут спустя он все еще сидел на прежнем месте, и тогда услышал, как в спальне гудит его телефон. Кэрри. Хотя в последние дни он с трудом владел собой, одну вещь он по-прежнему понимал прекрасно — игнорировать ее звонок было чертовски неудачной идеей.